Межгосударственный авиационный комитет (МАК) выложил записи переговоров диспетчеров аэродрома Смоленск-Северный. Расшифровки были опубликованы на сайте МАКа через несколько часов после того, как Польша обнародовала доклад по итогам расследования катастрофы. Польская правительственная комиссия пришла к выводу, что диспетчеры аэродрома Смоленск-Северный не проинформировали экипаж Ту-154 о том, что самолет отклонился от курса, не дали полной информации о плохих погодных условиях и не сообщили о запасных аэродромах.

В 9.20 полковник Краснокутский доложил, что на аэродроме сел уже польский Як-40 с делегацией польских журналистов, ожидается прибытие российского Ил-76, а «в 10.30 посадка основного президента».

При этом диспетчер Плюснин в 8.58 докладывал, что видимость – «дымка 4 км». Уже через десять минут он сообщил, что «видимость ухудшается, дымка 1500 км». Поступила команда поднять прожекторы аэродрома выше на несколько градусов. С аэродромом пилот Як-40 общался на русском и английском языках, впрочем, диспетчер жаловался руководству, что пилот не сразу понимает его команды. Также диспетчер жаловался на «оцепление аэродрома». По его словам, «бойцы» все время оказывались на взлетно-посадочной полосе. Польская сторона заявляла, что экипажу Як-40 пришлось выполнять посадку самостоятельно, и что аэродром даже не дал официального разрешения на снижение. Хотя в 9.11.42 на расшифровке Плюснин на запрос борта 031 ответил: «Разрешил». Як-40 пришлось сажать уже в сложных для Смоленска-Северного метеоусловиях.

«Никто тумана не обещал, и утром все нормально, вот сейчас, в 9 часов, и затянуло, – докладывает центру Краснокутский. – Ну нормально он зашел, сработали хорошо, я думал, честно говоря, на второй круг придется. Ну в принципе и все, и я думаю, в 10.30, во всяком случае, хуже быть не должно».

Но погода дальше только ухудшалась, туман сгущался, и Ил-76 в Смоленске-Северном сесть уже не смог.

Самолет ушел на второй круг, но в итоге полетел во Внуково. «Надо полякам сказать, какой для них, бл**, вылет, ну глянь, вот уже этот…», – говорит Плюснину Краснокутский. Диспетчеру из центра полковник поясняет, что запретить вылет польскому борту не может, потому что международный борт «летит сам». Напомним, что польская сторона обвинила Краснокутского в том, что он предоставил летчикам президентского Ту-154 самим решать вопрос с посадкой и что на него якобы оказывалось давление из Москвы.

Как видно из записей разговоров диспетчеров друг с другом и пилотом, польский борт 101 фактически до последнего момента действительно вела Москва. До примерно 9.40 полковник Краснокутский полагал, что туман может развеяться, потому что «идет волнами».

Но уже в 9.40 он доложил, что «ни с того ни с сего все понесло» и польскому борту надо искать запасной аэродром.

«Контрольный заход-то он сделает, но ниже минимума аэропорта я его снижать не могу», – говорит начальник контрольной вышки аэропорта. Метеослужба сообщила, что туман продлится еще минимум час, новый прогноз служба согласовала с Москвой. В 9.53, после того как Ил-76 ушел в итоге во Внуково, диспетчер Плюснин сообщил, что «нужно как-то выйти на главный центр»: «Чтобы основному поляку передали, во-первых, чтобы он был готов к уходу на запасной, вот уточнить, сколько у него топлива, потому что он по-русски практически не понимает». Через полторы минуты Плюснин доложил, что «главный центр в курсе, что у нас погоды нет, и они будут свое решение принимать – возможно, сразу во Внуково уйдет».

О том, что на аэродроме якобы видимость 800 метров непосредственно экипажу, как утверждает польская сторона, не сообщалось. В разговоре с коллегой Плюснин сообщил, что о видимости 80 на 800 сообщает метеослужба. «Я от нашего метео х**ю», – добавляет он. Погоду у Смоленска запрашивает совершающий рядом рейс российский борт 331: его узнать данные «попросила Москва». Плюснин в 10.10 сообщает, что видимость на Смоленске-Северном не более 400 метров, «пока условий для приема нет». В 10.13 слышно, как диспетчер говорит, что, по его мнению, «заводить сюда поляков не имеет смысла». При этом Плюснин подчеркивает, что пока не может видеть борт 101, скорее всего, он находится в минской зоне, отправили ли борт на запасной аэродром, он не знает.

О том, что президентский Ту-154 точно будет приземляться в Смоленске-Северном, диспетчер узнает в 10.21: «Так, секундочку, к нам идет, что-ли? Е* твою мать, понятно».

Диспетчеры аэродрома пытаются передать борт в другое место посадки, но, как говорит Плюснин, «все отпихиваются». «Им надо как-то передать, пока они работают нормально, блин, что у нас туман, видимость менее 400 , чего его к нам сейчас гнать? Если он русский еще не знает, то это будет вообще», – просит передать соседний аэродром диспетчер Москве, с которой напрямую у Смоленска-Северного связи нет.

Польский борт связался первый раз с аэродромом в 10.23, на русском языке. КВС доложил, что у них осталось 11 тонн топлива и что им предлагают запасные аэродромы Витебск и Минск. Капитан Аркадиуш Протасюк получает еще раз данные о погоде и говорит, что самолет будет пробовать посадку и в случае неудачи заходить на второй круг. Плюснин еще раз говорит уже начальнику, что сажать борт в Смоленске-Северном нельзя, на что Краснокутский отвечает, что это «его решение, он решает сам». КВС сообщают, что он находится на курсе глиссады (хотя к тому времени, как сообщалось ранее, Ту-154 от него отклонился). Пока самолет завершает первый круг, диспетчеры пытаются узнать погоду на соседнем аэродроме «Южный» и выясняют, что улучшений нет. «Ты, главное, дай ему второй круг. Значит, на второй круг и все. А там дальше – сам принял решение, пусть сам и решает. В 10.40.34 Протасюк сказал Плюснину, что включил фары. Это было последнее сообщение президентского борта. В 10.41.02 Плюснин скомандовал борту уходить на второй круг. Ответа он уже не получил.