Владимир Путин -экспортный вариант

Перед отъездом в США Владимир Путин встретился с американскими журналистами в своей резиденции «Ново-Огарево». Результаты этой беседы были опубликованы на официальном сайте российского президента kremlin.ru. «Вашингтон пост» тоже опубликовала текст этой пресс-конференции. Сличив два текста, мы обнаружили, что из отечественного варианта был изъят значительный блок ответов президента России.
       Сам факт, что слова президента подвергаются цензуре, довольно примечателен. Темы, изъятые из президентского интервью для внутреннего пользования, касались Чечни, свободы слова, «ЮКОСа», Платона Лебедева, ВЦИОМа, социального неравенства в России, политических кланов в путинском окружении, религии, коррупции и т. д.
       «Новая газета» публикует «нарезку» из «неизвестного» интервью Владимира Путина.

       О Чечне
       Стивен Ли Майерс (New York Times): В Чечне в одном из поселков были убиты шестеро военнослужащих и задержаны 130 человек. Имеет место политическое преследование кандидатов (в президенты)?
       В. П.: Там идет внутренний процесс. Честно говоря, то, что там сейчас происходит, — это именно то, что я хотел бы, чтобы там происходило…
       Что касается преследования кандидатов, я об этом ничего не знаю. Более того, все те, кто зарегистрировался в качестве кандидатов в президенты Чечни, нас вполне удовлетворяют…
       Были сомнения в том, смогут ли некоторые из них, интеллигенты, прожившие всю свою жизнь в Москве, справиться с ситуацией, удержать ее под контролем — а ситуация там очень сложная и политически, и с точки зрения безопасности…
       Нет никакого нарушения каких-либо законов, демократии, ничего подобного. Но это вопрос тактики, применяемой в ходе предвыборной кампании…
       Питер Бейкер (The Washington Post): Стивен Пайфер, заместитель помощника госсекретаря США, заявил, что «московское черно-белое видение чеченского конфликта… оказывает пагубное воздействие на американо-российские отношения в целом».
       В.П.: Я не хотел бы комментировать высказывания мелкого чиновника*.
       Но в России у нас есть поговорка: «В семье не без урода». Так что, если кто-то хочет бросить тень на российско-американские отношения, сделать это несложно.
       Мы с пониманием относимся к вашим парням, которые проводят свою нелегкую миссию в Ираке… Вы уверены, что там все в порядке с правами человека? Или нам стоит покопать и улучшить наши межгосударственные отношения? Или мне стоит напомнить вам о трагических событиях, которые там происходили? И как мы должны определить статус тех, кого сейчас держат в Гуантанамо, на кубинской базе? Кто они? Они защищены гуманитарными или международными законами?
       Пол Квинн-Джадж (Time): …Многие чеченские чиновники жалуются на похищение людей в Чечне. Они утверждают, что похищения связаны с действиями российских служб безопасности.
       В. П.: Относительно похищений, их значения в Чечне: это часть культуры определенных людей на Кавказе — как ни печально это звучит, но это факт.
       Определенные группы людей — их немного, но все же они есть — совершают преступления, надев камуфляж, и очень сложно установить, кто они — федеральные силы, местные правоохранительные службы или просто какие-то бандиты…
       У российских спецслужб нет необходимости похищать людей. У нас есть возможность задержать любого.
       …Когда проводятся военные операции, следовать ситуации так же сложно, как сейчас в Ираке и как было и есть в Афганистане. Поэтому я не думаю, что было бы справедливо предъявлять к России высокие требования.
       Питер Бейкер: В Театральном центре на Дубровке 129 заложников погибли от газа, использованного во время штурма. Есть ли у вас какие-либо сожаления о том, как была разрешена ситуация?
       В. П.: Эти люди погибли не в результате применения газа, потому что газ не был вредным. Люди стали жертвами ряда обстоятельств…
       Ни одна служба безопасности в мире не проводила аналогичной операции в аналогичных условиях… И, когда все позади, мы можем сказать, что во время операции не пострадал ни один заложник.
       Было много летальных исходов не из-за газа, а из-за того, что доктора не знали, как лечить людей, и, скажем, человека, которого нужно было положить на живот, клали на спину: у него западал язык, и люди задыхались.
       Во всем этом нужно винить террористов, а не тех, кто сражался с ними.

       О «ЮКОСе»
       Грегори Л. Уайт (Wall Street Journal): Арест Платона Лебедева привел к росту сомнений среди российской деловой элиты и западных инвесторов в стабильности и крепости основ российского бизнеса.
       В.П.: Когда мы говорим о бизнесе, лучше всего просчитать все в долларах и рублях. Я могу сказать, что, после того как было открыто это дело, капитализация российского рынка сократилась на 3%. Это оценка, которую произвели мы.
       Но я думаю… что Лебедев не политическая фигура, слава богу. Я надеюсь, это все окончится, и очень скоро, и мы увидим результаты.
       Ким Мерфи (Los Angeles Times): Тем не менее тот факт, что его держат в тюрьме уже три с половиной месяца за якобы экономические преступления, заставляет некоторых людей называть его своего рода политическим заключенным.
       В.П.: …Ну должны ли мы тогда говорить, что все люди, проводящие в заключении по три месяца, являются политическими фигурами? А как быть с теми, кто проводит по два или по четыре месяца, — они уже не политические фигуры?
       Я беседовал на эту тему с генеральным прокурором. Я задал ему вопрос: «Почему недостаточно было просто вызвать на допрос?». Он сказал: «Господин президент, мы готовы работать таким способом. Но господин Лебедев скрывался от нас. Мы нашли его в средненьком военном госпитале в Московской области. В Москве есть много высококлассных клиник, где люди могут пройти лечение, если хотят. Так почему он был там? Потому что он бегал от нас».

       О религии
       Дебора Стюард (Associated Press): Папа Римский получил приглашения от нескольких глав бывших советских республик — от Назарбаева, Кучмы, президента Армении, президентов Грузии и Азербайджана. Почему его не пригласили вы?
       В.П.: Я глава Российского государства. И здесь ведущая религия — православная церковь, Московский патриархат. Из всех верующих 90% — православные.
       Может быть, вы знаете, мы приняли закон о вероисповедании… В нем говорится о четырех основных вероисповеданиях: христианском русском православии, мусульманстве, иудаизме и буддизме… И, конечно, я обязан принимать это во внимание.
       Русская православная церковь пострадала от жестких шагов, предпринятых католической церковью на Украине, где, к сожалению, православных верующих отлучали от их традиционных церквей, а духовенство даже подвергалось избиениям… Русская православная церковь считает внешнюю политику Святого престола агрессивной и прозелитской…
       У меня хорошие отношения с Папой… Я сказал ему, что «готов пригласить вас как главу государства»… Я подчеркнул, что предложение о развернутом визите я не могу сделать без согласия Русской православной церкви.

       О свободе слова
       Ким Мерфи: Мы стали свидетелями исчезновения частных телеканалов в России; закона, который ограничивает возможность прессы сообщать о предвыборной кампании; мы видели, как ведущая организация по изучению общественного мнения была взята под контроль правительства. Что, демократия в России может двигаться назад?
       В.П.: Что касается утверждения об обратном движении, я слышу эти формулировки уже четыре года, с тех пор как я стал президентом Российской Федерации.
       Вы говорите, что под государственный контроль были взяты некоторые частные телеканалы. Вы имели в виду ТВС. В целом государственные банки выдали ему 300 млн долларов (эта цифра указана в переводе интервью на сайте inopressa.ru). Но все эти деньги были израсходованы, растрачены, и в итоге у них не хватало денег даже на покупку бензина… Они обанкротились.
       Вы упомянули о законе, ограничивающем СМИ относительно выборов… Но это закон страны, и он составлялся публично… И предлогом для этого послужили съемки НТВ… На пленку засняли события, предшествовавшие началу штурма (Театрального центра на Дубровке). Телекорреспондент дал взятку милиционеру, проник на крышу и вел съемку с крыши. Прямо перед тем, как начался штурм, корреспондент сказал, что начинается какое-то движение — похоже, что штурм. Зачем это было сделано? Ради свободы самовыражения? Нет, это было сделано потому, что они хотели обогнать своих конкурентов, которые не давали милиционерам взяток. Только из-за конкуренции, только для того, чтобы заработать побольше денег.
       Но относительно освещения предвыборной кампании: когда я слушал ваших российских коллег в Сочи, я понял, что причины для их озабоченности имеются. Их опасения связаны не столько с отношениями с исполнительной властью, сколько с Центральной избирательной комиссией. И мы сделаем все от нас зависящее, чтобы урегулировать этот вопрос.
       И, наконец, ваш последний пример, связанный с компанией по изучению общественного мнения. Я думаю, вы имели в виду ВЦИОМ. Это государственная организация, она связана с президентской администрацией. И правительство решило ее приватизировать. Они отказались от приватизации и захотели остаться государственной организацией и остаться на государственном финансировании.

       О «семейных», «питерских» и собственной власти
       Джил Догерти: Некоторые люди думают, что вы застряли между «силовиками», или ветеранами секретных служб, и сторонниками реформ и что на самом деле у вас меньше власти, чем мы думаем.
       В. П.: Я уверен, что президент России имеет достаточно власти. Я придерживаюсь того мнения, что нужно быть осторожным в применении этой власти. Это очень острый инструмент, особенно в России. Вы знаете, иногда я возвращаюсь домой и включаю телевизор — и вдруг ведущий на национальном телеканале говорит: «Сегодня президент сделал важное заявление». Но я не говорил ничего особенного. Из-за традиции суперцентрализации власти любое слово, любое действие главы государства иногда трансформируется и принимает форму, для меня достаточно неожиданную. Но, конечно же, никакой нехватки власти нет.

Новая газета , 2.10.2003

| | Поделиться