В ушедшем политическом году мы наконец узнали, кто такой мистер Путин. Он сделал свой политический выбор - в пользу праволиберальных реформ. Похоже, что основным содержанием нового политического года станет борьба между их сторонниками и противниками. Первые выстрелы в этой борьбе уже произведены - на прошлой неделе опубликовано инициированное левыми обращение 43 деятелей политики, науки и искусства, в котором взятый президентом курс назван "реформами смерти".

Судьба реформаторов

В истории России ни один либеральный реформатор не был окружен почитанием современников. "Верховник" князь Дмитрий Голицын, задумавший ограничить "кондициями" монарший произвол, умер в камере Шлиссельбурга. Михаила Сперанского обвинили в сговоре с Наполеоном (сиречь - в госизмене). Николая Милютина (того, который крестьян освободил) современники ославили как либерального доктринера. Его брата Дмитрия, военного министра, проведшего военную реформу, обвиняли в незнании загадочной души русского солдата. Александра Головнина (министра просвещения при Александре II и "отца" университетской автономии) считали человеком, при котором молодежь окончательно отбилась от рук - не то, что в старые добрые времена. На Михаила Лорис-Меликова, пытавшегося наладить диалог власти и общества (и не без успеха!) взвалили вину за гибель Александра II от рук террористов. Графа Сергея Витте, добившегося издания либерального Октябрьского манифеста, третировал двор, оппозиция не воспринимала его всерьез, и умер он в полной политической изоляции. Лишь выстрелы в Киевском театре избавили Петра Столыпина от надвигавшейся опалы - он потерял доверие царя и поддержку даже некогда наиболее близкой ему умеренно-реформаторской партии октябристов.

О судьбе современных российских реформаторов и говорить не хочется. Достаточно вспомнить один процент голосов, полученный Михаилом Горбачевым на президентских выборах 1996 года. И отношение большей части населения и элиты к деятельности Бориса Ельцина, уход которого с поста президента вызвал у россиян целую гамму чувств: от радости до облегчения и лишь у крайне незначительного меньшинства - сожаление.

Вряд ли Владимир Путин не знает о судьбе своих предшественников. Он, безусловно, помнит ту эйфорию, которой был встречен приход на Старую площадь дееспособного генсека, прервавшего череду торжественных похорон у Кремлевской стены. Не могло пройти мимо него (даже во время службы в ГДР) и увлечение честным партийцем, выгнанным за правду с поста столичного партбосса и записавшегося в простую советскую поликлинику. Если бы в 1985-м или 1988 году проводились социологические опросы, они дали бы Михаилу Сергеевичу и Борису Николаевичу никак не меньше 70-процентной поддержки (а то и больше!). Так что знаменитый путинский рейтинг далеко не уникален.

Возникает вопрос: почему Путин решился на то, чтобы пойти по реформаторскому пути, причем в его радикальном варианте, на котором президента (хотя бы по простой аналогии) ждут "тернии и волчцы"? Ответ простой - другого выхода нет. Для решения долгосрочных (модернизация и догоняющее развитие), среднесрочных (долги, технологии и демография) и просто срочных проблем страны необходимы установление единообразных правил игры для всех участников рынка, либерализация законодательства и активизация гражданского общества.

Коалиция - дело хрупкое

И Горбачев и Ельцин приходили к власти, опираясь на широкую и крайне разнородную коалицию, каждый из ее участников создавал свой образ лидера. Как только они брали курс на либеральные реформы, коалиции эти начинали "расползаться". Судя по всему, в новом политическом году такой процесс может начаться и с путинской коалицией.

Среди групп поддержки Путина одну из наиболее существенных ролей играют те подразделения элит, чьи интересы были ущемлены при ельцинском правлении. Слово "либерализм" для них является ругательным и ассоциируется либо с понятием "гнилой", либо с полной капитуляцией перед Западом. Речь идет как о представителях силовых структур, так и о политических деятелях от Бабурина до Подберезкина, успевших проявить свою лояльность Кремлю.

Но если на экс-депутатов особого внимания можно не обращать (в конце концов, их функция в большой политической игре сейчас чисто инструментальная - быть наготове, чтобы при случае "бортануть" Геннадия Зюганова), то с силовиками проблема покруче. Есть ходячий стереотип, что Путин - любимец силовых структур. На самом деле он может рассчитывать на безусловную поддержку лишь весьма узкой питерской группы, в которую входят его давние знакомые и сослуживцы. Все остальные силовики являются сторонниками президента постольку, поскольку он не нарушает их корпоративных интересов. А именно эти интересы уже начали нарушаться в ушедшем политическом году, и есть серьезные основания полагать, что в наступившем процесс этот продолжится.

Начнем с МВД. Новый министр Борис Грызлов ликвидировал РУБОПы - привилегированную часть ведомства, особенно укрепившую свои позиции при Владимире Рушайло, создателе столичного РУБОПа. Ликвидация сопровождалась разносом руководителя Северо-Западного РУБОПа Николая Морозова, который был выдвиженцем Рушайло и не имел отношения к питерской группе.

Более того, во главе ключевого подразделения министерства - Службы криминальной милиции - встал питерец Николай Бобровский, долгое время работавший в КГБ, давнем конкуренте "милицейского" ведомства. В коридорах МВД заговорили о возможности возвращения времен Федорчука, когда после смещения министра Щелокова в их ведомстве высадился целый кагэбэшный десант. Примечательно, что первоначально Грызлов хотел назначить на этот пост кадрового генерала МВД Александра Дементьева, но у Кремля, судя по всему, были иные планы в отношении подразделения, которому подчинены главки уголовного розыска, по борьбе с экономической и организованной преступностью.

В Минобороны ситуация не проще. Гражданский министр Сергей Иванов начал чистку генералитета с "непотопляемого" первого заместителя начальника Генштаба Валерия Манилова и главы управления по международным связям Леонида Ивашова. Но к кадровым перестановкам военному ведомству не привыкать. Куда сильнее беспокоит людей в погонах сама направленность новой военной политики.

Дело в том, что в начале путинского президентства многим в Вооруженных силах показалось, что наконец-то в Кремле находится "их" глава государства. Целый ряд демонстративных шагов Путина, от почти полной "свободы рук" для армии в Чечне до поощрения планов воссоздания океанического флота, казалось, подтверждали этот тезис. Но гибель "Курска" разрушила иллюзии, если они и имели место. В результате на пресс-конференции, совпавшей с окончанием политического года, Путин дал резкую отповедь журналисту из Архангельска, ностальгировавшему по старым добрым временам океанического флота. Нет нужды доказывать тот факт, что точка зрения провинциального журналиста совпадает с мечтами российских адмиралов, которые только что "пролоббировали" прославление в лике православных святых своего коллеги Федора Ушакова, вошедшего в историю в качестве активного участника военно-морской экспансии России.

Не меньше проблем и у ракетчиков, для которых Договор 1972 года о ПРО был своего рода иконой. Снять эту икону со стены не смогли ни Горбачев, ни Ельцин. Теперь у России фактически два варианта действий в отношении этого договора: или дождаться, пока США выйдут из него в одностороннем порядке, или попытаться найти согласованное решение на основе торга. Проще говоря, обменять старый договор на более масштабные сокращения ракетного арсенала (американцы не против) и, к примеру, на отмену поправки Джэксона-Вэника. Осенью ситуация должна разъясниться, но далеко не факт, что отказ от Договора по ПРО будет встречен в военных кругах с оптимизмом. В то же время сохранение традиционно жесткой позиции может подорвать всю систему стратегического партнерства России и США. Поэтому более вероятно, что в новом политическом году торг завершится соглашением, достигнутым, например, на техасском ранчо Джорджа Буша-младшего. После этого неизбежны воспоминания о том, как это делалось при Горбачеве и Ельцине. Ведь Договор СНВ-2 после долгой и вязкой борьбы был ратифицирован уже при Путине.

Что касается "общевойсковиков", то они все менее довольны тем, что боевые действия против чеченских сепаратистов затягиваются на неопределенный период. Кроме того, карт-бланш, выданный силовикам для операции в Чечне, у них вот-вот отнимут. Жесткие "зачистки" становятся предметом прокурорских проверок, а местные чеченские власти получают возможность апеллировать к федеральному центру. Иногда к их протестам прислушиваются, несмотря на недовольство военных.

Прокуратура недовольна, пожалуй, еще больше, чем МВД и военные. Новый УПК отбирает у них значительную часть прав: в частности, право на выдачу санкции на арест, обыск, выемку и т. д. Таким образом, прокуратура, оказавшая президенту существенную поддержку в "деле Гусинского", теряет свое значение "суперведомства" и становится всего лишь одной из сторон в уголовном судопроизводстве - расследующей и обвиняющей. Попытки прокуроров защитить свои прерогативы под лозунгом более эффективной борьбы с преступностью успехом не увенчались.

Но подлинным "ножом острым" для прокуратуры станет суд присяжных, который в течение следующего года будет введен на всей территории России. Известно, что красноречивый адвокат (а "сливки" юридического мира сейчас собраны именно в адвокатуре) способен воздействовать на присяжных более убедительно, чем прокурор. Соответственно, возрастет количество оправдательных приговоров, которые прокуратура считает своими поражениями.

С ФСБ ситуация более сложная. На первый взгляд эта спецслужба находится сейчас в привилегированном положении по сравнению с другими силовиками. Однако не все так просто. Сама логика реформ неизбежно заставит затронуть и это ведомство. Президент уже несколько раз аккуратно дистанцировался от своих бывших коллег. Например, на памятной пресс-конференции, "отстраняясь" от доктрины информационной безопасности, которую разрабатывали не только специалисты из Совбеза, но и люди с Лубянки.

Немаловажно и то, что все силовики (не исключая и чекистов) солидарны с тремя четвертями российского населения, придерживающимися ветхозаветного принципа "око за око". В отличие от них президент высказался за отмену смертной казни, и в новом политическом году Думе придется ратифицировать соответствующий европейский протокол. Понятно, что для гоняющихся за террористами сотрудников ФСБ это вряд ли будет подарком.

Наряду с корпоративными "неудобствами" существует и психологический аспект, способный вызвать недовольство силовиков. Президент сделал принципиальную ставку на диалог с крупным бизнесом, структурированным в рамках РСПП. Соответственно, "антибуржуазная" идеология, популярная среди среднего и части высшего звена силовиков, становится неактуальной. Крупный бизнес трансформируется из подозрительной "олигархии" в респектабельный отечественный капитал. В этих условиях невозможен ни реальный (взять и поделить), ни даже моральный реванш.

Таким образом, сверхзадачей президента в новом политическом году станет "совмещение несовместимого", то есть проведение реформ при возможном смягчении противоречий внутри собственной коалиции, в первую очередь между общелиберальной направленностью реформ и специфическим "силовым" менталитетом. Горбачеву это, как известно, не удалось - даже вроде бы преданный ему "дед" Язов оказался среди членов ГКЧП. Ельцин смог решить эту задачу за счет того, что загнал "силовиков" на периферию элит, но в то же время отказался от их реформирования. Для Путина "ельцинская" модель общения с силовыми структурами неприемлема, а "горбачевской" он всячески постарается избежать.

Берег левый, берег правый

Решившись на радикальные реформы, президент ясно показал, что не намерен идти на далеко идущие компромиссы с левыми политическими силами. Соответственно, и коммунисты все более демонстрируют свою оппозиционность. В левонаправленных газетах все чаще пишут о "режиме Путина-Касьянова", причем примерно с теми же интонациями, что о Ельцине, а зюгановские старушки осваивают лозунг "Банду Путина под суд".

Путин отказался пойти на уступки КПРФ практически по всему спектру вопросов, актуальных для нового политического года. Несмотря на яростное противодействие коммунистов, пропрезидентское думское большинство проголосовало за Земельный и Трудовой кодексы. Если в начале года ходили слухи о включении в правительство коммунистов (назывались фамилии Маслюкова и Селезнева), то теперь об этом не может быть и речи. Более того, президент недвусмысленно дал понять КПРФ, что хотел бы переименования партии в социал-демократическую, на что Зюганов и его коллеги не могут пойти по чисто прагматическим соображениям - многие избиратели голосуют не за конкретного Геннадия Андреевича, а за лейбл "КПРФ".

Казалось бы, неприятие путинской политики со стороны коммунистов не должно пугать президента. Ведь левые избиратели не голосовали за него на президентских выборах, а поддержали занявшего второе место Зюганова. Однако на выборах за Путина проголосовало лишь 52% избирателей, тогда как его политику поддерживает 65-75% россиян. Разница видна невооруженным глазом. Следовательно, в величине путинского рейтинга немалую роль играет именно "левая" составляющая, которая может существенно уменьшиться в случае лобового противостояния между президентом и коммунистами.

Выборы в ряде российских регионов показали, что коммунисты не являются "бумажным тигром". За последний год избрано четверо новых губернаторов-коммунистов - в Камчатской, Курской, Ивановской и Нижегородской областях. И хотя Геннадий Ходырев объявил о приостановлении своего членства в КПРФ, это ровным счетом ничего не меняет, так как благословил его на этот шаг тов. Зюганов. КПРФ полностью монополизировала левый фланг политического спектра и в новом политическом году продолжит борьбу за протестный электорат, недовольный ростом цен и страшащийся реформы ЖКХ.

В отличие от коммунистов правые так и не заняли внятную политическую позицию, балансируя между лояльностью к власти и критикой нелиберальных аспектов ее деятельности. Отсюда и несерьезное отношение власти к ним: в Кремле до сих пор, похоже, не решили - продолжать ли в новом политическом году эксперимент с созданием "партии Прусака" или все же продолжить отношения с Немцовым, который склонен в самый неподходящий момент вспоминать о своем плане чеченского урегулирования. Впрочем, в "деле Гусинского" правые, хотя и не без колебаний, все же заняли позицию, объективно выгодную власти, дистанцировавшись от "старой" команды НТВ.

Центра как реальной политической силы в России просто нет. Точнее говоря, во всех регионах России существуют филиалы "Единства", в новом политическом году продолжится процесс сближения "партии власти N1" с "партией власти N2" ("Отечеством"). На базе "Народного депутата" создается Народная партия России. Однако потенциал центра заключается сейчас, пожалуй, лишь в "правильных" голосованиях по реформаторским законопроектам. Ни осуществить массовую мобилизацию в поддержку реформ, ни даже оказать существенную поддержку власти в ее взаимоотношениях с элитами центристские партии не в силах - они слишком слабы и зависимы от политической конъюнктуры.

Таким образом, в новом политическом году, когда в соответствие с принятым законом будут ликвидированы "диванные партии", президент не сможет опереться на структурированную партийную систему. Единственная мощная политическая партия - КПРФ - на дух не переносит реформы, а остальные пока не могут стать твердой опорой президенту.

Неизбежна ли изоляция?

Внешне путинский политический режим крепок как никогда. Но узок круг тех его сподвижников, которые сделали ставку на радикальные реформы. Осознанной массовой поддержкой пользуется лишь "виртуальный Путин", а не президент-реформатор. Группа либеральных экономистов и юристов, да еще несколько "товарищей по оружию", которые, хотя и не либералы, но друга не сдадут, - вот, собственно, и все.

Означает ли это, что реформы неизбежно приведут Путина к политической изоляции? Нет. Шанс Путина как реформатора заключается в массовой поддержке его реформ вне традиционных институтов - партий, парламента, силовых структур.

Новый политический год сможет дать хотя бы предварительный ответ на вопрос - удалось ли сформировать поддержку реформ среди наиболее мобильных слоев населения, которые должны стать опорой либерального курса. Эти люди работают в фирмах (в том числе и "олигархических") и на предприятиях, которые являются "точками прорыва" в регионах, где платят не 500 рублей в два месяца, а хотя бы 3-4 тыс. в месяц.

Какую форму примет эта поддержка - пока неизвестно. Горбачеву не удалось найти такой формы, потому что он был зациклен на безнадежной идее реформирования КПСС (старых мехов, в которые нельзя было влить новое вино), и к тому же быстро появилась реальная альтернатива в лице Ельцина, которая оттянула на себя поддержку наиболее мобильных групп населения, не желающих жить даже при гуманном демократическом социализме. "Идеолог" Горбачев, как мы уже говорили, был чужд силовикам и часто просто не понимал их настроений. Путин не отягощен "старыми мехами" до такой степени, как Горбачев. Он знает силовые структуры изнутри и способен реально оценить, смогут ли они вписаться в контекст реформ.

Реальной альтернативы Путину не просматривается, и вряд ли новый политический год выдвинет ее на повестку дня. Так что возможность опереться на "выигравших", оставаясь при этом "терапевтом" для остальной части населения и учитывая ее запросы, у президента есть. Нужно лишь найти технологии для решения этой непростой задачи. Судя по всему, именно этим президентское окружение и будет заниматься в обозримом будущем.