Сергей Степашин пришел в политику в 90-м. Выходец из политработников. В радикализме замечен не был. Начинал с левого центра (вместе с генералом Волкогоновым входил в одноименную депутатскую группу). От обозначенной политической точки он поэтапно двигался вправо, примкнув через десять лет на парламентских выборах к спискам "Яблока".
До октября 93-го был депутатом Верховного Совета. В момент кризиса поддержал Бориса Ельцина, уйдя с поста председателя Комитета ВС по безопасности.

Параллельно, что не запрещалось законом, занимал должности в структурах исполнительной власти. Служил в правительствах Черномырдина, Кириенко и Примакова. С 1991-го был брошен на спецслужбы - сначала Федеральную контрразведки, потом Федеральную безопасности. С 94-го в его биографии - война в Чечне. После захвата заложников в Буденновске ушел в отставку по собственному желанию. Был понижен в должности до сотрудника аппарата правительства. Но уже через два года получил повышение - вновь назначен министром, на этот раз юстиции. Еще через восемь месяцев переведен в МВД - тоже в качестве министра. В 99-м получил приказ попробовать себя в роли премьера и преемника Ельцина. Через три месяца выполнил команду "отставить".

Позже, на "гражданке", как уже сказано, сотрудничал с "Яблоком". Почти участвовал в выборах губернатора Санкт-Петербурга, но сошел с дистанции. В 2000-м вернулся в строй - стал председателем Счетной палаты.

СОСЛУЖИВЕЦ

Степашин и Путин совпадают в значительной части своих биографий. Путин при этом трижды прошел за Степашиным след в след. Сначала сменил его на посту директора ФСБ, потом в кресле премьера и в неофициальном статусе преемника президента Ельцина. Вот только Путин, в отличие от Степашина, с последней порученной миссией справился.

- Чем вы отличаетесь от Путина?

- Тем, что я Степашин. Наверное, я более открытый человек. Разведка, к которой принадлежал Путин, - служба более закрытая, чем та, которую выбрал я. У нас разные характеры, разные судьбы и все-таки разные биографии. А все, как выражаются, "загадочные параллели" - обычные совпадения.

- Чем вы с президентом похожи?

- Мне кажется, пониманием того, откуда и куда идет Россия. А еще возрастом, взглядами, "питерским духом", отношением к своим родителям... Мало кто знает, что Путин очень трогательно заботился о своих. Я хорошо помню время, когда у него тяжело болел отец. Что - директор ФСБ не мог обеспечить ему уход? Мог, как понимаете, но он все равно попросил президента разрешить ему на выходные отлучаться к отцу в Питер.

- Если исходить из ваших оценок, отличия непринципиальны, сходство налицо. Почему же президент Ельцин и его окружение сделали выбор не в вашу пользу? Почему вы не вписались в проект, в который вписался Путин?

- Не думаю, что Путин хотел куда-то вписаться. Вообще рассуждения о власти и политике в терминах "проектов" или "кто куда кого поставил" сильно обедняют реальную картину происходящего. Наверно, лет через десять историки будут совсем по-иному анализировать события конца ХХ века. Предположил бы - более рассудочно. Но уж в любом случае более объективно. Будучи в потоке событий, эксперты порой путают собственные эмоции с аналитическими выкладками.

- Путают и в том случае, когда отвечают на вопрос: почему выбор был сделан в пользу Путина, а не в пользу Степашина?

- Что касается меня, то просто так сложились обстоятельства. Я никогда всерьез не относился к разговорам о том, что моя кандидатура рассматривается на пост президента страны.

Что касается Путина, то у него все сошлось в одной точке - он оказался в нужное время в нужном месте. Свежий человек в уже много раз перетасованной колоде. К тому же обладающий исключительными личными качествами.

- Насколько президент свободен от обязательств перед теми людьми, которые привели его к власти?

- Я не знаю, какие он давал обязательства. Хотя кто-то, наверное, считал, что лучше раскручивать человека не очень известного. Рассуждали: мы его сделаем, а он потом от нас никуда не денется. Те, кто думал так, ошиблись в Путине на сто процентов. То, что он сегодня свободен в своих действиях, факт. Хотя люди, которые сделали ставку на него, наверное, держали в голове одно его ценное качество. Он никогда не топтал тех, кто оказывался не у власти. Более того, он сам никого не выкидывал. Моральные обязательства для него не пустой звук. Вспомните хотя бы историю с Собчаком.

- Когда Борис Ельцин сообщал о назначении Владимира Путина и.о. премьера, он сказал: "Надеюсь, Сергей Вадимович поможет своему другу". Путин вам друг?

- Надеюсь, да. Но во власти, как и в бизнесе, действует принцип - ничего личного. Это объективно - чем выше вершина, тем более разрежен воздух.

- Рассказывают, что в тот момент, когда вы собрались выдвигаться в губернаторы Санкт-Петербурга и день ото дня набирали очки, именно президент отказал вам в поддержке, предложив в кандидаты "от Кремля" Валентину Матвиенко. Так?

- Не так. Мне вообще приходится многое узнавать о себе самом от других. Что касается моего выдвижения в губернаторы - то ведь его и не было. Когда собственный сын говорит: ты получишь 47 процентов, а Яковлев - 53, это сильно, знаете, отрезвляет. А о том, что рассказывают... Я слышал другую версию. Якобы президент не хотел мной рисковать. Правда, сам Путин мне об этом не говорил, а я его не спрашивал.

- Есть какие-то шаги из тех, которые сделал Путин, для вас неприемлемые?

- Легкий вопрос для действующего государственного чиновника...

- Тогда мягче: есть ситуации, в которых вы попробовали бы действовать по-другому?

- Безусловно. Но не надо все сводить к президенту. Решения вырабатываются коллективно. В 99-м до нападения Басаева на Дагестан я полагал, что возможно иное разрешение чеченского кризиса. Наш план был такой: жесткая блокада Чечни, закрытие авиа- и железнодорожного движения, развертывание в Ставрополье бригады внутренних войск, резкое усиление дагестанской милиции. Далее мы планировали выйти на Терек и там остановиться, принудив чеченскую сторону к переговорам на наших условиях.

- Но дагестанские события стали фактом. Как бы вы действовали на месте президента?

- Так же, как он. Ситуация поменялась. Держаться за прежнюю схему, не учитывая меняющиеся реалии, - позиция абсолютно проигрышная.

Что и подтвердил Кремль, выбрав в 99-м как раз прежнюю схему - широкомасштабную армейскую операцию. Началась вторая чеченская война

ВОЙНА

Сергей Степашин - один из тех, кто стоял во главе военной кампании 94 - 96-го гг. и не снискал на этом славы. Скорее, наоборот.

- Вы были убежденным сторонником войны или вынужденно выполняли приказ главнокомандующего?

- Главнокомандующий был до последнего против военных действий. Это не многие знают, но это так.

- Я спрашивала о вас.

- Я разделил бы ответ на две части. Первое - приказы командира не обсуждаются. И второе - ни один нормальный человек сторонником войны быть не может. "Ястребы", "голуби" - это оценки, рассчитанные на обывателя. Есть конкретная ситуация, и есть разные подходы к ее решению. К концу 94-го ситуация в Чечне была крайне сложной. Сегодня многие говорят, что Дудаева можно было приручить, дай тогда ему встретиться с Ельциным и представительствовать в Кремле. Ерунда. Такая встреча дважды готовилась и дважды срывалась. Самим Дудаевым. Ему не нужны были переговоры. Он и его союзники просто играли на российских внутренних противоречиях - на конфликте между Кремлем и парламентом, на конфликтах внутри правительства... Сам Джохар был непредсказуем. И из-за этого - я и сегодня уверен - в Чечне нарастал внутренний протест. При этом каждый месяц с июня 94-го - захваты заложников. С вызывающей регулярностью - по четвергам. А те бесчинства, которые творили дудаевцы против самих чеченцев? Кроме того, Дудаев держался за счет криминальной экономической подпитки. Когда мы в правительстве стали перекрывать каналы, по которым деньги уходили в "черную" дыру, авторитет Дудаева сильно зашатался. Оппозиция подняла голову. Две трети Чечни тогда были настроены сместить Дудаева. Появились лидеры - Умар Автурханов, Беслан Гантамиров. Но они, конечно, хотели заручиться поддержкой федерального центра. Это было разумно. И мы такие операции прорабатывали.

- Мирные российские тракторы?

- Я отвечу другой цитатой: думая о мире, готовься к войне.

- Война не была объявлена, но состоялась.

- Да, это была ошибка. Просто кое у кого не хватило терпения дождаться, когда сами чеченцы решат вопросы между собой. Очень хотелось помочь, подтолкнуть процесс...

- И подтолкнули. Танками с российскими экипажами, которые должны были изображать чеченских оппозиционеров.

- Российские экипажи действовали вместе с чеченской оппозицией. Если бы эта операция удалась, ее бы назвали блестящей. Тем более что аналогов в так называемом цивилизованном сообществе хоть отбавляй.

- Зато провал, который потерпела Москва в декабре 94-го, аналогов не имеет. Многие из тех, кого маскировали под чеченских ополченцев, погибли, другие оказались в плену.

- Большинство мы все-таки из плена вытащили, обменяли. Тех, кто погиб, я посмертно зачислил в Федеральную службу контрразведки. (Вы помните, накануне операции они уволились из армии.) Так вот, родители погибших до сих пор получают за них пенсии. Мы никого не бросили, как это иногда пытаются представить. Правда, это слабое утешение.

- И с тех пор война...

- Да, война. А вы считаете, что людей, вооруженных танками и тяжелыми пушками, можно было остановить милицейским свистком? Там была настоящая армия. При этом не забывайте и о ста тысячах беженцах из Чечни. Они что, от хорошей жизни бросили свои дома и налаженный быт? А убийства мирных жителей? Про это тоже надо забыть?

- А что, война решила эти проблемы?

- Сделано то, что сделано. Вопрос в том, куда двигаться дальше.

- Вы начинали войну, но вы же начинали переговоры - в мае 96-го в Назрани. И их теперь причисляете к ошибкам?

- Нет, это был реальный шанс приблизить мир. В процессе переговоров с Масхадовым и его сторонниками мы сняли вопрос о государственности Чечни - раз. Договорились о разоружении незаконных формирований под присмотром ОБСЕ - два. Согласовали постоянное присутствие двух группировок внутренних войск в Чеченской республике - три. Дальше предполагались всенародные выборы и развитие политического процесса. Но, к сожалению, мир в Чечне стал разменной монетой в политической игре. Расхожий лозунг того времени: кто умиротворит Чечню, тот станет Президентом России. Вот и мешали друг другу разные "центры влияния": а ну как соперник добьется успеха. Считаю, что в августе 96-го произошло прямое предательство. Тогдашнее руководство МВД просто сдало Грозный боевикам. В городе остались только гражданские руководители, а военная верхушка в полном составе отбыла на инаугурацию президента в Москву. Дальше - вы знаете.

- Война не дала результатов, переговоры тоже. Что будем делать теперь?

- Война дала результаты. Мы уничтожили тяжелое вооружение, ликвидировали значительное число бандитов. Появилась возможность от чисто армейской операции перейти к другим формам силовых действий. Переговоры тоже были нужны. Другое дело, что Хасавюртовские соглашения оказались крайне противоречивыми. Исходя из сложившихся обстоятельств, вторая чеченская война оказалась неизбежной. А что делать дальше, понятно. Президент не раз излагал этот план: принятие конституции, формирование легитимных органов власти, создание условий, которые позволят вернуть боевиков к мирной жизни...

- Говорят, Путин советуется с вами насчет Чечни.

- Не только со мной.

- Но президент категорически против переговоров с Асланом Масхадовым. Вы же не раз говорили и не раз договаривались с ним. Более того, вас связывали доверительные отношения. Возврата нет?

- Думаю, нет. Сначала мы с Асланом неплохо относились друг к другу. Один раз он меня спас от пули. Потом я его. Но он меня дважды предал. Первый раз, когда похитили генерала Шпигуна. Масхадов знал, кто украл, где его держат. 12 июня 1999 года Геннадий должен был оказаться у меня в кабинете. Этого не произошло. Еще и потому, что один мерзавец (теперь он далеко от России) денег подкинул. А до этого мы по решению руководства помогали Масхадову спецтехникой, бронежилетами, агентурной информацией. Дважды предупреждали его о том, что люди Басаева готовят на него покушение. В августе 99-го он обещал публично отмежеваться от Басаева и Хаттаба. Одного называл бандитом, другого - иностранным наймитом. Ничего не сделал. А мог бы сыграть роль объединителя Чечни.

- Значит, отказ от переговоров с Масхадовым - ваша подсказка Путину?

- Я бы сказал, что солидарен с этим решением. А безболезненного решения тут нет. Если бы сегодня нашелся человек, который предложил бы такое, ему надо было бы дать Нобелевскую премию.

После того, что происходило между Россией и Чечней в последние десять лет, Нобелевский комитет точно может не беспокоиться.

МОБИЛИЗАЦИЯ

Когда Борис Ельцин предложил Думе проголосовать за премьера Степашина, все поняли: реальный преемник. Для этого вывода были основания. Степашин действительно мог устроить всех. Президента - многократно испытан на верность. Левых - служил в кабинете Примакова. Правых - пользовался поддержкой Чубайса. Патриотов - воевал в Чечне. Пацифистов - договаривался о мире. Силовиков - поработал с "чекистами" и милицией. Интеллигентов - читал наизусть Пушкина и Шукшина. Олигархов - был равноудален от них. При этом не нажил себе явных врагов.

- Когда Борис Ельцин предложил вас в премьеры, многие были уверены: преемник найден. И жили в этой уверенности три месяца. А вы?

- Я - нет. Президент никогда не говорил об этом. Ни вслух, ни при личных встречах.

- Но разговоры шли, и вы не могли над этим не думать.

- Есть разговоры, и есть реальность. На разговоры у меня тогда просто не было времени. Управлять экономикой страны - сумасшедшая работа, которую нужно было делать. Переговоры с МВФ о долгах, шахтеры, оборонка, энергетика, формирование политических блоков перед выборами... Я никогда так много не работал: приезжал в "Белый дом" в 7 утра, уезжал в 2 - 3 ночи. Государство не закроешь на ключ в 18.00 - потерпи, родная страна, пока высплюсь. У меня, как у профессионального спортсмена (Сергей Степашин бегал на 400 и 800 м. - Ред.), такая психика: до дистанции мандраж, а после старта забываешь обо всем. Нужно добежать и не проиграть. Примерно в этом режиме я тогда жил. Для себя решил (только друзья об этом знали): если доработаю до сентября, буду всерьез думать о перспективах.

- И вы не знали, что, скажем, Анатолий Чубайс до последнего отстаивал вас в качестве преемника?

- Опять вы переходите на личности. Знал - не знал, какая разница. Ну если это интересно, то я узнал о позиции Чубайса за четыре часа до своей отставки с поста премьера.

- Раньше вы не участвовали в кремлевских дискуссиях о преемниках?

- В Кремле дискутировали на разные темы. В том числе и о преемниках. Мне приходилось в этих разговорах участвовать.

- Значит, знаете, кто считался наследником Ельцина до вас?

- По конституции в случае каких- либо проблем с президентом его обязанности временно исполняет премьер. Значит, любой премьер потенциально являлся наследником президента.

- Или, наоборот, премьером становился только тот, кого "назначали" преемником.

- Звучит довольно жестко. В том числе и в отношении меня. Но, может быть, в этом есть доля истины.

- Значит, по вашей оценке, преемниками последовательно были Черномырдин, Кириенко, Примаков. При том, что последний на дух не переносил людей из ближнего круга Ельцина?

- Евгений Максимович был вне конкуренции до февраля - марта 99-го. Потом пошел крен в сторону коммунистов, заявления о необходимости ужесточить политику по отношению к олигархам...

- Их это напугало.

- Многих напугало. И тогда стали возникать другие варианты.

- Варианты по фамилии...

- Бордюжа, к примеру.

- Генерал-пограничник? Вы это серьезно?

- Можете спросить у него - он был в курсе. Потом возникла фигура министра путей сообщения Николая Аксененко.

- Его лоббировала Татьяна Дьяченко и близкие ей люди?

- Да, у него были серьезные сторонники в Кремле. Если помните, именно он рассматривался на пост премьера, когда отставка Примакова была уже предрешена.

Еще бы не помнить. Перед самым голосованием в Думе ее председатель Геннадий Селезнев объявил о том, что президент выдвигает на пост премьера кандидатуру Аксененко. И ошибся. Пришлось заминать неловкость. "Я сегодня с чистыми ушами, трубка работает", - от изумления номенклатурно выдержанный Селезнев блеснул красноречием Черномырдина. И далее объявил новый вариант: Степашин Сергей Вадимович.

- С чего вдруг такая рокировочка?

- Было много людей, которые выступали против назначения Аксененко.

- И за назначение Степашина?

- Скорее все-таки против Аксененко. Я предложения возглавить кабинет не ждал. Более того, о такой перспективе вообще не думал. Руководил МВД в ранге первого вице-премьера, отвечающего за работу с регионами. И пост, и полномочия меня вполне устраивали. К тому же мне очень комфортно работалось с Примаковым. И человеческие отношения с ним были и остаются.

- Что же, новое назначение с вами вовсе не обсуждали?

- Можете не верить, но нет. Накануне ночью я уехал домой с уверенностью в том, что будет назначен Аксененко. Утром у меня было совещание с руководителями региональных управлений МВД. Звонок от Волошина: приезжайте. Я прервал совещание, приехал.

- И Волошин вам сказал - что?

- Мне сказали: принято такое-то решение и оно было нелегким. Меня тут же пригласили к Ельцину. У дверей его кабинета я столкнулся с Примаковым. Он выглядел невесело, но держался спокойно. На ходу он мне бросил: "Я сказал президенту - только не Аксененко. По Степашину у меня вопросов нет". После этого состоялся разговор с президентом. Он тоже не скрывал, что были разные мнения. Потом подчеркнул: сейчас важно пройти Думу. И заключил: ну, а потом "поговорим". Потом, так потом.

- То есть о будущем ни слова?

- Я же говорю, что все время звучала мысль: Борис Николаевич сомневается. Раз сомневается - какие вопросы о перспективах?

Сергей Степашин получил триста три голоса. С таким результатом в России премьеров еще не утверждали. При утверждении премьером Владимира Путина этот рекорд побит не был.

ИСПЫТАТЕЛЬНЫЙ СРОК

Одно кресло в кабинете министров к моменту утверждения Степашина было уже занято. Николай Аксененко получил утешительный приз - пост первого зама и очевидное напутствие от своих патронов, которые не собирались отказываться от идеи держать правительство под контролем. Они же настаивали: первый зам должен быть единственным. К бою Степашин оказался не очень готов.

- Вы не ожидали, что на вас начнут давить сразу же, при формировании правительства?

- В России еще не было премьера, который мог бы самостоятельно сформировать кабинет. Да, начало моей премьерской карьеры - это был действительно тяжелейший период. Впрочем, существует много домыслов - кто мне кого навязал. Если опустить все подробности, то могу сказать, что в итоге я получил на девяносто процентов то правительство, с которым хотел работать. К примеру, уже в самом начале мне удалось отстоять пост еще одного первого зама.

- Во время вашей поездки к Ельцину в Сочи, когда к вам приставили Аксененко, вы легко согласились на сопровождающего?

- Сначала предполагалось, мы поедем вдвоем с Волошиным. Что было бы нормально. Но за сутки предупредили: будет еще Аксененко. Я подумал: будет так будет - воля Божья. Хотя, конечно, с точки зрения административной да и просто человеческой этики это было некорректно.

- И все-таки приняли без возражений?

- Принял. Я же только входил в курс дела. Впрочем, Николаю Емельяновичу пришлось еще труднее. Но надо отдать ему должное - мы с ним обсуждали все принципиальные вопросы, хотя разговоры были тяжелые. Он мне как бы не возражал, но иногда говорил: я-то за, а как вот Борис Николаевич...

- О каких моментах речь?

- В основном по кадровым вопросам. Например, по первому заму, по совмещению этой должности с постом министра финансов и по кандидатам на этот пост. Я предлагал Александра Жукова из Государственной думы. Не прошло. Тогда возник другой вариант - Михаил Задорнов.

- С ним-то вообще кончилось скандалом.

- Мы долго говорили с Борисом Николаевичем. Часто прерывались, он неважно себя чувствовал. Мне казалось, я убедил его. Уже в аэропорту он подписал указ о назначении Задорнова первым замом и министром финансов.

- А потом?

- Как раз был футбол, играли "Зенит" и московское "Динамо" - я за обе команды болею. Только кончился первый тайм. Звонят от Ельцина и сообщают: он отменил решение по Задорнову. Как? Почему? Мол, раньше времени прошла информация в прессе... Уже позже мне удалось согласовать кандидатуру Виктора Христенко.

- И министра финансов вам не уступили. Им стал Михаил Касьянов, которого поддерживали те же люди, что и Аксененко.

- А я и не возражал. Михаил Михайлович - специалист высокого класса. Я же уже говорил: в политике - ничего личного. В экономике - тем более.

- Однако ваши личные - натянутые - отношения с Аксененко бросались в глаза.

- Да не наши это отношения. У нас была серьезная полемика по работе. Например, он ездил в шахтерские регионы и раздавал деньги. Непонятно из чьего кармана. Были и другие споры.

- Вы человек неконфликтный?

- Если надо, додавлю кого требуется.

Но тогда додавили его.

ДЕДОВЩИНА

Десять лет Сергей Степашин служил под прямым командованием Бориса Ельцина. Именно это могло предрешить его победу над прочими из возможных преемников президента. А предрешило - поражение.

- Ваш конфликт с Аксененко предопределил отставку?

- Знаете, с чего Ельцин опять начал наш разговор в Сочи? "Вы, Сергей Вадимович, пока исполняйте обязанности, а к осени мы посмотрим". Ничего напутствие?

- Вы ушли от ответа.

- У меня есть свои догадки, а мотивы президента мне неизвестны. Похоже, вопреки вашей схеме, я не был кандидатом в преемники, а выполнял функцию "переходного премьера". Как генерал, который на поле боя принимает временное командование фронтом, пока Ставка не пришлет нового маршала.

- Но вы были успешным премьером. Ваш рейтинг, причем без войны, рос день ото дня. Что не сложилось?

- Был ряд вопросов, в которых мы постоянно расходились с известной группой людей.

- Например?

- Например, в оценках Лужкова. Считал и считаю, что он не враг демократии, как это хотели представить. Нормальный, хозяйственный мужик, умеет работать. Правда, как во всяком хозяйстве, у него есть проблемы. В том числе с людьми, которые его окружают... Или другое. У меня сохранялись добрые отношения с Примаковым, которого в то время сильно не любили в Кремле. А может быть, все было в том, что я ничей.

- Вы же питерский.

- Это сейчас все питерские. А тогда этому не придавалось значения. К тому же я ленинградский... Приехал в столицу из Ленинграда.

- Непублично многие близкие Ельцину люди ставили вам в вину излишнюю мягкость. Причем cами, не страдая мягкостью, прибегали и к более жестким эпитетам.

- Ну да, у нас в спецслужбы идут работать только мягкие люди. Почему-то принято считать: если человек не хамит, не кричит, никого не унижает публично, то он мягкий. Я так не считаю.

- Как происходила ваша отставка?

- Сначала был подписан первый указ об отставке, о чем я узнал во время заседания правительства в четверг. Потом президент его отменил. Я улетел в Махачкалу. Там после нападения банд Басаева и Хаттаба растерянность, неразбериха. Пришлось мне лично ставить задачи командованию силового блока. Тут один из высоких генералов спрашивает: "А кто будет отвечать за последствия наших ударов по боевикам?" И напомнил мне первую чеченскую войну. Я взял ответственность на себя. Вернулся в Москву в три часа, в ночь с воскресенья на понедельник. Мне сказали, что утром меня ждет Ельцин. Я все понял: ребята, говорю, это моя последняя командировка как премьера.

Утром Ельцин предложил Степашину завизировать указ о собственной отставке. Без разговоров с глазу на глаз, без объяснений и слов, которые говорят в таких случаях отставленным, но верным соратникам.

- Вы завизировали указ о своей отставке?

- Я этого не стал делать. А вот указ о назначении первым замом Путина завизировал.

У Степашина не сложились близкие отношения с семьей Ельциных (с "семьей" тоже). В дом вхож не был. В теннис с Ельциным не играл, в баню не ходил. При этом к первому президенту России всегда был абсолютно лоялен. Ни разу не критиковал его ни до, ни после своей отставки. О недоброжелателях из близкого круга Ельцина предпочитает не говорить: "Я могу только догадываться о них". Догадывается. Но держит эти догадки при себе. А как иначе, если намерен оставаться во власти.

Сергей Степашин намерен.

ДОСЬЕ МН

Сергей Вадимович Степашин родился 2 марта 1952 года в городе Порт-Артуре. Окончил Высшее политическое училище МВД СССР и Военно-политическую академию им. Ленина. Кандидат исторических наук, доктор юридических наук. Генерал-полковник. С 1973 года служил в системе МВД. С 83 по 90-й преподавал в Высшем политическом училище МВД. В 1990-м избран народным депутатом РСФСР. В 1991 - 1992 гг. - начальник Управления агентства Федеральной безопасности по Санкт-Петербургу в ранге заместителя гендиректора агентства. 1994 - 1995 гг. - директор ФСК, затем ФСБ. 1995 - 1997 гг. - начальник департамента аппарата правительства. 1997 - 1998 гг. - министр юстиции. С апреля 1998-го - министр внутренних дел. С мая по август 1999-го - председатель правительства. С 2000-го - председатель Счетной палаты. Женат. Имеет сына. Президент Российского книжного союза. Член Попечительского совета театра "Et cetera".