"Yтро": Сергей Юрьевич, на ваш взгляд, что послужило истиной причиной появления национальных проектов?

Сергей Глазьев: Истинной причиной является стремление власти сформировать мнение о том, что она занимается чем-то полезным и важным для общества. В последние два-три года нарастает совершенно справедливая критика нынешней власти в том, что она ничем созидательным и конструктивным не занимается. Бессмысленно наращивая валютные резервы и переводя значительную часть экспортных доходов в Стабилизационный фонд, власть демонстрирует социальную безответственность и нежелание решать конкретные проблемы, волнующие граждан. Все это время экономика развивалась по инерции. Инерционно росли доходы благодаря высоким ценам на энергоносители, расширялись возможности бюджета, но никаких стратегических прорывов или просто целенаправленных действий со стороны государства не было. У людей начало возникать ощущение топтания на месте, и совершенно справедлива критика тех, кто говорит, что власть не использует уникальные возможности, предоставленные ей благоприятной конъюнктурой.

Поэтому были придуманы – именно придуманы – национальные проекты, о которых, заметим, много лет говорили представители оппозиционных структур. К сожалению, эти проекты являются, по сути, имитацией, потому как на деле представляют из себя группировку вполне рутинных бюджетных мер. По логике, сначала необходимо было определить конкретные цели и задачи, после чего разработать под них программу и сверстать бюджет. На практике все произошло наоборот. Абсолютно рутинным образом был сверстан бюджет, который поступил в Думу. И вдруг осенью, когда бюджетный процесс в правительстве закончился и Дума приступила к рассмотрению бюджета, было заявлено об этих проектах.

Что же получилось? По сути, это вырванные из бюджетной процедуры отдельные мероприятия, которые сгруппированы по определенным признакам: здравоохранение, образование, сельское хозяйство и жилье. При этом никаких новых денег на эти цели выделено не было. Т.е. выделено было столько, сколько и было запланировано раньше. Просто появилось несколько "пиаровских" вводных, именно "пиаровских", потому как эти идеи носят настолько ограниченный характер и являются настолько несерьезными и поверхностными, что говорить о том, что они способны решить какую-то серьезную проблему, не приходится. Например, объявили о повышении заработной платы в 3 раза для одной категории врачей и небольшого количества учителей. Это ничего не дает с точки зрения повышения качества и доступности медицинской помощи, но позволяет продвинуть реформу здравоохранения, которая идет сегодня по пути бюрократизации и коммерциализации медицинских услуг. Суть проблемы в том, чтобы заставить участковых врачей выступать в роли бухгалтеров, отчитывающихся перед страховыми компаниями за использование средств, выделяемых по линии ОМС. Поскольку изначально врачи этим заниматься не хотели, их необходимо было простимулировать. Вот тут-то Зурабов подкинул президенту мысль в три раза поднять зарплату именно этой категории врачей, чтобы простимулировать тем самым их переквалификацию в медицинских бухгалтеров. Понятно, что от этого доступность и качество медицинского обслуживания не возрастет, зато существенно облегчится жизнь страховых компаний.

По образованию единственная новая вводная – это выделение премий на одного учителя в расчете на три школы. Это же просто смешно!

Что касается жилья, то сумма средств, предусмотренных в бюджете на жилищное строительство и стимулирование ипотеки, в 10 раз меньше того, что необходимо для увеличения жилищного строительства в полтора раза, о чем говорил президент. Более того, при ближайшем рассмотрении все это оказывается полной профанацией, так как для того, чтобы заработала ипотечная система, процентная ставка должна быть на уровне 1-2%, максимум – 5%. Сегодня ставки зашкаливают за 10%. При таком их уровне ни о каком развитии ипотеки не может быть и речи.

По сельскому хозяйству, в сущности, ничего, кроме частичной компенсации дополнительных расходов сельхозпроизводителей, связанных с ростом цен на горючее, бюджет не предусматривает.

"Y": Незадолго до появления нацпроектов Путин заявил о необходимости инвестирования в человеческий капитал. Можно ли считать нацпроекты именно такими инвестициями?

С.Г.: Весь вопрос в масштабах. С учетом этих проектов, масштаб инвестиций в человеческий капитал в России в 2 раза меньше уровня, который считается минимальным в мировом сообществе, и втрое ниже уровня, принятого в соответствии с европейским стандартом. Если минимальный уровень расходов на здравоохранение, рекомендованный ВОЗ, составляет 5% от ВВП и эта цифра отражает среднемировой показатель, то в России, на здравоохранение тратится в 2 раза меньше.

По уровню социальных расходов сегодняшняя структура российского государства соответствует стандартам XIX в., когда роль образования и научно-технического прогресса была далеко не столь существенна, нежели сейчас. Экономя на инвестициях в человека, наша власть обрекает нас на потерю возможности будущего развития. Поэтому разговоры о том, что нужно увеличить инвестиции в человека, остаются разговорами. Если бы наш президент действительно хотел это сделать, он бы принял решение треть Стабфонда направить на увеличение расходов на образование и здравоохранение, чтобы выйти на среднемировой уровень, а оставшуюся часть надо было бы конвертировать в бюджет развития, придав тем самым толчок развитию научно-технического прогресса и внедрению новейших технологий.

"Y": Ну, например, у Минфина на этот счет иное мнение...

С.Г.: Нет более непрофессионального и глупого утверждения, чем то, что мы не можем расходовать Стабилизационный фонд на социальные нужды. Известные ученые-экономисты просто смеются над таким утверждением, а работники бюджетной сферы – плачут. Кудрин и правительство борются с инфляцией путем занижения темпов роста заработной платы. Эффективность такого метода крайне низка. Даже ЦБ признает сегодня, что главным фактором инфляции является не денежное предложение, а злоупотребления монополистов, взвинчивающих цены. В экономической науке существует элементарное тождество, которое описывает взаимосвязь между инфляцией, приростом денежной массы, производством товаров и скоростью денежного обращения. Все четыре части этого тождества являются переменными величинами. Можно бороться с инфляцией путем расширения производства товаров, так, например, в Китае, где денежная масса растет на 30% в год, а повышения инфляции не происходит, потому что опережающими темпами растет производство товаров. Можно бороться с инфляцией путем снижения скорости обращения денег, развивая долгосрочные инвестиции. Мы видим, как успешно развивается Япония, эмитирующая огромное количество денег под нулевые процентные ставки, благодаря тому, что эти средства проходят через Банк развития Японии, через другие долгосрочные финансово-кредитные механизмы и нейтрализуются инвестициями. Наконец, наиболее эффективным способом борьбы с инфляцией является финансирование научно-технического прогресса и внедрение новых технологий, ведущих к сокращению издержек, снижению спроса на сырье и повышению энергоэффективности. Это главный генератор экономического роста и стабилизатор макроэкономической ситуации, который успешно работает сегодня в Америке и Европе.

У нас, вместо того чтобы заниматься этим сложным делом – развивать научно-технический прогресс, осуществлять долгосрочное кредитование, и добиваться роста инвестиций, –руководство страны предпочитает бороться с инфляцией тупым замораживанием доходов населения. Эта мера крайне неэффективна в условиях монополизации и криминализации российского рынка. Не так давно мы проводили анализ ситуации на московском продовольственном рынке, с целью выяснить, насколько цены на ключевые продовольственные товары выше цен, формирующихся в результате добросовестной конкуренции. По оценкам наших экспертов, сегодня цены на продовольственные товары в Москве и других крупных городах завышены, в целом, втрое по отношению к равновесным ценам. Из-за криминализации рынка и отсутствия доступа на него самих производителей мы переплачиваем за основные продовольственные товары в 2-3 раза. Понятно, что это никак не зависит от денежного предложения, и даже если зарплаты будут снижаться, цены от этого не снизятся, потому что определяются они не свободной конкуренцией, а монополистами и криминальными структурами.

"Y": Но ведь чрезмерное завышение цен ведет к снижению покупательных возможностей потребителей. В конце концов, дорогой товар станут меньше покупать, и продавцам все-таки придется снижать цены, невзирая на монополии и криминал. Это закон любого рынка. Иначе возникнет затоваривание.

С.Г.: Оно и происходит. Огромное количество яблок, картофеля, помидоров, арбузов просто не доходят до потребителя и сгнивают. Например, в Белгородской области картофель можно было купить в 4 раза дешевле, чем в Москве. Но его никто не покупал, потому что местный рынок очень маленький, а поставлять товар в Москву мешают организованные преступные группы. Поэтому мы получаем фактическое перепроизводство продовольственных сельскохозяйственных товаров при крайне напряженном потребительском балансе российских граждан.

"Y": Почему же тогда наше правительство не пытается бороться с инфляцией и другими способами, почему не использует те методы борьбы, о которых вы говорили?

С.Г.: Это очень серьезная работа. Борьба с инфляцией, к сожалению, не ведется не только на розничном рынке, но и на рынке товаров, производство которых контролируется государством. ЦБ совершенно справедливо говорит о том, что главным генератором инфляции стало повышение тарифов на услуги естественных монополий. А это прямая сфера контроля государства. Здесь даже не нужно делать ни чего сверхъестественного, кроме как обеспечить прозрачность ценообразования на продукцию монополий: в электроэнергетике, газовой промышленности и на транспорте. Задачка по силам даже студенту-старшекурснику. Разложить товар по себестоимости и посмотреть, как формируются издержки. Как только вы это сделаете, вы увидите, что тариф на электроэнергию завышен от 1,5 до 3-х раз, так же завышены тарифы на тепло. В балансе же доходов и расходов в газовой промышленности исчезает в неизвестном направлении примерно 1/3 валютной выручки. То есть фактически никакого основания для повышения тарифов на 20-30% в год мы не видим. Мы бы могли сегодня спокойно заморозить эти тарифы на пятилетний период, обеспечив тем самым стабильность в начале всей технологической цепочки экономики, от которого начинается формирование всех остальных цен.

Но ничего этого не делается, в силу того, что нынешняя власть просто кормится от естественных монополистов. Не секрет, что в советах директоров естественных монополий заседают представители государства.

"Y": Но ведь это и называется государственным участием в экономике, о котором так много сейчас говорят...

С.Г.: Это называется коррупцией. Проблема регулирования естественных монополий в мире хорошо известна. Когда государство слабо и коррумпировано, органы, которые должны контролировать монополии, просто начинают их опекать. Когда государство ответственно и в стране действуют демократические институты контроля общества над властью, ничего такого не происходит. Ведь все это легко вскрывается.

"Y": В последнее время четко прослеживается усиление роли государства в экономике и бизнесе. Не является ли это воплощением той идеи, за которую долгое время боролись представители левых партий?

С.Г.: Понимаете, само по себе увеличение роли государства в экономике – это нечто бессодержательное. Мы должны говорить не о том, большая или маленькая должна быть роль государства, а о том, насколько она эффективна. У нас сегодня государство чрезмерно давит на бизнес там, где бизнес в нем совсем не нуждается, и устраняется от регулирования там, где это действительно необходимо. Неэффективно наше государство в силу невежества и коррумпированности людей, которые находятся на руководящих постах.

Скажем, можно было бы резко увеличить роль государства в части демонополизации, декриминализации и дебюрократизации экономики, но здесь поле даже не пахано. В то же время растет давление государства на права собственности, когда произвольно, при помощи налоговых органов и судов одних лишают прав собственности, а других ими наделяют. Это вызывает много вопросов и лишает бизнес стимула к долгосрочным инвестициям.

Настало время говорить о необходимости коренной реконструкции всей системы государственного регулирования экономики с тем, чтобы привести его в соответствие с объективными функциями государства в условиях рынка.

"Y": И кто, по вашему мнению, этим будет заниматься?

С.Г.: К сожалению, мы видим, что проведенная недавно административная реформа привела лишь к росту хаоса и безответственности. Муниципальная реформа – то же самое. Теоретики нынешней системы государственного устройства окончательно зашли в тупик. Они на 2 года парализовали деятельность исполнительной власти, когда за ключевые функции вообще нельзя было найти никаких ответственных. Потерялись целые ведомства – просто исчезли. Так, например, напрочь исчезла система обеспечения безопасности лесов, несмотря на постоянные проблемы с лесными пожарами. В муниципальной сфере после реформы местного самоуправления потерялись целые государственные функции, как, например, детская и молодежная политика. Ей никто теперь не занимается, и не дают заниматься никому, кто бы сам этого хотел. Местные органы самоуправления хотят, а им говорят – нельзя, вы этим заниматься не должны.

Одним словом, вследствие административной и муниципальной реформ в системе управления возник полный хаос, и называть это вертикалью власти по меньшей мере странно.