Господа предохранители

«У нас в стране уже есть огромный пласт людей, которые занимаются не тем, чем должны заниматься», — заметил недавно один кремлевский чиновник. Он имел в виду, что многие из тех, кому стоило бы участвовать в политике, ее чураются. Но с учетом всех последних назначений и перемещений высказывание обрело более глубокий и широкий смысл.

Без объяснений и логики

Череда последних кадровых назначений — от министра обороны до представителя России в Страсбургском суде, от слухов о возможных назначениях в Следственный комитет до технологии появления нового главы Центризбиркома — уже даже не изумила. Первой реакцией было недоумение, потом все пожали плечами и вернулись к своим делам.

Казалось бы, в появлении фигур, до того неизвестных не то что широкому кругу чиновников, общественности, СМИ, а даже и узкому кругу, давно нет ничего нового. Парализующее изумление, охватывавшее публику при появлении, скажем, Бориса Грызлова или Михаила Фрадкова, прошло. На смену пришел прагматичный расчет: к кому обращаться в ведомстве, чтобы проблема была — нет, не решена — «разрулена». Подход таков: есть некая персона, стоящая во главе ведомства, и есть паутина закадровых договоренностей с окружением. Это называется «теневая сторона политики» и объясняется так: дескать, во все времена во всех странах в этой сфере было как минимум два пласта — публичный и теневой. В первом общественности сообщалось о действиях или намерениях ведомства, структуры, отрасли, во втором — достигалось понимание, через что (кого) эти действия и намерения осуществить.

Да, политика не предполагает мгновенного вываливания всего и вся на суд мировой общественности. Однако в России последних лет публичной составляющей политики либо не осталось вовсе, либо она обрела крайне нелепые формы. На это наложилось то, что из-за несуразности такой политики, помноженной на народное равнодушие к процессу политики в целом, власть практически перестала утруждать себя давать какие-либо пояснения — в том числе своим кадровым новациям. Оттого каждое последующее назначение выглядит все менее логичным и все более странным.

Не уходя за линию горизонта

Наконец, третья черта времени, ее (правда, пока по большей части «не под запись») стали все чаще поминать даже те, кто встроен сегодня в административную вертикаль: властная пирамида выдыхается, и ей все больше сил требуется на то, чтобы поддерживать саму себя. Поэтому многие назначения совершаются не для того, чтобы новый человек реализовал поставленную задачу, четкую и понятную общественности. А чтобы он либо воспрепятствовал тому, что могут насовершать еще оставшиеся в системе «чужие», либо чтобы он дисциплинированно осуществлял сугубо тактические замыслы, горизонт которых — 6—8 месяцев.

Отсюда базовые требования к выдвиженцу: политическая неизвестность, серость (следовательно, он просто не способен вести свою игру), личное знакомство с назначающим (заметим, все чаще и чаще это либо институтские знакомые, либо коллеги по питерской мэрии), отсутствие опыта работы на «видимых» постах в прошлые годы.

Так появились почти все новые фамилии в российском политическом процессе последнего времени.

В академию

«Классика жанра» — министр обороны Анатолий Сердюков. В объяснении (впрочем, было ли толком объяснение?), что назначение было продиктовано желанием президента навести порядок в армейских финансах (первичные задачи в военной организации решены, теперь структура нуждается в экономисте) и ввести армейскую коррупцию в разумные рамки, имеется множество натяжек и вопросов. К примеру, зачем назначать министра, который способен, во всяком случае на длительном первом этапе, исполнять разве что функции аудитора, когда есть Главная военная прокуратура, просто прокуратура, Счетная палата, ФСБ и прочие ведомства? К тому же всем известно, что реальная борьба за финансовую дисциплину в военной организации страны означает коренную ломку административной системы и настоящую кадровую революцию в военном ведомстве, поскольку нынешняя его низкая эффективность — проблема системная.

При этом злые языки в МО говорят: поручения по усилению финансовой дисциплины и борьбе с казнокрадством появились именно потому, что министерство возглавил бывший глава ФНС. Пал бы выбор на выходца из МЧС — занялись бы снижением травматизма в армии, пал бы на строителя — принялись бы составлять всероссийскую программу строительства казарм и жилья для офицеров.

Поэтому Сердюков находится в странном положении. С одной стороны, ему вроде нужно начинать «кошмарить» генералитет, как в свое время он дисциплинировал крупный бизнес. С другой — новый министр пока не способен взять на себя оперативное управление министерством (президент почти официально поручил эту функцию Генштабу), и любая серьезная кадровая перетряска сделает ведомство неуправляемым. И хотя вскоре Сердюков, по всей видимости, перестанет путать часть и соединение, возможно, даже выучит ТТХ ракеты «Тополь-М» (два-три часа в день он теперь проводит в Академии Генштаба, где проходит интенсивный курс обучения военному делу), этого явно мало для управления столь серьезной структурой именно в ее российском, недореформированном варианте (в Европе гражданские политики и даже женщины уже давно запросто назначаются министрами обороны), не говоря о ее кадровой и экономической трансформации.

Если же говорить о совсем прагматичном отраслевом аспекте — контроле за десятками и сотнями миллиардов рублей, — то даже при Сергее Иванове, человеке, очень близком к президенту, единоначалия в этом вопросе так до конца установлено и не было. Это одна из составляющих политики Путина — никогда не забывать о балансе.

Предохранители порядк

Но не исключено, что глубинный смысл назначения Сердюкова все же в другом. В обозримой перспективе влияние министра обороны и начальника Генштаба в армии будет сопоставимым. Как и три года назад, в министерстве может вновь установиться двоевластие. И тогда Сердюков не сможет претендовать на самостоятельную политическую роль (особенно после ухода Путина в отставку) и, что еще важнее, другим не позволит использовать военное ведомство как политический ресурс.

Это как предохранитель в электрической цепи: пока все хорошо, штука бесполезная, но в случае короткого замыкания совершенно незаменимая. Лампочки от его работы, конечно, не горят, зато и дымом не пахнет.

Схожая подготовительная работа, судя по всему, проведена и в Генпрокуратуре, Следственный комитет которой с октября прошлого года возглавляет Александр Бастрыкин. У Бастрыкина добротный, но не блестящий послужной список. В 2001—2005 годах он работал замом, затем начальником Управления Минюста по Северо-Западному федеральному округу, а непосредственно до назначения в Генпрокуратуру (уже при Юрии Чайке) занимал пост начальника ГУВД по Центральному федеральному округу. Очевидно, решающую роль в назначении сыграл другой эпизод его биографии — Бастрыкин был однокурсником Владимира Путина в ЛГУ и старостой его группы.

Поскольку прокурорское следствие скоро будет отделено от надзора (такой законопроект уже рассматривает Дума), Бастрыкин может превратиться в одного из самых заметных силовиков в стране. Сейчас даже не так уж важно, будет ли осенью создан русский аналог ФБР, которому передадут следственные функции всех силовых ведомств. Скорее всего, до выборов проект будет заморожен, ситуация с прокурорским следствием окажется окончательно запутанной. Но это значит — управляемой.

Генпрокурор Юрий Чайка после того, как реформа Следственного комитета будет завершена, окажется в подвешенном состоянии: с одной стороны, следствие у Генпрокуратуры останется, а с другой — вроде бы и нет. Не сможет претендовать на самостоятельность и Бастрыкин (да и любой другой на его месте). Хотя он и будет наравне с начальником назначаться на должность по представлению президента, но все-таки останется «лишь» первым замом. Можно только догадываться, как такая система сдержек скажется на эффективности работы Генпрокуратуры, зато ее, как и Минобороны, никто не сможет использовать в своих интересах.

В МВД происходит нечто похожее: второй по значимости пост в этом ведомстве, Следственный комитет при МВД, возглавляет Алексей Аничин, чиновник с правильной биографией (как и Бастрыкин, он учился с президентом на одном курсе) и скромным послужным списком (всего год назад он занимал пост прокурора Управления Генпрокуратуры по Северо-Западному федеральному округу).

Аналогичный сюжет начал было разворачиваться еще в одном ключевом ведомстве — Росфинмониторинге. В феврале ряд видных депутатов-единороссов предложили передать ему функции надзора за банковской системой, которые сейчас принадлежат Центробанку. А не далее как две недели назад пошли упорные слухи о том, что нынешний глава Росфинмониторинга Виктор Зубков не сегодня завтра покинет пост и станет сенатором от Омской области. В преемники Зубкову прочат его зама, Олега Маркова, в недавнем прошлом первого замглавы службы президентского протокола. Чиновника, также незнакомого широкой публике и ничем себя не проявившего, зато имеющего правильную биографию: сперва карьера в спецслужбах, затем работа в Комитете по внешним связям мэрии Санкт-Петербурга под началом Владимира Путина. Причем, говорят бывшие сослуживцы, в Питере он был доверенным лицом будущего президента.

Схожим образом, возможно, будет использован еще один назначенец, которого не ждали, — новый глава ЦИК Владимир Чуров, тоже заместитель Путина в Комитете по внешним связям со скромным послужным списком: в ЦИК Чуров пришел из фракции ЛДПР (подробную биографию Чурова см. в «Профиле» №12). Он станет «предохранителем» в цепи «администрация президента — Центризбирком». До тех пор, пока ситуация развивается в правильном русле, Чуров останется техническим исполнителем. Но если что-нибудь пойдет не так, он проявит инициативу. Причем проявит в нужном направлении. Вспомним, Сергей Миронов тоже долгое время был всего лишь «техническим» спикером Совфеда. И «техническим» партийным лидером на прошлых выборах Госдумы, а затем и президента. А сегодня — раз! — и стал не только главой второй партии власти — «Справедливой России», но и лидером неформализованной «партии третьего срока Путина».

Веерное отключение

Планомерной работы по расстановке «своих людей на ключевые посты на будущее» пока явно не ведется. Президент, скорее, пользуется обстоятельствами и осуществляет «тонкую настройку»: нужно было приподнять Сергея Иванова — освободилось кресло, назначили Сердюкова; закончился срок у бывшего главы ЦИК — «воспользовались обстоятельствами», поставили Чурова.

Цель понятна — упредить все возможные «места разрыва» на ближайшие месяцы, передоверить ответственные участки надежным людям. При этом не то что на второй, на десятый план уходит собственно понятие эффективности работы. Даже если назначенцы окажутся блестящими менеджерами, войдут в историю и перевернут мир, для этого им потребуется немало времени. Самое меньшее полгода необходимо на то, чтобы войти в курс событий, обрести минимально необходимые навыки, подобрать команду и сформулировать для себя и окружающих основные задачи.

Пока же — и это все чаще становится предметом обсуждения — эффективность государства и отдельных его институтов в самых разных сферах неуклонно снижается. Хочет оно все больше, а само готово давать все меньше. Оно требует пиетета к себе просто потому, что оно есть, при этом все меньше способно привнести в жизнь страны. Оно реагирует на сиюминутные опасности (вернее, на то, что кажется опасностями ему), но не может или не хочет заниматься рутинной системной работой.

Такая спокойная незыблемость государства может оказаться на деле весьма хрупкой. Если, к примеру, говорить о назначенцах, то в своих ведомствах они совсем свежие люди, никакой другой опоры, кроме давнего знакомства с Владимиром Путиным, они не имеют. «Затачиваются» многие институции и ведомства тоже под вполне конкретные задачи, при этом уходит хотя бы минимальная ориентированность на среднесрочные задачи и, что еще более важно, уходит мотивация эти задачи ставить и в перспективе решать.

Но если государственный сегмент ориентируется лишь на самовоспроизводство и поддержание самого себя (даже принимая во внимание, что все «вставленные предохранители» в одночасье демонтировать невозможно), рано или поздно он перестанет справляться с объективными задачами. И тогда «короткое замыкание» может перерасти в «веерное отключение».

Профиль , 16.04.2007

| | Поделиться