В Петербурге есть только одна служба, к которой у горожан не может быть претензий, — МЧС. Спасательный отряд прибыл на место трагедии через десять минут, и именно решительные действия спасателей позволили минимизировать количество жертв. Одновременно со спасателями на Двинскую, 8, прибыли и телевизионные бригады — картины рушившихся перекрытий операторы «НТВ» и «РТР» снимали, что называется, прямой наводкой, поскольку полноценное оцепление возле дома милиционеры смогли организовать лишь спустя 40 минут. Последними на место происшествия прибыли городские чиновники — это обстоятельство отмечают все без исключения свидетели. Вот хроника событий на Двинской глазами наших корреспондентов, которые провели на месте событий весь вчерашний день. Через оцепление не прорваться — не помогают даже журналистские удостоверения. Стоявшие в оцеплении сержанты-милиционеры вежливо, но твердо просят отойти на безопасное расстояние — метрах в 50 от пылающего дома. Уцелевшие жители 8-го дома, журналисты, зеваки толпятся на ступеньках брата-близнеца — точно такого же здания второго корпуса общежития. Его обитатели наблюдают за действом с балконов, затарившись пивом и семечками. Плачут две женщины — в халатах и в тапочках. «Лежала на диване, услышала треск… Сначала решила: деревья рубят, или «Водоканал» какие-то работы проводит. Только когда почувствовали запах гари, выскочили на лестницу. А ее нет… Рухнула. Эмчеэсовцы нам кричат: «Спускайтесь по наружным пожарным лестницам! Спустились». А документы, деньги? Женщины горько хмыкают. Рядом в голос рыдает женщина. «У нее сын пропал, Максим, 14 лет. Она думает, что остался там, под завалами…» Александр, работник порта, проживал на 3-м этаже рухнувшего корпуса общежития: — Мне на работу в этот день в вечернюю смену выходить, поэтому с утра я спокойно футбол смотрел, матч Хорватия — Мексика. Когда мексиканцы с пенальти вколотили мяч хорватам, я на балкон вышел покурить. Смотрю, под окнами экскаватор работает, яму роет. Рядом машина стоит, ремонтная, работяги какие-то возятся. Ну, я на них посмотрел и в комнату вернулся. Только сел — слышу: треск по всему дому раздается. Я вскочил, думал, экскаватор что-нибудь задел. Хотел снова на балкон выйти, на работяг гаркнуть, но не успел — на моих глазах по стене трещина поползла, и соседка в коридоре заорала. Я в коридор выскочил, смотрю на нее — а она с телефонной трубкой в руках под пол проваливается. Я ее схватил за руку, к себе в комнату затащил, и тут вся секция вместе с коридором провалилась. В доме народ кричать начал, и я понял, что надо выбираться, пока не накрыло нас совсем. По лестнице было уже не выйти — она провалилась, поэтому я простыни связал и по ним сначала соседку спустил, потом сам слез. В нашей секции еще люди оставались, я точно знаю, но к ним мне было не пробраться — я же не Шварценеггер. Только мы на землю спустились, только отбежали от дома, как там пожар полыхнул, а потом и рушиться все стало. С тех пор я вот на этом месте стою, никуда не двигаюсь — некуда мне идти и не в чем. Хорошо вот, ребята с работы одежду принесли. Люди жалуются, что им «никто ничего не говорит». Непонятно, к кому обращаться за помощью, у кого узнать о судьбе близких и соседей. «Вот, теперь понаехало начальство в дорогих пиджаках, засуетились. А когда мы пять лет подряд во все инстанции обращались, с городской администрацией судились, когда от каждого вбитого гвоздя у нас штукатурка пластами падала — где они были?!» Пострадавшие говорят, что их просто бросили на произвол судьбы — еще до катастрофы. Несколько лет городское начальство решало, кому отдать дом: оставить его общагой семейного типа или передать в собственность города. В итоге получилось, что часть жителей имела ордера на свои квартиры, а вторая часть жила на «общежитских» правах. Порт, которому раньше принадлежал дом, от своих работников давно открестился — в жилконторе умудрились даже потерять все документы. Жители говорят, что для них было проблемой даже вызвать сантехника, электрика — дом был фактически ничей. Только две недели назад наконец было принято решение выдать ордера, то есть перевести дом из разряда общаг в жилой фонд города. На следующей неделе эти люди должны были получить заветные бумажки… Стихийную пресс-конференцию проводит вице-губернатор Анна Маркова. Сообщает, что на этот момент за медицинской помощью обратились 8 человек, трое госпитализированы, среди них — четырехмесячный ребенок. Говорит, что дом не был аварийным: если бы был таковым, ордера бы не выдавали. Мужчина, житель уцелевшей части «восьмерки», хмыкает: как же, не был. Да в нем перекрытия сделаны из смеси гипса с песком, проводка постоянно искрит, а у соседки на кухне крысы свободно разгуливают… За 13 лет — никакого, даже косметического ремонта. Вице-губернатор обещает, что город без жилья никого не оставит, все пострадавшие получат жилье и материальную компенсацию. Много машин «Скорой помощи» — и обычные соматические бригады, и специализированные: реанимационно-хирургическая, медицина катастроф, транспортные машины. Всего дежурило 15 бригад, на этот момент осталось 10. Директор территориального центра медицины катастроф Владислав Филинов сообщает, что грудной малыш госпитализирован с отравлением угарным газом, несколько человек получили помощь на месте: одной женщине стало плохо с сердцем, у нескольких — стрессовое состояние. Говорим: там у женщины истерика, сын потерялся. Врачи в курсе и уже, оказывается, оказали ей помощь. Возле небольшого грузовика без опознавательных знаков замечаем группу рабочих в оранжевых жилетах. Доносятся обрывки фраз: «Да при чем тут траншея, фундамент подмыло, и все дела», «Чем подмыло, мы ж в подвал спускались — сухо там было!». До нас доходит, что это и есть те самые рабочие «Водоканала», которых сегодня обвиняют в причастности к трагедии. Подходим, представляемся. Отвечают неохотно, смотрят в сторону: — Ну был там наш экскаватор, только мы работу едва начали — полтора на полтора отрыли, это тьфу. Потом в подвал пошли, на трубы взглянуть. Тут все и началось — на нас балки начали падать, хорошо, мы в касках были. Выбрались чудом. Не было никакого взрыва, и пусть не врут, что наша техника чего-то там задела, — мы вскрыли траншею метр глубиной, это не может дом обрушить. Все же при нас происходило, мы видели — дом «поплыл» внезапно. А воду мы в этой секции еще 30 мая отключили, чтобы в местном банке трубы поменять. Беседа рабочих с корреспондентами не остается не замеченной для каких-то граждан начальственного вида. Поначалу они делали характерные знаки своим подчиненным, потом подошли и увели наших собеседников за линию оцепления. Как нам впоследствии удалось выяснить, больше никому из журналистов так и не удалось побеседовать с рабочими «Водоканала» — их увезли от греха подальше. В вечерних теленовостях от имени администрации «Водоканала» выступила менеджер Ирина Уварова, которая категорически отвергла версию о причастности своих рабочих к трагедии на Двинской. Вице-губернатор Анна Маркова просит журналистов «быть объективными и писать только то, что они получают по официальным каналам», то есть через нее. Заявляет, что «могла бы и запретить съемку, но не сделала этого в расчете на объективность прессы». Журналисты невежливо хмыкают: как можно запретить журналистам работать? Пробуем подступиться с вопросами к главному врачу городской «Скорой» Алексею Бойкову — отвечает, что «вся информация только через Маркову». Вдоль дома бродит совершенно потерянный 1-й зам главы Кировского района Геннадий Гурьянов, сам глава районной администрации Вячеслав Крылов находится в штабе по ликвидации последствий аварии. Ни тот, ни другой с жителями дома и с журналистами не общались. За последние полгода в Кировском районе это третье серьезное ЧП, связанное с содержанием жилого фонда. Начальник Северо-Западного регионального центра МЧС Александр Ефремов сообщает, что обнаружен труп 50-летнего мужчины, задохнувшегося угарным газом. Говорит, что работы не будут прекращаться ни на минуту. Всего в спасательных работах задействовано 57 единиц специальной техники, более 300 спасателей регионального центра МЧС, ГУПС, медицины катастроф, ГУВД. Если бы не слаженные действия МЧС, жертв могло бы быть гораздо больше. Александр Ефремов говорит, что они просто вовремя оценили ситуацию и своевременно начали эвакуацию. Внутренние жилые клетки и лестница горели, людей выводили по наружным пожарным лестницам и подгоняли спасательную технику. Люди прыгали на машины. К дому бежит мужчина, кричит: мне на работе сказали — твой дом рухнул. Слава богу, не мой — мой вот напротив стоит. Соседи тут же вручают ему бутылку пива — снять стресс. У мужчины трясутся руки, он садится прямо на парапет, так и не открыв бутылку. Кто-то говорит: сейчас по телевизору сказали, что наш дом, оказывается, давно расселен. Вот гады! Это, значит, мы — давно расселенные? Нас в доме нет? Ему отвечают: а ведь действительно нет… По громкой связи просят всех пострадавших прийти на регистрацию. Выясняется, что в доме зарегистрировано 423 человека, но есть, конечно, и непрописанные. Сколько — никто не знает. Люди подсчитывают убытки. В погибшем подъезде жили в основном только работники порта — люди не самые бедные. Почти все копили на новое жилье. Супружеская пара причитает: у них было накоплено 20 тысяч долларов, на днях собирались квартиру покупать. Все сгорело… Спасатели и пожарные тем временем разбирают завалы. Кран зацепил каркас сгоревшего телевизора. Кто-то восклицает: а вот и мой «Сони»… По площадке перед общежитием мечется женщина с радиотелефоном в руках — она подбегает к спасателям МЧС и милиции, что-то взволнованно объясняя им. Подходим поближе — речь идет о сотруднице филиала банка «Петровский» Ольге Новиковой. Она осталась в кабинете, расположенном на первом этаже третьей секции, когда начали рушиться стены. Женщина объясняет спасателям, что у Новиковой был с собой радиотелефон, который теперь не отвечает. Группа работников банка стоит неподалеку, и мы подходим к мужчине, который распоряжается действиями этих сотрудников: — Ваша сотрудница осталась в здании? — Возможно. — Вы сообщили об этом спасателям? — Сообщаем. — Она звонила по мобильному? — Нет. В вечерних новостях корреспондент «ОРТ» сообщает, что звонок с мобильного телефона все-таки был — в милицию. Впрочем, подтверждения этой информации нет и поныне — на момент подписания номера Ольга Новикова не найдена — ни живой, ни мертвой. Непосредственно делом занимаются только люди в форме — милиция, пожарные и специалисты МЧС. Отряд МЧС вообще работает как в голливудском кино: невидимый командир отдает распоряжения по громкой связи из штабного фургона, и эти команды беспрекословно выполняются всеми, и пожарными, и милицией. У пожарных отличная техника — кран-пушка свободно достает до 9-го этажа, сами пожарные хорошо экипированы и подготовлены, ни один из них не пострадал, несмотря на крайнюю сложность аварии. Пожарный истерично кричит на всю Двинскую откуда-то с крыши: «Андрюха, воды давай!» Тут же по громкой связи включается штаб: личный состав, не ори, не создавай паники, пользуйся рацией. Пожарный умолкает. Глава ГУВД генерал Петухов инструктирует Анну Маркову: что требуется сделать в первую очередь, что можно сделать позже. Она кивает, переспрашивает, но вид очень растерянный. Вокруг собирается толпа чиновников, и генерал повторяет все по новой уже им. Тем не менее штаб по регистрации пострадавших заработал только в 17.30 — спустя 5 часов после начала обрушения дома. Пять часов — это долго, потому что слишком много людей ходит вокруг в тапочках или даже босыми. Плачут немногие, в основном женщины, мужчины нервно курят и с откровенной ненавистью смотрят на толпу упитанных чиновников в хороших костюмах, бесцельно передвигающихся по двору общежития. Чиновников много, и с каждым часом их количество увеличивается — такое ощущение, что на Двинскую приезжают отметиться. Никакого горячего питания, о котором сообщали некоторые телеканалы, нет и в помине — люди перекусывают в соседнем кафе, за наличные, разумеется. Заходят люди в домашних тапочках, солдатики и милиционеры из оцепления, извините, по нужде. Работницы кафе пускают всех, даже открыли второй, запасной, вход. За столиком плачут три пожилые женщины в халатах, какая-то девушка судорожно кричит в сотовый: «Всех нашла, но где мама, маму не найти!» Мама нашлась минут через десять — в том доме ее не было, к счастью. Туалет в кафе очень кстати — никто из чиновников не подумал, что четыре сотни потерпевших не могут шесть часов ходить в кустики под прицелом десятков телекамер. Журналисты ждут новой обещанной пресс-конференции. Но ее так и не происходит. Разносится слух, что приедет министр МЧС Сергей Шойгу. Называют даже время вылета из Москвы — 20.30. Действительно, в 22 часа он вместе со своими спасателями и собаками уже на развалинах. По переносному телевизору выслушиваем комментарий пресс-секретаря губернатора господина Афанасьева — губернатор в курсе событий, но он в Страсбурге, докладывает о подготовке города к юбилею. Народ вокруг матерится в голос, вопрос у всех один — почему Шойгу, федеральный министр, в Петербурге, а губернатор Питера в Страсбурге? Знакомимся с жительницей дома Еленой Васильевной — это она судилась с городской администрацией за право жить в человеческих условиях. Она устало машет рукой: все бесполезно, мы теперь никому не верим. Говорит, что у нее есть все документы, доказывающие, что дом — аварийный, что такой дом вообще нельзя было заселять, не то что ордера новые выдавать. За 13-метровую комнату она платит 480 рублей — это при том, что дом по причине своей бесхозности последние пять лет не обслуживался никакими жилищно-коммунальными службами, жители сами его чинили-латали. А потом вдруг спрашивает у нас: вы думаете, кто-то поможет, нас переселят? Мы честно отвечаем: не знаем. Как разрушается Петербург Июнь 1999 года. Трагедия на Сенной площади — обрушившийся козырек станции метро похоронил под собой 7 петербуржцев, несколько десятков попали в больницы. К ответственности никто не привлечен, кроме покойного проектировщика. Июль 2000 года. Обрушивается фасад дома на Марата, 6. Пострадавших нет по чистой случайности — у прохожих оказалась отменная реакция. Май 2001 года. В результате обрушения балкона дома 12 на Греческом проспекте в Петербурге пострадали 3 человека. Все они госпитализированы с травмами различной степени тяжести. Октябрь 2001 года. На перекрестке улиц Зайцева и Маринеско (Кировский район) группа аварийно-спасательной службы МЧС около трех часов извлекала из ямы, образовавшейся в результате разрыва теплосетей, упавшую туда «Волгу-универсал», принадлежащую городской станции «Скорой помощи». К счастью, больной и водитель не пострадали. Февраль 2002 года. В Кировском районе, на пересечении улицы Лени Голикова и проспекта Стачек, при аварии на трубопроводе горячего водоснабжения ожоги кипятком получили 4 человека, среди них 14-летняя девочка. Девочка с ожогами стоп и голени 2—3-й степени госпитализирована в детскую больницу. Взрослые — 18-летний юноша и две женщины (41 года и 50 лет) с ожогами различных степеней тяжести отправлены в Институт скорой помощи. Март 2002 года. Обрушение фасада общежития на улице Полярников, дом 6. Причина — аварийное состояние дома, из стен которого за год до трагедии начали вываливаться кирпичи. Лишились крова 240 человек, но никто из чиновников так и не был наказан. Март 2002 года. В Рязанском переулке рухнула стена фабричного здания, несколько рабочих получили травмы. Май 2002 года. Обрушилось перекрытие производственного корпуса АО «Светлана». Вопросы без ответов Ответа на самый главный вопрос — почему произошла эта трагедия? — пока нет. Есть несколько неофициальных версий, от взрыва газа до разрушения фундамента рабочими «Водоканала». Однако, судя по информации, которую нам удалось получить непосредственно от жильцов разрушенного дома, наиболее простым и очевидным ответом является один: дом рухнул потому, что был ничей. Ни один из опрошенных нами чиновников так и не смог сообщить, какая именно организация должна ответить за состояние общежития на Двинской, 8. Этот дом просто никто не обслуживал, а потому он разрушался во много раз быстрее, чем любой из домов аналогичной серии, и постоянные утечки из водопровода могли быть прямой причиной подмыва фундамента. Но такой ответ подразумевает прямую ответственность городских чиновников за трагедию на Двинской. Значит, ответа не будет.