В понедельник в Мосгорсуд пришел глава Следственного комитета при прокуратуре (СКП) РФ Александр Бастрыкин. Он явился на допрос в качестве свидетеля по делу бывшего руководителя Главного следственного управления (ГСУ) комитета Дмитрия Довгия, обвиняемого в получении взятки в размере 750 тыс. евро.

О том, что гособвинение готовит участникам процесса по делу экс-главы ГСУ СКП Довгия сюрприз, стало понятно еще в коридорах суда: прокуроры впервые появились в полном обмундировании. Сначала они достали из-под стола три бутылки вина Barolo и шесть упаковочных боксов и попросили судью Фомина разрешить показать все это присяжным – согласно фабуле обвинения, экс-глава ГСУ получил деньги именно в такой упаковке. Судья дал добро, и пока заседатели увлеченно разглядывали деревянные и картонные коробки, а адвокаты шутили про отсутствие 12 бокалов, прокурор Мария Семененко встала и негромко сказала:

– Ваша честь, мы ходатайствуем о допросе еще одного свидетеля. Главы Следственного комитета Бастрыкина.

– Александра Ивановича? – не сразу сообразил судья.

– Да.

– Допросить?

– Да.

– А он явился?

– Да.

В зале воцарилась тишина: заседатели забыли о вине, адвокаты переглянулись, Довгий обрадовался.

Возражений по ходатайству у участников процесса не было, и через минуту в зал зашел глава СКП в бежевом костюме с ярким синим галстуком, оттеняющим форму прокуроров. Присяжные с любопытством смотрели на начальника Довгия, гособвинители вытянулись по струнке, в зале кто-то исподтишка сфотографировал Бастрыкина на мобильный телефон.

Судья напомнил Бастрыкину, что за дачу ложных показаний его ждет уголовная ответственность, и уточнил, знает ли тот подсудимого Довгия. Бастрыкин ответил утвердительно: он работал с Довгием с 2001 года. «Работал он хорошо, нареканий не было», – повторял Бастрыкин, перечисляя ведомства, где вместе с ним трудился Довгий: Министерство юстиции, управление МВД по ЦФО, Генпрокуратура. «Нарекания начались во время его работы в Следственном комитете, после событий, ставших предметом данного судебного разбирательства», – сказал глава СКП.

Правда, вскоре выяснилось, что Бастрыкин не знает ничего ни о деле «Томскнефти», выделенном из «дела Ходорковского», ни конкретно о его эпизоде – покупке Инвестсоцбанка, за отказ в уголовном преследовании владельца которого Довгий, по версии обвинения, и получил взятку.

«Доходить до каждого конкретного дела у меня нет возможности. Я курирую только самые громкие, общественно резонансные дела. Сейчас это убийство главы МВД Дагестана. В Следственном комитете большинство дел – это сложные, запутанные экономические преступления. Я в них вообще не вникаю. В экономических преступлениях пусть разбираются профессионалы. У нас работают очень опытные следователи», – Бастрыкин тщательно отмежевывался от дела «Томскнефти».

По словам главы СКП, он не давал Довгию никаких указаний по расследованию уголовных дел, а об отстранении одних и назначении других следователей по делу «Томскнефти» ничего не знал. «Я следователей вообще мало знаю, мы встречаемся только коллективно на оперативных совещаниях. Я не имею возможности, да и не желаю вникать в то, когда, кто и в каких следственных действиях участвует. У меня иной масштаб работы», – внушал глава СКП. В качестве примера он привел исчезновение двух первоклассников в Коми: «Я сейчас подписал распоряжение усилить там нашу группу для поисков».

Пока Бастрыкин давал прокурору интервью о работе Следственного комитета, Довгий составлял собственный список вопросов. В это время гособвинитель завела с Бастрыкиным разговор о конфликте с Довгием, из-за которого, по версии подсудимого, глава ведомства отомстил ему сфабрикованным уголовным делом.

Бастрыкин сказал, что может вспомнить только эпизод, вызвавший у них с Довгием прямые разногласия.

«Речь может идти о деле Сторчака (заместителя министра финансов РФ. – «Газета.Ru»). Довгий считал, что по вопросу с кувейтским долгом (участие Сторчака в российско-кувейтских переговорах по урегулированию задолженности бывшего СССР перед Государством Кувейт. – «Газета.Ru») оснований для уголовного преследования нет, но я получил документы из Счетной палаты и настоял на расследовании этого эпизода. Это единственное мое прямое указание», – сказал Бастрыкин.

Напомним, что впоследствии мнение Довгия совпало с мнением Генпрокуратуры: в декабре 2007 года возбуждение уголовного дела против Сторчака по ст. 286 УК РФ (превышение должностных полномочий) было отменено как необоснованное. Следственный комитет назвал решение Генпрокуратуры по второму делу Сторчака незаконным и пообещал оспорить его в суде, но в итоге Бастрыкин ограничился письмом в адрес генпрокурора Юрия Чайки.

Кроме того, Бастрыкин рассказал о двух поступках Довгия, после которых «усомнился» в подчиненном: ходатайство об освобождении под залог смертельно больного вице-президента ЮКОСа Василия Алексаняна и решение истребовать из Читы материалы уголовного дела ЮКОСа.

«Довгий принял решение о переводе Алексаняна из СИЗО под залог. Мне о решении по одному из центральных фигурантов по делу ЮКОСа он не доложил и разрешил выходить с ходатайством об освобождении в Басманный суд», – сказал Бастрыкин. Алексаняна из-под стражи тогда так и не освободили. После получения на руки решения Европейского суда по правам человека Довгий отправился в кабинет к Бастрыкину, предложив тому «не позорить уголовно-правовую систему» – изменить Алексаняну меру пресечения на залог. В споре Довгий сослался на медицинские справки и решение Европейского суда по правам человека, предписывающего немедленно перевести бывшего вице-президента в клинику, – аргументы, которые впоследствии стали классическими на скандальном процессе в Симоновском суде. По словам Довгия, ответ главы СКП был кратким: «Только после того, как он даст показания против Ходорковского». Алексанян отказался и провел под арестом еще год.