Во время прогулок верхом, которые адмирал Канирис и я
имели обыкновение совершать ранним утром, мы обычно обсуждали
информацию, которая поступала в наши учреждения, к сожалению,
во многих случаях дублировавшие деятельность друг друга, что
уже само по себе было весьма расточительно. Между нами сущест-
вовали разногласия в отношении России, и мы спорили по этому
поводу в течении многих месяцев...

http://www.agentura.ru/text/biblio/Labirint.txt

Прежде всего это касалось
данных по выпуску продукции русской тяжелой промышленностью. Я
оценивал выпуск ими танков гораздо выше, чем Канарис, и был
убежден, что они запустили в производство новые модели, пре-
восходящии наши, но Канарис отказывался верить этому. Я пришел
к этому заключению в результатедовольно необычного приказа,
который Гитлер, желая произвести впечатление на русских, отдал
в марте 1941 года; мы должны были продемонстрировать советской
военной миссиинаши наиболее передовые танковые заводы и танко-
вые школы, и в связи с этим предстояло отменить все распрост-
ранявшиеся на них меры безопасности. (Тем не менее, мы не вы-
полнили приказ фюрера и скрыли наши новейшие модели.) Отноше-
ние, которое высказывали русские во время этого мероприятия и
вопросы, которые они задавали, привели меня к заключению, что
они располагают моделями лучшими, чем те, что были у нас. По-
явлени большого количества танков Т-34 на русском фронте летом
1941 г. подтвердило правоту моих предположений.
Другое расхождение во взглядах возникло в результате то-
го, что Канарис заявил о наличии у него документальных доказа-
тельств того, что промышленные центры вокруг Москвы, на севе-
ро-востоке, на юге и на Урале, так же как и их главные центры
добычи сырья связаны между собой лишь одноколейной железной
дорогой. Мое управление получило совершенно иную информацию.
Однако Канарис заявил, что его данные проверены, в то время
как у нас не было возможности проверить наши.
Отделы армейской разведки "Иностранные армии - Восток" и
"Юго-Восток" проделали великолепную работу по объективной
оценке информации, да и мы достигли очень хорошего взаимо-
действия в нашей собственной разведывательной службе. Но при-
веденные выше разногласия между Канарисом и мной показывают,
насколько было сложно для военного руководства, ответственно-
го за маневрирование, провести верную оценку представленной на
его рассмотрение информации. Поэтому если материалы не вписы-
вались в их основополагающие концепции, их попросту игнориро-
вали. А поскольку это касалось и высшего руководства, дела
обстояли все хуже. Так, Гитлер до конца 1944 года отвергал не-
желательную информацию, даже если она была основана на фактах
и аргументах.
Отдел оценок (?) "Иностранных армий - Запад" так и не
достиг эффективности, сопоставимой с нашей, так как непрекра-
щающаяся смена персонала привела к значительной неопределен-
ности, которая отразилась на их результатах. Сотрудники отдела
оценок Люфтваффе страдали по той же самой причине; кроме того,
чувство неуверенности было результатом ареста гестапо ключевых
работников отдела, оказавшихся членами русской шпионской груп-
пы "Красный оркестр". В итоге утраченное доверие так и не уда-
лось восстановить.
Несмотря на склонность Канариса к преуменьшению техни-
ческих успехов России, в последних разговорах с ним преоблада-
ли опасения, что мы окажемся втянутыми в войну на два фронта
со всеми вытекающими отсюда опасностями. Мнение Генерального
штаба было таково, что наше превосходство в войсках, техни-
ческом оснащении и военном руководстве столь велико, что ин-
тенсивная кампания против России может быть завершена в тече-
нии десяти недель. Собствнная теория Гейдриха, которую разде-
ляли Гитлер и Гейдрих, заключалось в том, что военное пораже-
ние настолько ослабит советскую систему, что последующее про-
никновение политических агентов полностью развалит ее. И я, и
Канарис сходились в том, что оптимизм нашего военного руко-
водства был попростунелепым. Кроме того, Канарис так же считал
в высшей степени сомнительными политические теории Гейдриха.
Действительно, оценка, которую Канарис давал политической мощи
русского руководства, была прямо противоположна той, что при-
надлежала Гейдриху. Он признавался мне, однако, что был бесси-
лен убедить Кейтеля, своего начальника, принять его точку зре-
ния. Кейтель настаивал на том, что запланированные Гитлером
меры столь сокрушительны, что советская система независимо от
того, насколько она прочна, будет не в состоянии противостоять
им.
Вспоминая ложные оценки, данные западными союзниками мощи
Гитлера накануне войны, я все больше убеждаюсь в том, что наши
руководители совершают аналогичную ошибку. Я попытался указать
на это Гейдриху, сказавшему, что, возможно, было бы разумнее
исходить в нашем планировании из возможности того, что Сталин
сможет укрепить структуру своей партии и правительства, и что
для него война, навязанная России, станет скорее источником
силы, нежели слабости. Гейдрих сразу же прервал это обсужде-
ние, холодно промолвив: "Если Гитлер отдаст приказ о начале
этой кампании, у нас возникнут другие прблемы." В другой раз
он сказал мне: "Это любопытно - несколько дней назад Канарис
высказал мне те же самые мысли. Порой мне кажется, что вы двое
развиваете замечательные отрицательные взгляды на ваших сов-
местных верховых прогулках утром."
В мае я предпринял еще одну попытку обсудить эту пробле-
му, сказав Гейдриху, что даже если предположить его стопро-
центную правоту, было бы лучшее просто из предосторожности
изучить другие возможности и подготовиться к разного рода слу-
чайностям. И вновь я был резко поставлен на свое место. "Прек-
ратите ваши лицемерные и недалекие и пораженческие возражения,
- сказал он. - Вы не имеете права говорить так."
С тех пор я часто размышлял, являлась ли причина априор-
ного неприятия таких возможностей фанатичная вера нацистских
руководителей в конечный успех гитлеровских планов, или же
многие из них испытывали в душе определенные сомнения, в тоже
время отрицая их в открытом разговоре, опасаясь таким образом
поставить под угрозу свое положение. Тот факт, что многие из
них никак не позаботились о своей личной безопасности на слу-
чай катастрофы доказывает, что верным оказалось перовое пред-
положение, и что у них действительно была слепая вера в руко-
водство Гитлера. Однако и сейчас, и тогда я был убежден, что
интеллект Гейдриха бесстрастно просчитал для своего обладателя
все возможные варианты. Никто не знал, о чем он в действитель-
ности думает. Так, в один из летних дней 1941 г., когда мы бы-
ли вместе в его охотничьем домике, он произнес следующую фразу
относительно того направления, которое принимала война: "Судя
по тому, как мы ведем дело, все это плохо кончится. Было пол-
нейшим безумием создать этот еврейский вопрос". Значение этого
упоминания о еврейской проблеме стало ясным для меня лишь тог-
да, когда Канарис - уже после смерти Гейдриха - сообщил мне,
что он располагает доказательствами еврейского происхождения
Гейжриха. Нервозность, которую испытывал Канарис в это время
по поводу войны на два фронта, казалось проявлением его глубо-
кого пессимизма. Во время наших разговоров он беспорядочно пе-
рескакивал с одной темы на другую - например, во время обсуж-
дения выпуска американских бомбардировщиков, он мог неожиданно
начать говорить о политических проблемах на Балканах. Иногда
его фразы были так трудны для понимания, так неясно и туманно
сформулированы, что лишь хорошо знавшие его могли понять, к
чему он клонит. Особенно это касалось его телефонных разгово-
ров. Однажды я шутливо заметил ему по телефону, что считаю се-
бя обязанным проинформировать Гейдриха и Мюллера о его "песси-
мистических" разговорах. "Дорогой мой, - ответил Канарис, - я
и забыл, что мы говорили по телефону."
Ближе к концу апреля 1941 г. мне как-то позвонил Гейдрих.
Он сделал несколько туманных намеков на приближающуюся кампа-
нию против России, но, заметив, что я не понимаю, о чем он го-
ворит, сказал: "Давайте пообедаем вместе, тогда мы сможем спо-
койно поговорить об этом."
Мы встретились в час тридцать в столовой Гиммлера. Только
я туда вошел, как появился Гиммлер, окруженный толпой своих
сотрудников. Он благосклонно поздоровался со мной, затем отвел
меня в сторону. "У вас будет очень много работы в течении
несколько следующих недель", - сказал он. Я весьма сухо отве-
тил: "Это не будет для меня чем-то новым, господин рейхсфю-
рер." Гиммлер засмеялся: "Что ж, Гейдрих наметил для вас много
дел."
За обедом Гейдрих обсуждал многие проблемы, связанные с
Балканами, среди них вопрос о связи с различными немецкими
частями. И предложил обсудить это с представителями вермахта.
Затем он заговорил о русской кампании. Насколько я помню, он
сказал что-то вроде этого:
"Вы были правы - фюреру не удалось добиться удовлетвори-
тельного решения военной и политической проблемы Британии. Те-
перь он считает - после того, как наше воздушное наступление
закончилось более или менее полным провалом - что Британия мо-
жет ускорить свое перевооружение с британской помощью. Поэтому
он торопит со строительством нашего подводного флота. Его цель
- настолько усилить нашу подводную мощь, чтобы отбить у амери-
канцев всякую охоту когда-либо активно вступать войну, так как
он понимает всю опасность тесного сотрудничества США и Вели-
кобритании.
Однако он считает, что хотя Франко и отказался активно
поддерживать нас, мы полностью господствуем на континенте и
можем управлять им по меньшей мере полтора года, прежде чем
западные союзники предпримут решительные военные действия в
виде вторжения. Поэтому очень важно, чтобы мы максимально
использовали этот период, и фюрер считает, что сейчас мы можем
атаковать Россию, не подвергая себя опасности оказаться вовле-
ченными в войну на два фронта. Но если мы не используем это
время должным образом, тогда нам придется считаться с неизбеж-
ностью вторжения с запада, а Россия тем временем настолько
усилится, что мы будемне в состоянии защищаться, если она на-
падет на нас. Россия проводит такие гигантские приготовления,
что в любой момент Сталин может воспользоваться любыми
действиями наших войск в Африке или на западе; а это значит,
что он сможет предупредить все будущие действия, которые мы
можем запланировать против него. Поэтому сейчас самое время
для решительных действий.
Фюрер убежден, что суммарная мощь вермахта столь огромна,
что битва с Россией может быть выиграна, а Россия - завоевана
в течении того времени, которым мы располагаем. Но Германии
придется полагаться исключительно на ее собственные ресурсы,
так как фюрер убежден, что англичане с их душами мелких лавоч-
ников не обладают достаточной дальновидностью, чтобы осознать
русскую опасность. Претензии России к Финляндии, Болгарии и
Румынии, а также их последние политические интриги в Югославии
демонстрируют, что Сталин будет готов вступить с нами в битву.
Для любого, кто надеется сохранить новую Европу, ясно,
что конфликт с Советским Союзом неизбежен, он начнется раньше
или позже. Поэтому лучше отвести опасность сейчас, пока мы мо-
жем расчитывать на свою мощь. Генеральный штаб полностью уве-
рен в успехе. Они считают, что мы должны ударить по противни-
ку, пока он еще не готов к действию. Элемент внезапности будет
настолько велик, что кампания может быть успешно завершена са-
мое позднее к Рождеству 1941 г.
Фюрер хорошо осознает все значение и весомость этого ре-
шения, и поэтому он не хочет, чтобы даже самые небольшие под-
разделения наших вооруженных сил оставались незадействованны-
ми. Он не только разрешил, но и настоял на том, чтобы были
использованы все подразделения полиции безопасности и граж-
данской (криминальной) полиции. Эти подразделения будут подчи-
няться командующими армией. Они будут использоваться главным
образом в тылу, но так же и на фронте. Фюрер хочет этого, по-
тому что он хочет, чтобы полиция безопасности и служба безо-
пасности защищали нас от соботажа и шпионажа, а также охраняли
важных лиц и архивы, то есть занимались общими проблемами бе-
зопасности в тылу. Особенно большое значение он придает так
назывемым "Роллбанам". (Это были специально построенные авто-
магистрали для тяжелого транспорта дальнего следования, по ко-
торым части снабжения продвигались по огромным малонаселенным
русским равнинам.) "Ожидается, что операции будут развиваться
достаточно быстро благодаря большому числу моторизированных
частей, в связи с чем части полиции безопасности также должны
быть моторизировнаы, чтобы они могли активно действовать как в
тылу, так и на фронте. Все это было тщательно обсуждено с фю-
рером, и он лично распорядился, чтобы эти планы были выполне-
ны. Это необычная операция, поэтому все технические аспекты
должны быть детально обсуждены с начальником квартир-
мейстерской службы. Фюрер высказал еще одну мысль, с которой я
целиком согласен: впервые эти специальные части будут за-
действованы на фронте, каждый их член получит возможность про-
явить себя и заслужить награду. Это окончательно рассеет лож-
ное убеждение, будто бы сотрудники исполнительных (администра-
тивных? карательных?) управлений - трусы, окопавшиеся на безо-
пасных должностях вдали от линии фронта. Это крайне важно, по-
тому что это усилит наши позиции относительно вермахта и будет
иметь благоприятный эффект в кадровом и финансовом отношении.
Обсуждение этого вопроса с армией идет с марта, перегово-
ры с ОКВ (Верховным командованием вооруженных сил) вел Мюллер.
У него уже состоялись беседы с начальником квартирмейстерской
службы и его штабом. Но Мюллер ужасно неуклюж в делах такого
рода. Он не способен найти нужное слово, и в своей типично ба-
варской бестолковой манере он становится очень упрямым, когда
дело касается второстепенных деталей. Наконец, он попросту об-
ращаетяс со своим собеседником как с прусской свиньей. Это,
конечно же, возмутительно. Вагнер был совершенно прав, когда
пожаловался мне на Мюллера. Поэтому я уже сообщил Мюллеру, что
он должен быть отозван с переговоров. Он пришлет вам все от-
носящиеся к делу документы сегодня днем. Я уже говорил о вас с
Вагнером и сказал ему, что, хотя вы и очень молоды, я абмолют-
но уверен, что он найдет вашу манеру вести переговоры более
способствующей достижению положительного результата. Завтра он
лично примет вас и начнет прорабатывать с вами весь этот воп-
рос."
Здесь я впервые прервал Гейдриха, чтобы спросить его, ка-
кие главные интересы я должен обеспечить.
В своем ответе он обрисовал стоящую предо мной проблему,
которая в упрошенном виде сводилась к старой истории ревности
и антогонизма между армией и СС. Моя работа заключалась в вы-
работке компромисса с генералом Вагнером в отношении каналов
связей и взаимоотношений командования гражданских и военных
начальников, проблем транспорта, снабжения горючим и других
необходимых деталей. Необходимо было в кратчайшие сроки при-
нять рабочее решение, которое удовлетворяло бы обе стороны.
В должный срок результат был достигнут, и Гейдрих, каза-
лось, был весьма доволен.
С этого момента развитие событий стало стремительным.Под-
готовка такой кампании, мобилизация такого огромного числа лю-
дей и таких количеств материалов требовало невероятной энергии
о всех тех, кто имел отношение к работе по организации и пла-
нированию. Тот, кому не удалось пережить дни, подобные этим,
не может даже представить себе, как много требовалось от каж-
дого из нас. Особенно это было справедливо в отношении моей
работы в качестве главы управления контрразведки. Для нас вой-
на с Россией уже началась, и на фронте секретной службы уже
шли бои. Одним из принципов нашей работы было как можно больше
сохранить неослабное наблюдение за раскрытыми нами шпионскими
организациями, чтобы мы смогли проникнуть в них еще до того,
как начнутся настоящие сражения. Для нас было жизненно важно
скрыть от иностранной разведки нашу лихорадочную мобилизациоо-
ную активность. Я приказал своим сотрудникам провести превен-
тивную акцию - массовые аресты подозреваемых. Эти меры были
осуществлены в сотрудничестве а абвером Канариса и другими ве-
домствами вермахта, при этом особое внимание было уделено
высоко "чувствительным" участкам, таким как железнодорожные
сортировочные участки и пограничные посты.
Если раньше я откладывал аресты особо важных русских шпи-
онских групп, то дальше тянуть с этим было нельзя. Теперь было
жизненно необходимо перекрыть все каналы информации. Однако
одну или две из этих групп мы по прежнему использовали для
снабжения русских дезинформацией, подготовленной вермахтом.
Нам удалось передать им фальшивые материалы о возобновлении
подготовки к опреации "Московский лев" - вторжение в Британию.
Было очень важно, чтобы Кремль давал ошибочную оценку полити-
ческой ситуации, и принимаемые меры безусловно внесли свой
вклад в то, что их застали врасплох. Например, русские пехот-
ные батальоны в крепости Брест-Литовск все еще маршировали со
своими оркестрами даже днем 21 июня.
Канарис нервничал все больше. И он, и Гейдрих испытывали
постоянное давление Гитлера, требовавшего все новых материалов
о состоянии русской обороны и советских вооруженных сил. Гит-
лер изучал их отчеты во всех деталях. Несколько раз он жало-
вался Гиммлеру на Канариса. "Абвер всегда посылает мне пачку
частных, совершенно бессистемных донесений. Конечно, они
представляют материалы огромной важности и исходят из самых
надежных источников, но мне приходится самому разбираться с
ними. Это неправильно, и я хочу, чтобы вы проинструктировали
своих сотрудников, что они должны выполнять свою работу совер-
шенно по-иному."
Это я слышал много раз, вплоть до конца 1944 г., когда,
наконец, Гиммлер сообщил мне, что Гитлер вполне удовлетворен
нашей системой работы.
Несмотря на все происходящее, Канарис и я по-прежнему
продолжали совершать наши совместные утренние прогулки верхом
хотя два или три раза в неделю. И хотя мы договорились не го-
ворить о делах, мы не могли избежать перехода к темам, связан-
ным с нашей работой. Канариса ужасно тревожила приближающаяся
кампания. Он в самых крепких выражениях критиковал руководство
вермахта, которое несмотря на свои специальные знания, было
достаточно безответственным и глупым, чтобы поддерживать
взгляды человека вроде Гитлера, считавшего, что мы будем в
состоянии закончить русскую кампанию в течении трех месяцев.
Он говорил, что не будет участвовать в этом и не понимает, как
генерал фон Браухич, Гальдер, Кейтель и Йодль могут быть
настолько самовлюбленными, настолько нереалистичными и
настолько антимистичными. Но любые возражения были бесполезны-
ми; он и так уже стал непопулярным из-за своих бесконечных
предубеждений. Всего несколькими днями раньше Кейтель сказал
ему: "Мой дорогой Канарис, Может, вы что-то и понимаете в аб-
вере, но вы принадлежите к флоту; вам не стоит пытаться учить
нас стратегическому и политическому планированию." Когда Кана-
рис повторял такие высказывания, он обычно осаживал свою ло-
шадь, смотрел на меня широко раскрытыми глазами и произносил
очень серьезно: "Не кажется ли вам, что это было бы весьма ко-
мично, если бы не было настолько серьезно?"
http://www.agentura.ru/text/biblio/Labirint.txt

Харнер энд Бразерс Паблишерс,
Нью-Йорк.

Оглавление

Предисловие Алана Буллока
1. Становление нациста
2. Под началом Гейдриха
3. Рейхсвер и Красная Армия
4. Оккупация Австрии и Чехословакии
5. Активный шпионаж
6. Вторжение в Польшу
7. Инцидент в Венло
8. Расследуя взрыв в пивном погребке
9. Несколько замечаний о Гитлере
10. Операция "Морской лев"
11. План похищения герцога Виндзорского
12. Японско-польский заговор
13. Противодействуя советской разведке
14. Братья Витингхофф
15. Дело Рихарда Зорге
16. В поисках Отто Штрассера
17. "Светский шпионаж"(?)
18. Тайна Рудольфа Гесса
19. Война с Россией
20. На пути к единой разведывательной службе
21. Визит в Осло
22. Расширяя нашу шведскую сеть
23. Подготовка к Перл-Харбору
24. Соперничество с Риббентропом
25. Япония и Китай
26. Операция "Цепеллин"
27. "Красная капелла" (оркестр)
28. Убийство Гейдриха
29. Мирные планы
30. Мюллер
31. Мои несбывшиеся надежды
32. Операция "Цицерон"
33. Падение адмирала Канариса
34. Операции секретной службы
35. Предчувствие мира
36. Гиммлер уклоняется от обсуждения (?)
37. Переговоры с графом Бернадоттом
38. Моя последняя миссия
Указатель