В воскресенье в климатическом фургоне со специальным милицейским сопровождением из Санкт-Петербурга в Москву прибыла знаменитая картина Ильи Репина "Торжественное заседание Государственного Совета 7 мая 1901 года в день столетнего юбилея". Картина впервые покинула Русский музей, зал № 54, созданный когда-то для нее одной. Ее начнут демонстрировать в среду на выставке в Георгиевском зале Кремля. Полотно гигантское: 877 сантиметров на 400, размер небольшой квартиры. Три дня было отпущено на дальнюю дорогу и монтаж большой выставки. Почему вообще все делалось в авральном порядке?

Это одна из тех необычных синтетических выставок, какие устраивает у себя Государственный архив Российской Федерации: рядом с произведением искусства - история в документах, фотографиях, предметах быта из фондов крупнейших музеев и архивов России. Уже были упакованы и не менее известные портреты членов Госсовета, сделанные Репиным. Снята со стены сама картина, напечатаны пригласительные билеты с датой - 26 июля. Но выставка не открылась.

В администрации президента родилась идея: сперва показать ее членам нынешнего Госсовета. А поскольку летом было еще неизвестно, когда начнется осенняя сессия Совета, вопрос завис. Без президента он нерешаем. Архивистам отменили отпуска. Музейщики, по словам начальника выставочного отдела Павла Россо, три месяца пребывали в "задумчивом состоянии".

- Когда увезли в Голландию, скажем, "Бурлаков", можно было объяснить причину их отсутствия, назвать сроки. А тут что сказать? Приходят завсегдатаи, приезжают издалека художники, любители живописи: "Где "Госсовет"? - Лежит в запаснике на валу. И не ответишь, почему так.

Кстати, не грех бы поинтересоваться в Русском музее: может, лишняя транспортировка из Кремля на Пироговку, где выставка должна потом все-таки открыться для публики, не пойдет картине на пользу?

Как говорят реставраторы, всякая выставка - компромисс между желанием показывать людям великое искусство и уроном, которым это чревато. Вот как комментирует ситуацию Павел Россо:

- Снять, закатать, перевезти, раскатать, смонтировать и потом все повторить. Любое сотрясение отражается на холсте, на краске, а тут - сколько перемещений! "Госсовет" был в очень плохом состоянии. Спасибо архиву - дали денег, чтобы можно было везти.

Между прочим, страховая цена национального достояния, отправленного в Москву, - 11 миллионов долларов.

Выставочная индустрия - безумно дорогое и ответственное дело. До всех договоров, гарантий, страховок реставраторы должны поставить картине, скульптуре диагноз: "ходимые" или "неходимые", тронуть их с места - риск. Есть капризные создания, болезненно реагирующие на малейшее изменение света, температуры. А если отъезд происходит в теплынь, возвращение - под снегом? Размеры больших вещей не позволяют пройти под мостами, через туннели. Значит - намотка на вал. Для того же "Госсовета" понадобился особый, четыре с половиной метра.

Возможность увидеть "Госсовет" - событие для культурной Москвы. Одним из "самых замечательных, самых необыкновенных у него (Репина)... и в России вообще" назвал полотно Стасов. Многоликий образ времени, властной элиты самодержавной России - 81 персонаж. Великий князь Михаил Николаевич: это "...целый мир... совсем как в Книге Бытия". Очевидно, бытие того Госсовета, его политическая практика показались администрации годной в качестве образца для нынешнего. Однако так ли плодотворен этот опыт?

Госсовет был высшим законосовещательным органом, призванным рассматривать "предначертания законов". "Вняв мнению Государственного Совета" - формула царских манифестов. Правда, по мнению иных современников, большая часть Совета лоббировала интересы близких "лиц и кругов". Невысокий уровень образования, компетентности и "умственных сил" также способствовал "готовности пожертвовать всяким основным началом ввиду мгновенного или частного удобства".

Полторы сотни архивных экспонатов - деловые записки с царскими резолюциями, журналы еженедельных заседаний, указы и рескрипты, личные письма, дневники... И рядом - эти лица на полотне, многоговорящие, досказывающие то, что осталось за словом. А взгляд, обратившись от холста к документам, обнаруживает то, что неподвластно кисти.

Из записок члена Совета графа Корфа:

"…Начало спектакля… сперва высочайшие повеления… Первых четырех по обыкновению никто не слушал… за общей болтовней… Действие второе. Доклад дел… каждый ищет развлечения в шептании с соседом… Когда на столовых часах пробьет 12… некоторые удаляются в аван-залу, где накрыт завтрак... общая сумятица… Дела… читаются уже во всю прыть… И члены… не в меньшую прыть машут головами… утвердить".

"…И так заключаю я, как и некогда тридцать лет тому назад…вот наши судьи, оберегатели высших государственных интересов! Три или четыре сколько-нибудь полезных члена… все прочее - равнодушно, бесполезно, бессмысленно… Господи, храни Россию!".

Государственный секретарь Половцев: коллеги по совету исходят в поступках чаще не из мыслей об отечестве, а из "пятидесяти тысяч годовых и количества комнат в казенной квартире".

Крупных исторических побед за Госсоветом как будто не числится. Зато было в его деятельности немало узлов, не служащих примером государственной прозорливости. А ведь как обнадеживающе напутствовал Госсовет Александр I: "И зачтите миллионы, кои от Вас ожидать будут твердой собственности, тишины и благоустройства, и измерьте сим пространство Ваших обязанностей и степень моего Вам доверия".

Всего один пример. 1861 год. Член Совета, министр иностранных дел Горчаков перед освобождением крестьян: "Ныне решается участь России на многие лета... может содействовать к величию и благоденствию России, но может произвести и великие бедствия". Но тут князь Гагарин внес поправку, касающуюся выкупных платежей за землю, которую Совет принял, а вслед за ним и царь-освободитель. Она привела к еще большему обнищанию крестьян, кабала длилась до конца столетия и очень поспособствовала росту бунтарских настроений в веке следующем.

...Три месяца архив деликатно спрашивал у президентской администрации: так что - будет в Кремле выставка, не будет? Русский музей не очень деликатно требовал ответа от архива: вы что себе думаете! Наконец, дата названа - 23 октября, Георгиевский зал.

Допускаю, что у сановных посетителей не возникнет аналогий с нашей современной политической жизнью, и они просто полюбуются Репиным. Но можно было увидеть то же самое, приехав в выставочный зал федеральных архивов. Слишком непрестижно, слишком тихо? Да что случилось-то? Все нормально! Народу выставку покажут. Какая разница - в июле или в ноябре...