В 1944 году советские войска освободили северную часть Норвегии — провинцию Финнмарк — и простояли там почти год. У некоторых солдат и офицеров Красной армии в Норвегии появились дети. Они сами уже успели состариться, но продолжают искать своих родных в бывшем Советском Союзе.

В 1944-1946 годах в Норвегии родились десятки таких детей, как Гунн Карин. Их отцами были советские солдаты и офицеры, либо советские военнопленные. В некоторых источниках упоминали всего 12 «русских детей» (Russerbarn), или же «детей освобождения», но их существенно больше, предполагает норвежская исследовательница из Тромсё Марианне Неерланд Солейм.

По словам Руне Раутио, немецкие войска вели строгий учет всех детей, которые рождались у норвежских женщин от немцев, а в советской армии такой системы не было. Кроме того, добавляет историк, после начала Холодной войны говорить о родственных связях с Советским Союзом многим стало неудобно.

Детей немецких солдат в послевоенной Норвегии ждала по-настоящему тяжелая участь. Голос самого известного «немецкого ребенка» знают миллионы — это брюнетка из шведской группы ABBA Анни-Фрид Лингстад. Она родилась в 1945 году от немца из оккупационных войск. Мать отправила ее в соседнюю Швецию из опасений, что ее просто отнимут. Отец Анни-Фрид уцелел и они увиделись в 70-е благодаря журналистам. Эта группа детей войны насчитывает примерно 12 тысяч человек, самые активные обращались в Европейский суд, чтобы получить компенсации за годы издевательств.

Дети советских солдат никогда не объединялись и не боролись за свои права в ЕСПЧ. Самое большое достижение для них — найти своих родных. Некоторым это удалось благодаря старшему коллеге Стиана, норвежскому журналисту Пер Йевне: уйдя на пенсию, он посвятил все время поиску родственников «детей войны» в бывшем Советском Союзе.

Полноценные поиски Гунн Карин начала после развала Советского Союза. В 90-е годы она вела переписку с Генеральным консульством Норвегии в Петербурге, поскольку именно оттуда был родом ее отец. Но разыскать его российскую семью удалось через полтора десятилетия.

Гунн Карин прилетела в Петербург в 2010 году и увиделась со своим российским братом и его семьей. Можно сказать, успела в последний момент: он скончался от тяжелой болезни через три месяца после этой встречи. Увидеть своего отца Гунн Карин не смогла (он умер в 1989 году), но побывала на его могиле. «Если бы он был жив, я бы сказала, что я тебя люблю, папа. И обняла бы его крепко», — признается Гунн Карин.

Поиск осложняли намеренные или случайные ошибки в норвежских церковных книгах. Например, дочь советского военнопленного Анна Лисе Флоден рассказывает, что ее папу записали как Сидорон вместо Сидоров. На исправление этой ошибки ушли годы. С помощью журналиста Пер Йевне и других энтузиастов удалось выяснить, что Михаил Сидоров родом из села Черный Олех, затерянного в Курской области.

Советских военнопленных в Норвегии освободили 8 мая 1945 года. Норвежцы воспринимали их как победителей, наряду с солдатами действующей армии. Узники, которые успели хотя бы немного выучить норвежский, даже выступали на праздничных митингах под аплодисменты. Впервые после нескольких лет войны и плена многие надели чистую и хорошо скроенную гражданскую одежду.

Журналист VG Стиан Эйзентрагер показывает черно-белую фотографию. На ней позируют мужчина и женщина на фоне деревянной загородной усадьбы в традиционном норвежском стиле. Это Валентин Севостьянов и его норвежская возлюбленная Нанна Рюдланг. Оккупационные власти отправили женщину в тюрьму, когда узнали про их связь в лагере рядом с Осло. После Дня Победы Нанна и Валентин смогли воссоединиться и провели вместе примерно полтора месяца — до отправки советских пленных на родину.

Сыну Нанны и Валентина сейчас уже за 70. Он ничего не знает о том, как сложилась судьба отца в Советском Союзе. Он рассчитывает, что в том числе эта публикация поможет разыскать информацию об отце и найти родственников.

В конце апреля этого года норвежский пенсионер Снорре Нюгрен впервые прилетел в Киев. 73-летний Снорре купил билеты для себя и супруги еще в феврале и с тех пор очень ждал поездки. Перед этим он узнал, что в Киеве у него есть брат Анатолий. Их общий отец — красноармеец Андрей Алякин.

Снорре Нюгрен родился 20 марта 1946 года. Его мать Рагенфрид приносила еду в лагерь для военнопленных. Ее внимание привлек парень по имени Андрей. Они стали общаться еще до освобождения. Затем после 8 мая 1945 года молодая пара стала проводить очень много времени вместе. Уже летом Андрея вместе с другими бывшими пленными отправили в Советский Союз. Родившегося следующей весной мальчика отдали в семью дяди. Он и рассказал Снорре, кто его настоящий отец.

Первые самостоятельные поиски Снорре начал в 60-е годы: он написал в Красный крест Норвегии и в советское посольство в Осло, однако узнать ничего не удалось. Вторую попытку уже в 90-е годы предприняла младшая дочь норвежца. Она обратилась в норвежский аналог телепередачи «Жди меня», но и там не смогли помочь, сославшись на сильную занятость. Затем Снорре взял паузу на пару десятилетий. За это время он успел вырастить детей и выйти на пенсию.

В 2018 году Снорре удалось выйти на связь с нужными людьми — историей его появления на свет вплотную занялись ушедший на пенсию журналист той самой норвежской версии «Жди меня» Пер Йевне и историк Микаэль Стокке. А установить контакты с украинцами помогла живущая в Норвегии Арина Опсал, у которой есть российские и украинские корни.

Украинец Анатолий Алякин не пользуется социальными сетями. Минувшей зимой его бывшую супругу Людмилу Алякину завалили сообщениями в «Одноклассниках». Сначала она подумала, что ее разыскивает один из однокурсников. Людмила даже не могла представить, что у бывшего мужа есть брат в Норвегии.

Братья впервые встретились и обнялись 29 апреля 2019 года, спустя 74 года после того как их ;отец был выслан из Норвегии. Встреча состоялась на Лесном кладбище Киева — там похоронен папа Снорре и Анатолия. «Ноги задрожали у меня, я увидел [копию] своего отца - то же лицо практически, только он не носил очки», — признался Анатолий после встречи. И добавил: «Вообще я не верил [что эта встреча состоится], мои родители ничего не говорили про брата. Может, отец и не знал, что у него там сын появился». Снорре Нюгрен подтверждает эту версию: «В 1945 году, когда пленных стали отправлять обратно, отец еще не знал, что его норвежская подруга, то есть моя мама, беременна мной».