Слух о реформе управления уж год, как вторит разговорам о кремлевских отставках. Затянувшееся исчезновение из виду главы администрации этим летом разгорячило грезы его противников, совсем заволновавшихся при вести об отставке Примакова, в которой кто-то увидел начало кадровых перестановок в номенклатуре высшего звена. Сентябрьская интрига как будто стала набирать силу, бодря и волнуя застоявшихся политиков и комментаторов, - не странно: слишком тихим было нынешнее бескризисное и политически скучное лето. Захотелось страсти и волнений - отсюда вспышки ложных сенсаций: придуманные интриги неупокойного Березовского, притворные страхи по (почти стопроцентно проходному!) бюджету и, понятно, самое заветное - кадровые замены в самой сердцевине "президентского экипажа" (который так и не собрался стать по-западному "президентской командой"). Чем прохладней погода, тем более хочется разогреть - себе и другим - кровь.
На первый взгляд версия о "помыве кадров" выглядит убедительно. Свежей ее, правда, не назвать. Но это - если брать отдельно. А если сопоставить с вестью об обсуждении Госсоветом доклада "группы Лужкова" о реформе органов государственной власти, то покажется иначе. Президент не любит потрясений, это заметно. Зимне-осенние клики о грядущей будто бы революции кадров все до единого были зря. Ничего революционного в кадровой политике Путина не открылось. Доклад Лужкова тем и любопытен, что дает повод провести перестановки в администрации и правительстве, но не как персональные, а как институциональные. То есть не из-за соответствия или несоответствия конкретных лиц своим должностям, а в силу изменения полномочий и статусов этих должностей и необходимости поставить на них людей, отвечающих новым квалификационным требованиям. Кадровые замены есть, а кадровой революции - нет. Вместо нее - солидная и планомерная модернизация государственного механизма. Ельцин, по сути, в этом смысле лишил своего преемника наследства. Его задачей было ломать, это Путину выпало ремонтировать и строить. Выходит, версия - старая, но ситуация - новая и шансы для ожидаемых перемен в ней выше.
Но так ли на самом деле, станет ли президент шагать в сторону, в которую его направляет логика момента: власть крепка, "семья" слабеет, а "младопитерцы" совсем изготовились зажать кормило власти, отняв его у "старолибералов" ельцинских призывов? Всяко может быть. Вот только в метаниях Путин не замечен. Когда ему было нужно накинуть узду на Совет Федерации, он не выжидал, а взявшись давить, спуску не давал. А вот "экипаж" свой он комплектует бережно и осторожно. Вряд ли дело в боязни. Скорее он удовлетворен правогосударственническим курсом, который устоялся в стране под его властью. Правым, но государственническим - в отличие от правого, но радикально-либерального, как при Ельцине, Реформа политики в России при Путине уже произошла, только провеян ее впервые за 80 лет действительно как реформу, а не как "плановую катастрофу" в духе ленинцев и их отдаленных последователей ельцинистов.
Путинскую реформу легко назвать незавершенной, половинчатой... и т. п. Реформа только такой и бывает и другой быть не должна, иначе она - революция. Это даже в компартии понимают. Но понимая, грезят о большем. Отчего, спрашивают, не пойти далее и не сделать правогосударственнический курс левогосударственническим или хота бы национал-государственническим? Польза от коммунистических грез, впрочем, есть. Их мечты высвечивают три варианта политики, которые в проектном виде имеют хождение в разнородной, но объединенной симпатией к Путину неформальной коалиции, которая вокруг него складывается на базе приверженности умеренно государственнической философии, Итак, государственничество может быть правое, как ныне, левое и, наконец, национал-патриотическое. Спектр перспектив примерно таков. Теоретически президент, если решится, может выбрать альтернативные версии. Только зачем ему это делать, если все и так неплохо?
Реформа власти назрела, и, вероятно, Путин сам это ощущает. Но удовлетворительного проекта этой реформы нет. Предлагаемое сегодня - бюрократические и аппаратные варианты преобразований, которые приспособлены к ужесточению приводных механизмов правления (что до известной степени нужно и полезно), но не пригодны для укрепления демократических основ государственной власти. Лозунг эффективного государства, произнесенный Путиным год назад, уместен. Но он недостаточен. Потому что эффективной - по-своему - власть была и в середине прошлого века, что не уберегло СССР от распада. Более точным девизом путинской реформы был бы призыв к эффективной демократии. то есть эффективной и сильной государственной власти, которая при этом была бы гарантирована от угрозы оказаться в безраздельном обладании одного человека или узкой группы лиц, независимых от нации, народа, общества, простых граждан.
Президент, насколько можно судить, чаще всего действует по интуиции. Она, как видно, удерживает Путина от резких и односторонних шагов, к которым побуждают нетерпеливые соратники. Возможно, он давно раздражается по поводу несменяемого главы своей администрации. Но он чувствует, что присутствие того в президентском "экипаже" гарантирует кремлевской политике необходимую ей либеральную составляющую. И до тех пор, пока функцию главного либерала при президенте Волошин будет по-прежнему исполнять искуснее других, его шансы на политическое долгожительство будут оставаться благоприятными. Дело не в личности. Дело, похоже, 6 востребованности отведенной ей роли и отсутствии контрфигуры, способной эту роль играть столь же удачно.