Недавно прошла вторая годовщина со дня смерти Анатолия Собчака. Он был неоднозначной фигурой. Кто-то его боготворил, кто-то ненавидел. Рядом с петербургским мэром всегда была Людмила Борисовна Нарусова - его жена, подруга, единомышленница. Первая леди Петербурга. Даже те, кто поддерживал мэра-демократа, ворчали: “Зачем он везде ее с собой таскает? Раздражает это народ!” Говорили, что и выборы-то Собчак проиграл из-за Нарусовой. После смерти мужа Людмила Борисовна продолжает заниматься общественной деятельностью. Она сумела пережить удары судьбы. Сильная женщина эта Нарусова. С “Петербург Экспрессом” она долго была в ссоре, что, однако, не помешало ей дать нашей газете интервью в святая святых - в домашнем кабинете своего знаменитого мужа. - Когда представительница слабого пола занимается общественно-политической деятельностью - это признак демократии, эмансипации женщины, или отход от вековых традиций? - Я никогда не скрывала, что для меня в жизни самое главное - семья и дом - то, что называют гнездом. Но в то же время почему я должна оставаться в стороне, если чувствую в себе силы влиять на ряд процессов и делать это лучше, чем мужчины. Мужчин больше заботит стратегия. Люди для них - это “ограниченный воинский контингент”, “живая сила”, “трудовые резервы”. Для женщины - это живые ребята, ее сыновья, ее кровинушка. Женщина привыкла распоряжаться бюджетом своей семьи. Она знает, сколько нужно дать родителям-старикам на лекарства, сколько потратить детям на игрушки, сколько отложить на питание. Женщина по природе своей, если хотите - физиологической, более рачительно относится не только к человеческим ресурсам, но и к деньгам. Я уверена, что если бы распределяли бюджет не только мужчины, но и женщины, то ситуация была бы иной,. - Вы рады, что у вас родилась дочка, а не сын? - Трудно сказать... Я очень хотела дочку. Мне страшно представить, как сейчас матери отдают сыновей в армию. Зная, что творится в наших вооруженных силах, я рада, что у меня дочка. - Вы вмешиваетесь в ее жизнь ? - Пытаюсь, но это не всегда удается. Она ведь унаследовала от родителей очень независимый характер. Иногда я злюсь на нее, но, зная ее гены, понимаю, откуда все идет. Она сама выбирает поклонников. Ксения быстро повзрослела: трагедия, произошедшая с отцом, на нее очень сильно подействовала. Я доверяю дочери, а это - главное. Я знаю, что она не совершит гадкого поступка, а нравится или нет мне ее бойфренд, это не самое важное. Чем больше я буду давить на дочь, тем больше у нее будет желания сделать наоборот. - Ксения часто становится героиней светской хроники. Говорят, что ее часто видели в компании с бывшим кандидатом в президенты России, бизнесменом Умаром Джабраиловым... - Жизнь научила ее не принимать в расчет сплетни. Кем только ее не делала желтая пресса! Валютной проституткой, наркоманкой. Кстати, эти сплетни иногда провоцируют ее на эпатаж в поведении. Ксения сейчас живет в Москве. Она девушка яркая, видная, красивая. Если рядом оказывается кто-то, его тут же записывают в женихи. Что касается Умара, то Ксения была с ним на нескольких тусовках, что явилось причиной сплетен и пересудов. Но ничего, кроме светского общения, встречи моей дочери с Джабраиловым не представляли. Я могла бы ей сказать: “Ксюша, Умар - человек с не очень хорошей репутацией”. Но я знаю, как создается репутация - той же самой желтой прессой! Имею ли я право так говорить? Или сказать ей: “Ты видишь, какая ситуация в стране, а он - чеченец”. На это она бы ответила: “Папа всегда говорил, что нельзя делить людей на русских, евреев, немцев, чеченцев. Есть порядочные люди и непорядочные”. - Современные девушки - весьма прагматичные создания. А Ксения? - Я удовлетворена дочерью. В ней есть и современный прагматизм, но и романтизм, который просто необходим в 20 лет. Вот когда я слышу разговоры ее подружек, щебетанье милых существ, которые оценивают молодого человека по марке автомобиля, на котором он подъехал, мне иногда становится не по себе. Когда эрогенной зоной становится кошелек - это страшно. Иногда я чувствую себя моложе сверстниц дочери. Уж больно прагматично они подходят к жизни. Если влюбляться очертя голову, то когда, если не в 20 лет?! Это поколение, конечно, покалеченное: старые ценности поломаны, новые еще не возникли, жизненный ориентир - деньги. Ксения хорошо знает, что, когда я выходила замуж за ее отца, у него не было даже “Запорожца”. У нее, слава богу, другие критерии оценки людей. - Когда вы поступали на исторический факультет, каким был ваш проект на будущее? - Я всегда мечтала о научной карьере. В то время был высок престиж научного работника. Моя биография складывалась гладко: школа с медалью, университет с отличием, аспирантура в Институте истории, защита диссертации. Преподавательская и научная работа - меня это устраивало. Работая на кафедре русской истории, я считала, что добилась того, о чем мечтала в юности: любимый предмет, любимое преподавание, студенты. Разумеется, я не строила планы насчет политической карьеры, хотя всегда была общественно-активной. - Не жалеете, что сейчас не занимаетесь наукой? - Почему не занимаюсь? Я продолжаю занятия, без этого не могла бы просто! Для меня это и хобби, и отдых, и работа. Это состояние души. Я работаю в архивах, в библиотеках. Надеюсь, что скоро буду защищать докторскую диссертацию. - Когда приехали учиться в Ленинград, чувствовали себя провинциалкой? - Я не случайно приехала в Ленинград, хотя к моему родному городу Брянску ближе Москва. С городом на Неве связана судьба моей семьи: моя мама отсюда. Фашисты ее угнали из-под Луги в Германию, все четыре года она там батрачила. Поэтому мои корни - здесь: родственники, пережившие блокаду, тетушки. Старшая сестра училась в Герценовском институте. Я не чувствовала себя провинциалкой, потому что подолгу жила в Ленинграде, приезжала на каждые каникулы. Я знала город, его историю, архитектуру лучше, чем те, кто родился здесь и вырос, но ходил в Эрмитаж только с приезжими родственниками из провинции. - Будучи первой леди Петербурга, вы постоянно находились рядом с мужем: на приемах, презентациях, концертах, показах мод. Это многих раздражало. - Это была жизненная позиция нашей семьи, а не только моя личная. Мы всегда старались быть хорошо одетыми, ходить на концерты, в Филармонию. И менять свой стиль жизни, для того чтобы никто не сказал, что мы выделяемся? Нет! Мой муж относился ко мне с большим уважением, всегда считал, что ... Сейчас я уже могу это сказать: он гордился мною! И почему, став мэром, он должен был спрятать меня в дальнюю комнату или на кухню и заявить: “Не высовывайся, дабы не повредить моей карьере”. Это было бы изменой нашим жизненным принципам. И дело не только в этом. Я чувствовала в себе силы приносить пользу городу. Сейчас мало кто помнит, что именно я организовала первый в Петербурге и Советском Союзе хоспис для безнадежных онкологических больных. Большинство же видели меня хорошо одетой, на светских приемах; думали, что я как сыр в масле катаюсь. - Когда Собчак был мэром, вы предполагали, что впереди вас ждут жестокие удары судьбы? - Конечно. Но я не могла предположить, что травля будет столь оголтелой и безжалостной. И самое главное, что найдутся люди, которые поверят всем тем сплетням, что распускали недоброжелатели моего мужа или откровенные бандиты, вроде Шутова. Я, может быть, слишком высоко ценила уровень петербуржцев, чтобы поверить, что они купятся на такие дешевые трюки. То, что путь человека, который, находясь во власти, пытается сохранить свое лицо и главное - совесть, тернист, я знала уже как историк. - Вас, как и Раису Максимовну Горбачеву, не любили в основном женщины. Это что - женская ревность, зависть? - Уж сколько всякой напраслины на меня наводили! “Как это она посмела встать рядом с мужем?!” Неужели лучше, когда жена большого начальника, находясь в тени, пытается управлять мужем, решает свои дела посредством его служебного положения? - Я вижу, что в кабинете Анатолия Александровича много икон. Вы были верующей семьей? - Да. Но наша вера не была показной, как принято сейчас. Я всегда была православной. Муж не был слишком религиозным. Но мы венчались. И дочку крестили, когда ей было восемь лет. Мы венчались, когда Собчак уже был мэром. Но об этом никто не знал, мы не делали из этого шоу. Мы специально уехали из города и совершили обряд в небольшой церквушке, в Кингисеппском районе, в кругу близких. Это было осенью 1991 года, вскоре после путча. События развивались очень быстро. Ленинград стал Петербургом, и Анатолий много сил и здоровья положил на то, чтобы вернуть городу его настоящее имя. И мы чувствовали потребность это как-то отметить в личной жизни. - Вы могли бы выйти замуж еще раз? - Нет. У меня абсолютное ощущение конца моей собственной личной жизни. А та жизнь, которая сейчас продолжается, - физическая жизнь - посвящена и будет посвящена Собчаку, сохранению его памяти, продолжению его дел, развитию его идей. Я только этим сейчас и живу. Мне не хочется говорить пафосных слов, но такую любовь, какая у нас была с Анатолием, можно встретить только раз в жизни. Не каждой женщине удается встретить такого мужчину. Да и не хочу я больше выходить замуж.