Три года назад, в марте 2000-го, Владимир Путин был избран Президентом России. За это время в достаточной степени получен ответ на самый популярный вопрос того периода: "Кто вы, мистер Путин?" Его дал сам Президент, обеспечивший себе постоянно высокий рейтинг внутри страны и весомый авторитет на международной арене.

Сегодня, за год до очередных президентских выборов и за десять месяцев до парламентских, люди задаются уже иным вопросом: какое построение власти, какая система общественных ценностей возьмут в России верх?

На эту тему "РГ" провела уже "круглый стол" (см. N 32 от 19.02.03 г.), а сегодня продолжает дискуссию статьей известного политолога Лилии Шевцовой, чья книга "Россия Путина" выходит в скором времени в США на английском языке.

Чем больше страна сваливается в избирательный цикл, тем очевиднее признаки замешательства. Все с нетерпением поглядывают на Президента, надеясь угадать, в какую сторону он повернет, с какой повесткой пойдет на выборы. А Путин тем временем выдерживает паузу, что воспринимается многими как выбор - выбор в пользу того, что есть.

1. "Вертикаль" без репрессий не работает

Придя к власти, Владимир Путин попытался было отказаться от ельцинской "выборной монархии", которая основывалась на попустительстве, и перейти к "вертикали", то есть правлению на основе подчинения. Но вскоре оказалось, что выстроить в России "моноцентризм", не прибегая к репрессиям, невозможно. Путин возвратился к бартеру, делая уступки отдельным группам влияния в обмен на их лояльность. И чем больше Кремль "торгует влиянием", тем меньше вероятность того, что центр решится на силовой прием. Однако если режим только угрожает кнутом, власть начинает растекаться по рукам. Короче, перед Путиным дилемма: либо возвращаться к ельцинской форме правления, либо менять принципы организации власти, выстраивая ее на основе правопорядка, а не "вертикали".

2. Консолидирована ли российская власть?

Нынешняя власть в России консолидироваться в принципе не может. Так, единовластие несовместимо с выборами. И это постоянно тикающая бомба, заложенная в систему. Президентство подрывается попытками элит приватизировать властный ресурс. Стремление части правящего класса сохранить статус-кво противоречит основному принципу демократии, который звучит так: "определенность правил и неопределенность результата". Наши элиты, напротив, заинтересованы в неопределенности правил игры и гарантированном - для себя - результате. Но коль скоро в игру введено общество, гарантировать результат, выгодный верхам, невозможно. Словом, властная конструкция не может затвердеть. Но это и хорошо - ее не нужно будет разбивать молотком, когда появится возможность ее реформировать...

3. Могут ли силовики взять власть?

Путин нарушил российскую традицию, дав представителям силовых ведомств доступ к власти. Однако выход генералов - Лебедя, Шаманова, Пуликовского, Казанцева и других - на политическую сцену оказался неубедительным: они не смогли играть на поле политики по законам политики. История еще раз подтвердила, что армия может превратиться в политическую силу при условии, если она является высокостатусной и не подвержена коррупции. Парадоксально, но факт: российская коррупция делает маловероятным не только военный, но и любой другой тоталитарный поворот.

В то же время фронда Шаманова и Трошева говорит о том, что генералы-"чеченцы" могут оказаться неуправляемыми. Поэтому для Президента так важно не дать консолидироваться военной касте, прошедшей Чечню. Но опасны не генералы-фрондеры, а возможность их использования другими силами в качестве предостережения лидеру.

Приход во власть представителей спецслужб закрывает тему "переворота КГБ": они уже вписались в реалии олигархического капитализма. Рынок уничтожил самую грозную в мире спецслужбу. Стоит держать в уме, что успешные перевороты всегда осуществлялись силовыми структурами, которые сумели сохранить свой корпоративный дух.

4. Президент-диспетчер

Господствует мнение, что путинский режим выдержал испытания, о чем должен свидетельствовать и рейтинг Президента, и отсутствие у него противников. На самом деле Президент ограничен, во-первых, амбициями элит, каждая из которых пытается монополизировать влияние на Кремль; во-вторых, слабостью институтов; в третьих, высвобождением значительной части общества от привязки к государству. Вместо того чтобы быть Арбитром, Путин все чаще вынужден быть просто Диспетчером. Ему ежедневно приходится заниматься разборками и следить за тем, чтобы все элиты были равноудалены от власти. А это не всегда получается.

Кстати, Сергей Шойгу так определил механизм президентской власти: "Президент видит, что ситуация критическая, и говорит - надо решать. Тогда уже не задумываешься, мое это или не мое, надо этим заниматься - впрягаешься и занимаешься". Но сам факт, что министр по чрезвычайным ситуациям является самым востребованным человеком в Правительстве, говорит о том, что российская власть не вышла из мобилизационного ритма. И дело здесь в структуре власти, которая ориентирована на ручное управление и не может работать в автоматическом режиме. Движение останавливается, если Путин перестает нажимать на кнопки...

Наконец, у Кремля все меньше возможности влиять на людей, которые более не уповают на власть и от которых можно ожидать любых неожиданностей. Это они теперь голосуют "против всех". Это они только что в Магадане проголосовали против "административного ресурса".

В итоге Путин оказывается в более уязвимой ситуации, чем Ельцин. Борис Николаевич давал возможность другим самопроявляться. Путин, сконцентрировав в своих руках все ресурсы, тем самым взял на себя и ответственность "за все", в том числе и за провалы своих чиновников. Он ограничен способностью бюрократии подорвать его легитимность. Словом, лидер всесилен, а поэтому - уязвим.

Там же, где отсутствует распределение ответственности, система управления начинает воспроизводить безответственность. Гибель "Курска" - наиболее драматическое подтверждение этой аксиомы. Прошлым летом после взрыва газа в одном из московских домов все ждали приезда Шойгу и только тогда начали разбирать завалы. А под ними были люди... Во время "Норд-Оста" никто сверху не приказал организовать нужную медицинскую помощь заложникам. И они умирали... Властная "вертикаль" всегда плодит разгильдяйство.

5. Почему опора на лидера угрожает обвалом

Пока народ выводит Путина за скобки, дает ему индульгенцию, возлагая вину за ошибки на его подчиненных. Слишком велико в обществе опасение, что перевод стрелок на Путина приведет к подрыву всей системы. И это реальная угроза! Ведь фактически все государство "висит" на Президенте. Какой груз ему приходится выдерживать - единороссы, Правительство, Дума и Совет Федерации, не считая теневых групп влияния и прихлебателей. Концентрация ресурсов в одних руках не только оборачивается бессилием, но и подрывает моносубъект. Путин рано или поздно должен будет сбросить давящий на него груз. Он может это сделать, вернувшись к ельцинской политике перетряхивания кадров либо решившись на большее...

6. Красные флажки для Президента

Страх является важнейшим условием существования "вертикали" власти. Страх, который испытывали элиты в отношении нового лидерства, прошел. А следовательно, поле маневра для Президента начало сужаться. Кремлю все чаще приходится отступать. Три слова - Якутия, Красноярск, "Славнефть" - стали показателями ресурсности президентства. Так, выборы в Якутии, когда через выкручивание рук удалось избавиться от Николаева, но все равно пришлось соглашаться на его соратника Штырова, показали, что Кремлю не удалось справиться с региональными кланами. Красноярские губернаторские выборы продемонстрировали, что в бой за регионы, смешав все карты Кремля, вступили олигархи. История с продажей "Славнефти" также говорит о том, что Президент ограничен клановым давлением, принявшим форму системных устоев.

7. Кто главнее: бюрократ или олигарх?

В российском политическом режиме есть две составляющие: единовластие, с одной стороны, с другой - связка власти и бизнеса. Причем единовластие лидера все более подчиняется интересам этой связки. Правда, в упряжке "бизнесмен - бюрократ" роли меняются. В ельцинские времена ведущим был олигарх. Сегодня - нередко бюрократ. Симбиоз бюрократии и крупного бизнеса в России поддерживает традиционную форму ее выживания - за счет державничества и зависимости от энергоресурсов. Пока лидер опирается на эти группы, у нас нет шансов на реальную трансформацию. Причем сам Президент не может чувствовать себя в безопасности, ибо постоянно находится под угрозой оказаться в ошейнике.

8. Кто же является у нас носителем реформаторского ресурса?

Несмотря на впечатление полного конформизма и равнодушия, в России есть социальные группы, среди которых ощущается готовность поддержать новые правила игры. Речь идет о части интеллигенции, мелком и среднем бизнесе. С олигархией дело сложнее. Крупный бизнес продолжает рассматривать государство как инструмент осуществления собственных интересов. По своему отношению к власти (и к Западу) олигархи часто выступают как традиционалисты, препятствуя демократизации и открытости. Однако некоторые представители крупного бизнеса уже начинают проявлять заинтересованность в новом порядке и в первую очередь в отказе от "крышевания" со стороны госаппарата. Как сказал Ходорковский на встрече с Президентом в Кремле о коррупции: "Когда-то началось, когда-то надо заканчивать". Что касается технократов, то они оказались у истоков зарождения олигархического капитализма, и это не может не отразиться в их непоследовательности.

Но и среди них ощущается стремление дистанцироваться от той системы, которую они помогали строить, что находит отражение в оппозиционных демаршах СПС.

Консолидация реформаторских импульсов общества зависит от Президента, который самой системой превращен в основной властный субъект. Путин за время своего правления сумел не стать рупором силовиков. Он сумел повернуть Россию к Западу. Наконец, Президент выдержал испытание "Норд-Остом", когда появился реальный повод для сдвига в сторону тоталитаризма. В эту сторону побежали даже некоторые истеричные либералы. Президент все же избежал искушения...

Однако Путин оказался в ловушке - интересы его выживания не всегда совпадают с его реформаторскими устремлениями. Это источник его постоянных колебаний.

9. Раздвоение политической личности

Диалектика поведения Президента понятна: с одной стороны, Путин пытается играть роль стабилизатора, гаранта статус-кво. С другой - он осторожно пытается продвинуть реформаторский проект так, как он его понимает. С первой ролью он справился успешно, выведя страну из ельцинского революционного цикла. Путин-стабилизатор одновременно обращается ко всем социальным слоям и группам, играя роль "Президента Всех Россиян", предотвращая появление оппозиции себе лично и одновременно гарантируя сохранение влияния для сформировавшихся во времена Ельцина кланов.

Что касается роли реформатора, то здесь потенциал Путина ограничивают не только его база, его собственные фобии, в частности подозрение к оппозиции и свободе СМИ. Самым серьезным ограничителем для Путина-реформатора являются системные устои - нерасчлененная власть и ее слияние с собственностью. Созданная им "вертикаль" вместо того чтобы оздоровить власть, лишь укрепляет источники ее дегенерации.

10. Вектор - на Запад

Но даже раздваиваясь между своими двумя ролями - Стабилизатора и Реформатора, Путин сумел удержать прозападную ориентацию, которая является важнейшим достижением (наряду с выборной легитимизацией власти) новой России. Причем он это сделал, несмотря на недовольство правящего класса. Фактически в одиночку. Правда, прозападная ориентация удерживается на очень хрупком фундаменте - борьбе с терроризмом. Как только эта борьба перестанет быть центром внимания Запада, союзнические отношения России с западным сообществом потеряют содержание. Реальное партнерство с Западом и включение России в сообщество развитых демократий требуют системной трансформации России и выхода ее из нынешней межумочной ниши.

11. Успешный реформатор - всегда "человек Системы"

Реформаторы, которым удавалось взламывать старую систему, всегда были люди этой системы - Горбачев, де Клерк, Дэн Сяопин. Они сумели отбросить старые правила потому, что хорошо их знали, понимали все слабости структур, которые они обваливали. Если бы не кагэбэшное происхождение Путина, вряд ли наши традиционалисты позволили бы ему возобновить рыночные реформы и совершить прозападный поворот. Они Путина терпят, ибо надеются, что это вынужденная политика выживания. Но эта политика постепенно ведет к появлению логики, которую сам Президент не может зачеркнуть, даже если он бы он этого захотел.

12. Чечня

Мы знаем, что выводит Президента из обычного равновесия - Чечня. Но примечательно, что он нашел способ признать, что военного пути решения чеченской проблемы быть не может. Решение - "чеченизация" конфликта. Все понимают, что это паллиатив. Скорее даже очередной тупик. Но это, видимо, самый доступный для Президента путь подвести черту под войной без откровенного признания поражения. Это тот способ, когда он сам выводит себя за скобки и отмежевывается от чеченского конфликта. Кто знает, может, после "чеченизации" в своем новом качестве Путин сумеет найти и новую формулу отношений России с Чечней.

13. Задачи демократов

В России исподволь начался процесс, который может перевернуть очень многое. Речь идет об осознании того, что российская система, основанная на нерасчлененной власти, бюрократическом контроле, имитации законности и паразитирующем бизнесе, не работает. Попытки Путина ее рационализировать провалились. Более того, система неизбежно делает любого президента своим заложником.

Но как преобразовать систему, избегая революционных потрясений, причем при слабом политическом тонусе общества? В этих условиях позиция моносубъекта (то есть Президента) оказывается ключевой. Важнейшей задачей демократов является борьба за высвобождение его реформаторского потенциала. Это в первую очередь означает борьбу с бюрократическо-олигархической составляющей нынешней власти. Однако признаем, что удар по "бюрократической олигархии" при слабости гражданского общества означает усиление личной власти лидера. Это единовластие может быть направлено на решение реформаторских целей. Но оно же может стать источником более откровенного авторитаризма. И вопрос в том, как избежать этого крена.

14. Дилемма Путина

Президенту предстоит перед выборами решить: повторять ли ему старую формулу, по которой приходил к власти Ельцин и по которой он сам пришел в Кремль, то есть делать ставку на стабилизацию и предлагать обществу выбор - "я или Зюганов", либо выдвинуть идею реформаторского прорыва и сформировать новую базу президентства. Пока что Кремль продолжает консервировать постсоветскую смесь традиционализма и стыдливого реформаторства. Для Путина повторение все той же выборной модели означает, что он остается в Кремле, но опять оказывается в кармане у архитекторов собственной победы. Тем более что правящий класс его больше не опасается и готов диктовать ему условия и даже шантажировать его, намекая на то, что могут быть и другие кандидаты на престол. Кроме того, еще год в режиме стагнации может нанести России непоправимый ущерб.

Впервые мы видим, как расходятся цели Путина и части российской элиты в начавшейся выборной борьбе. Выборы для этой части политического класса -
средство сохранить прежние правила игры. У Путина на выборах иная цель: он должен получить новую легитимность, освобождающую его от чеченского синдрома и привязки к бюрократическо-олигархическим кланам. Для Путина выборы - способ получить свободу рук.

15. Кто опасен для Путина-реформатора?

Опасна монополизация влияния на Президента любой из тех групп, которые оформились вокруг Кремля. Опасны силовики, пытающиеся давить на авторитарную педаль. Опасен для Президента альянс олигархии с технократами, который не только провел выборы Ельцина, но и породил самого В.В. Еще одна угроза для реформаторской роли Президента - попытки его же соратников создать имитацию либеральной демократии. Кстати, эта затея говорит о том, что "вертикаль" не срабатывает и Кремль ищет другие формы власти. Между тем всякие искусственные постройки, лишенные корней, ведут к тому, что реальные интересы народа пойдут в обход и примут разрушительный для государства - и для Президента! - характер. Имитация партийной системы, парламентаризма, федерации неизбежно завершится и имитацией президентства.

Президента должно насторожить и стремление его соратников создать нового монстра - "Единую Россию", и попытки затянуть туда самого лидера. Понятно, для чего партийный Президент и партийное Правительство нужно "единороссам" - это способ выйти из роли порученцев на побегушках. Но для Путина и Правительства это будет означать их заглатывание серой аппаратной массой.

16. Что может сделать Президент?

Если Путин хочет получить реформаторскую легитимность, он должен обратиться к обществу через голову правящего класса с новой повесткой дня. В этом случае он может претендовать на роль российского де Голля или Адольфо Суареса, которые именно таким образом выходили из традиционалистской системы. Путин должен осознать, что его поддерживают в народе потому, что надеются на перемены, а не на статус-кво. Идея антибюрократического и антиолигархического прорыва - это та платформа, которая создаст Президенту новую базу опоры.

До сих пор Путин шел по пути создания корпораций - бизнесменов, регионалов и т.д. Но это путь к формированию замкнутых каст, которые со временем будет сложно контролировать. Для перехода к реформаторской формуле лидеру придется выдергивать сторонников модернизации из разных элитных групп и сплачивать их на основе новых задач.

Но общество уже настроено скептически. Поэтому недостаточно лишь выбросить несколько новых лозунгов. Нужны реальные и понятные стране шаги, которые подтвердили бы серьезность намерений Президента. Эти намерения Путин имеет возможность продемонстрировать в своем следующем Послании Федеральному Собранию. Речь идет о пакете мер, которые разорвали бы связку аппарата и бизнеса, одинаково опасную как для общества, так и для лидера, - об ограничении государственного регулирования, высвобождении мелкого и среднего бизнеса из-под бюрократической удавки, радикальной административной реформе, гарантиях независимости судебной власти.

Причем вряд ли общество поверит лидеру, если его реформаторский проект будет разрабатываться все той же командой имитаторов.

17. Готов ли лидер к Миссии?

В определяющей роли лидерства заложены как потенциал реформаторского движения, так и угроза этому движению. В конечном итоге Россия станет либеральной демократией только тогда, когда лидерство перестанет быть единственным самостоятельным институтом. Сможет ли Путин сделать президентство инструментом модернизации и при этом постепенно пойти на формирование других полноценных институтов? Это будет означать ликвидацию "вертикали", которую он строил все это время.

Кроме того, в истории не было примеров, когда структурные реформы начинались в условиях стагнации, при отсутствии давления со стороны общества. Толчком к прорыву всегда были кризис и глубокие потрясения. В мировой практике не было также случая смены системы лидером, который причастен к формированию этой системы. Когда Михаил Горбачев начал перестройку, он стал аннигилировать систему, которую создавал не он.

Но все когда-либо происходит в истории в первый раз. Лидеры начинают реформы, когда понимают, что от них зависит их судьба. И для этого вовсе не обязательно ждать очередного кризиса. В этом случае реформы будет делать уж точно другой лидер.

18. А что же Запад?

Когда в самом обществе нет мощного движения в пользу обновления, нередко в дело вступает фактор давления извне. Сегодня влияние западного сообщества приобретает роль такого фактора давления. Путин, сделав свой стратегический выбор в пользу Запада, не может не корректировать свою внутреннюю позицию таким образом, чтобы остаться в прозападном русле.

Но влияние Запада на Россию противоречиво. Так, диалог с Америкой позволяет России решать свои проблемы безопасности и сохранять глобальные интересы. Но этот же диалог отнюдь не заставляет Кремль продвигать внутренние реформы. Напротив, сотрудничество с Европой требует от России реальной трансформации, и поэтому именно диалог с ЕС для нас является важнейшим инструментом реформ.

Дальнейший ход реформ в России зависит от того, когда Запад - как сообщество - сделает обновление России своим вызовом. Но уже сейчас позиции Путина-реформатора зависят от того, насколько Запад осознает, что ускорение российской модернизации отвечает интересам западного сообщества, в том числе и интересам его безопасности.

19. Итак, Россия ждет

Президент в силу своего системного всевластия может либо дать толчок новым реформам, либо остаться в рамках стагнирования. Пока он, видимо, считает, что было бы рискованно раскачивать лодку. Но в таком случае он упускает исторический шанс и системного прорыва, и собственного освобождения.