Министерство экономики РФ готовит и в ближайшее время вынесет для обсуждения на заседании правительства новый закон о банкротствах. Как и все, что выходит из министерства Грефа, он либерален, кардинален и вызывает много споров. Впрочем, и нынешняя ситуация с банкротствами абсолютно неудовлетворительна. По мнению экспертов, большинство банкротств проводится по заказу — под интерес тех или иных финансовых групп и зачастую не вызваны реальным состоянием дел на предприятии. Поделиться своим мнением о ситуации мы попросили Алексея Капаева — человека, много лет работавшего заместителем руководителя службы по банкротствам Санкт-Петербурга, но недавно покинувшего эту должность из-за неразрешимых противоречий с руководителем службы господином Утевским. — Алексей Анатольевич, обратимся к истокам — когда образовалась служба по банкротствам? — Иститут банкротств — неотъемлемая часть рыночной экономики. Поэтому, когда был взят курс на построение рыночной экономики, встал вопрос и о создании института банкротства. Первый закон о банкротстве был принят в 1992 году, а вступил в силу в 1993-м. Он был просто списан с германского закона и совершенно не работал. Как поступают, когда тот или иной закон не работает? Государство создает службу, которая должна его проталкивать. Поэтому в 1993 году было создано Федеральное управление по делам о несостоятельности и банкротстве при Госкомимуществе. Оно в течение 1993—1994 годов обрело исключительные полномочия и в сфере банкротства предприятий, и более широкие. ФУДН решало многие вопросы, связанные с приватизацией предприятий — в обход органов по приватизации, занималось внесением поправок в планы приватизации, инвестиционными конкурсами, отстранением директоров предприятий…. -Обычно такое расширение полномочий происходит под конкретного руководителя — человека, находящегося в фаворе у руководства страны… Кто возглавлял ФУДН в то время? — Сергей Георгиевич Беляев. После того как Собчак убрал его из КУГИ мэрии Петербурга, Чубайс, в то время возглавлявший Госкомимущество, взял его к себе организовывать ФУДН — структуру по банкротствам. Идеология тогда была очень проста — ускорение приватизационных процессов. Плюс ФУДН был наделен и фискальными функциями. В общем, к 1996 году это был солидный монстр, нахватавший массу полномочий от различных министерств и ведомств и очень удобный для государства. Пользуясь своими близкими отношениями с Черномырдиным, Беляев быстро решал многие сложные вопросы, которые легко проходили через правительство. Как раз в тот период были введены в процедуру банкротства многие крупные и известные предприятия. Если говорить о Петербурге, то тогда начались дела по «Скороходу», БМП, «Ленрыбпрому», где взрывали директора, Северному торговому банку… Тогда же был убит Громов, один из судей, активно занимавшихся в арбитражном суде делами о банкротствах… Подавались заявления на такие предприятия, как Ижорский завод, «Подъемтрансмаш» — из разных соображений…. — То есть полномочия этой службы были так широки, что с ее помощью можно было реализовать очень разные решения… — Да. С ее помощью можно было наделать что угодно. Ну и наделывалось…. — Тут, однако, Беляев ушел с этого поста, и его заменил Петр Мостовой, при котором служба банкротств начала ослабевать… — В 1998 году был принят новый закон о банкротстве, который существенно урезал права и полномочия Федеральной службы финансового оздоровления — так она стала называться. Однако очень быстро стало ясно, что и этот закон имеет массу недостатков. Ясно, что его надо принципиально переделывать. — Его основные недостатки? — Фактическое отсутствие контроля за процессом со стороны госорганов — кредиторов, госналогслужбы, пенсионной службы… Эти госорганы не имеют права голоса при принятии решений о продаже имущества должника, не входят в комитет кредиторов, не голосуют за мировое соглашение, хотя они обычно наиболее крупные кредиторы. То есть три маленьких конкурсных кредитора могут принять решение, что они продают предприятие, а государство, перед которым огромные долги, как бы и ни при чем. — Так на чьи же интересы работает этот закон? — Прежде всего на финансово-промышленные группы, коммерческие структуры разного характера, которые используют его в интересах передела собственности, как механизм ее передела. Дело в том, что процедура, как она прописана на сегодняшний день, позволяет тому, кто на начальном этапе поставил «своего» арбитражного управляющего, впоследствии прибрать к рукам предприятие. А первый управляющий, который приходит на предприятие в режиме наблюдения, назначается по ходатайству кредитора, который подал заявление о банкротстве. То есть схема очень простая. Подаю завяление о банкротстве, ставлю туда своего человека в качестве наблюдателя, и дальше процедура идет достаточно управляемо. — Есть примеры? — В том или ином объеме эта процедура прошла на «Скороходе» при втором внешнем управлении. Именно так все прошло на «Красном химике». Похоже, именно так развиваются события сейчас на «Фосфорите». На слуху у всех ЛМЗ со своей дополнительной эмиссией. Кстати. Еще один из недостатков действующего закона — отсутствие ответственности арбитражных управляющих. ФСФО у нас и кредитор, и надзорный орган за управляющими, и лицензирующий орган для управляющих. В такой ситуации интересы ФСФО как кредитора всегда возобладают. — Так основной недостаток действующего закона — слишком большая возможность для субъективизма при принятии решений? — Слишком велика составляющая внеэкономических соображений при принятии решений, которую допускает закон. — Если говорить о существующей реальной ситуации, например, на Северо-Западе, чьи интересы отражает ФСФО — региональных структур губернаторов? — По-разному. В Коми, Новгородской области органы ФСФО живут душа в душу с местными властями, а во Пскове, например, наоборот. Что касается Петербурга, то, поскольку есть личные отношения Утевского и Яковлева, они определяют и отношения ФСФО с администрацией — хорошие, с учетом интересов губернатора. Весьма ярко это проявляется при принятии решений о реструктуризации налоговых задолженностей. ФСФО должно принимать решения: да, это предприятие имеет возможность платить. Так вот, из всех предприятий, по которым ФСФО давало заключение, что они могут платить, реструктуризацию сумели выдержать по Северо-Западу около 10% предприятий, хотя прошло еще только 1,5 года. Значит, решения принимались необоснованно или по внеэкономическим соображениям. — Понятно. А что вы можете сказать о проектах нового закона? — Даже президент сказал, что Закон о банкротстве у нас плохой и надо его переписывать. Депутатская рабочая группа во главе с Томчиным пишет его крайне медленно, и Минэкономразвития решило предложить правительству свой проект. Как и все, что делает Греф, разрабатываемый проект суперлиберальный. Любые государственные органы отстранены от участия в процедуре банкротства вообще. Они не голосуют теперь ни на одном собрании кредиторов, даже на первом. Арбитражным управляющим может быть назначен предприниматель с высшим образованием, который застраховал свою гражданскую ответственность на один миллион рублей. То есть сегодня человек торговал пивом в ларьке, а завтра он может управлять любым предприятием. Если он нанес своим управлением ущерб, то этот ущерб гасится из суммы страховки в миллион рублей. И никакого лицензирования, никакого превентивного контроля за действиями управляющего. Все это убрано. Мне кажется, реально будут такие случаи. Некая группировка берет человека из ларька, платит за него десять тысяч рублей страховки, обучает его четыре недели еще за десять тысяч, регистрирует и имеет карманного управляющего, которого можно бросить на любое нужное дело. — Так что же, этот проект закона хуже, чем то, что есть сейчас? — Что значит хуже? Я говорю просто о том, что нам грозит абсолютно неквалифицированный менеджмент. Есть в проекте закона и плюсы — на мой взгляд. Участие собственников-акционеров в процедуре банкротства — это хорошо. Введение еще одной процедуры — финансового оздоровления, при котором менеджмент не отстраняется, а только вводится наблюдение за его действиями. Из этого тоже может получиться что-то толковое. — И на кого же будет работать этот новый закон — как вам кажется? — У нас ведь сейчас еще не рынок, а псевдорынок — слишком много завязано на администрацию. Минэкономразвития хочет попробовать перейти от псевдорынка к рынку — в сфере банкротств. Кому это выгодно? Сильным экономическим единицам. Опять пойдет передел собственности. Вот по Северо-Западу готовят сейчас около 400 предприятий к процедуре банкротства. Не думаю, что это будет хорошо. Мне кажется, мы не готовы к такой степени либерализации, это преждевременно. — А если обратиться к нашей петербургской службе ФСФО — вы там долго работали, как бы вы оценили ее деятельность? — Как неудовлетворительную. Это связано и с низкой квалификацией кадров, набранных ее руководителем Александром Утевским, и с попытками решать судебные вопросы в административном порядке. Утевский этого и не скрывает. Он говорит: я позвоню Желтянникову (председатель арбитражного суда) и решу вопрос; я позвоню Русаковой (председатель судебного состава арбитражного суда) и решу вопрос. Вот так вопросы и решаются — вместо того чтобы решаться в судебном порядке. В результате служба теряет авторитет. Я сам столкнулся с тем, что меня вынуждали принимать решения, противоречащие закону, — я отказывался и в результате оказался за пределами ФСФО. Теперь сужусь с господином Утевским. — Вы полагаете, он работает на чьи-то конкретные интересы? — Утевский и Салихов работали по совершенно конкретным заказам, и я им мешал. Чьи заказы, в общем, понятно. Они достаточно долго работали на Мирилашвили. Нынешний заместитель руководителя ФСФО по Северо-Западу Сергей Салихов раньше вообще работал у Мирилашвили на Тверской, 8, а потом пришел замом к Утевскому. Предприятия, о которых в связи с этим идет речь, известны — «Пластполимер», «Химволокно»… На «Пластполимере» была искусственно создана задолженность перед структурой, аффилированной с Мирилашвили, в результате чего ему удалось получить контроль над производством. Таким же образом, с помощью уступки права требования, появился новый кредитор и на «Химволокне», где сейчас ситуация с банкротством фактически зашла в тупик. — Насколько я знаю, скоро контракт с Утевским заканчивается. Вы думаете, он будет продлен? — Не думаю. Знаю, что идут разговоры о том, что вместо него будет его зам Колесов. — Как вы рассматриваете перспективы своего восстановления на работе? — Рассматриваю как радужные. Но, надо сказать, совершенно некрасивые вещи происходят в этом гражданском деле. В суд подаются фальсифицированные документы. Так что вполне возможна перспектива уголовного разбирательства…