Депутат Хинштейн страдает без ФБР

В течение последних недель в средствах массовой информации активно муссируется идея о создании некой Федеральной службы расследований. Якобы вопрос о создании этого суперследственного комитета уже решен и
дело только во временных сроках начала его работы. Но, вот что интересно. В дискуссиях на эту тему публично не выступил ни один руководитель силовых ведомств, в чьем подчинении находятся следственные подразделения, ни руководители самих служб следствия, ни даже депутаты бывшие в прошлом руководящими работниками
правоохранительных органов и спецслужб.

Информационная поддержка этого решения дана на откуп глашатаям типа небезызвестного депутата Хинштейна считающегося «экспертом» по деятельности спецслужб. В своих публикациях, с упорством, достойным лучшего применения этот «эксперт» убеждает нас в том, что России жизненно необходим этот, как он считает, аналог американского ФБР. Высказываясь подобным образом Хинштейн представляет себя полным профаном в глазах профессионалов. Разница между бывшим журналистом Хинштейном, писавшим заказные скандальные статьи о спецслужбах и специалистом в оперативной и следственной работе примерно такая же, как между актером сериала «скорая помощь» и практикующим хирургом клиники.

Правда на профессионалов Хинштейну всегда было наплевать: насколько мы могли видеть на примере всей его депутатской деятельности для него главное не решение проблемы, а личный пиар. Это касалось и обманутых
дольщиков, которые до сих пор бастуют вспоминая по матушке «радетеля их интересов», и всех других его бредовых инициатив. Теперь вот добрался до ФБР. Видимо вмешиваясь в такие дела действительно государственной важности, этот член комитета ГД по информационным технологиям и связи искренне полагает, что лезет в свою тарелку. Он, вероятно, запамятовал, что уже давно не работает в комитете по безопасности, откуда его изгнали, как предполагает газета «Наша версия» из-за наличия скрываемого израильского гражданства.
Действительно, зачем этому «разоблачителю» ни дня не работавшему в правоохранительной системе государства и не расследовавшего ни одного, даже самого незначительного уголовного дела вникать в тонкости уголовного процесса. Для чего знать процессуальный порядок возбуждения и отказа в возбуждении уголовного дела, понятие и значение стадии предварительного расследования, его виды. Нужно ли разбираться в нюансах производства следственных действий и предъявления обвинения, если для аргументации своей позиции Хинштейн овольствуется личными оскорблениями в адрес ставленника Путина – руководителя Следственного комитета при Прокуратуре Бастрыкина.

Беда в том, что свои суждения о «нетрадиционной» прокуратуре Александр Евсеевич, сам большой любитель нетрадиционной «клубнички», печатает не в специализированной прессе, где полемизируют ученые и практики, ибо
знает, что там его просто засмеют, а на страницах печатных изданий, которые читает простой обыватель. На него и рассчитан этот спектакль, общественность, так сказать, подготавливается к мысли о крайней «нужности нам своего ФБР».

Незнание предмета у «эксперта по спецслужбам» сквозит с самого начала. Необходимо сразу оговориться, что американское ФБР по своей сути скорее не следственный орган, а спецслужба. Необходимо понимать, что в
России и в других странах, на которые нам кивает Хинштейн, исторически сложились совершенно различные системы права. В США важнейшие процессуальные идеи англосанксонской правовой системы остались на
американской почве почти в неизменном виде, несмотря на относительно высокий динамизм американского права. В этой связи аналогия представляется совершенно неуместной, поскольку в США отсутствует предварительное следствие в нашем понимании. Поэтому и доморощенная ФСР ни при каких обстоятельствах не будет иметь ничего общего с ФБР.

Дело в том, что в России функции предварительного расследования преступления и его оперативного раскрытия четко разделены. Очень многие обыватели этого не понимают. Что обыватели, даже у журналистов специализирующихся на жанре расследования, вроде того же Хинштейна, сплошь и рядом «следователи МУРа раскрыли серию тяжких преступлений».

Следственная деятельность – это официальное предварительное расследование преступлений осуществляемое в строгих процессуальных рамках, порядок проведения которого четко регламентирован до мельчайших деталей. То есть в нашей стране предлагается создать отдельный вневедомственный орган, в котором одновременно будут
трудиться следователи всех правоохранительных органов и спецслужб страны – Прокуратуры, ФСБ, МВД, Госнаркоконтроля и так далее. Но вся штука в том, что без оперативного и криминалистического обеспечения, такая Федеральная служба расследований будет полностью недееспособна. Это будет колос на глиняных ногах. Следователь без оперативного и криминалистического сопровождения процесса расследования становится простым делопроизводителем: без данных, полученных оперативным путем и результатов экспертиз, он просто не
сможет выполнять свою работу.

Не для кого не секрет, что большинство тяжких и особо тяжких преступлений, проведение предварительного следствия по которым обязательно, имеют предумышленный, заранее спланированный характер. Их совершение детально подготавливается, тщательно скрываются следы. Все эти обстоятельства делают процесс их расследования крайне сложным. В связи с этим, можно уверенно говорить о том, что раскрыть указанные
преступления только процессуальными методами невозможно, либо крайне затруднительно. Несовершенство законодательства, правовой нигилизм большинства граждан на фоне остающийся на все еще высоком уровне общей криминализации общества делает набор процессуальных средств неэффективным.

Традиционно такими средствами удается (да и то не всегда) лишь закрепить полученные данные. Но прежде чем что-либо закреплять, нужно это выявить, получить об этом сведения, установить местонахождение, провести научные исследования, то есть выполнить работу сотрудника оперативных служб и эксперта-криминалиста.
Словом для того, чтобы допросить человека – свидетеля, подозреваемого – необходимо сначала его выявить, установить степень его осведомленности и задержать (доставить); для того чтобы провести опознание, необходимо найти и предоставить в распоряжение следователя опознаваемый предмет или лицо; чтобы провести какую-либо экспертизу необходимо найти и собрать необходимые образцы и так далее. Достичь указанных целей используя информацию, полученную только процессуальным путем, практически не возможно. Расследования заказных
убийств, террористических актов и тому подобных преступлений это касается вдвойне, так как даже при выявлении исполнителей, установить процессуальными мерами организаторов и заказчиков зачастую недостижимая мечта.

Такого мнения придерживаются многие ученые и практики. Они приходят к выводу о том, что «жизнь наглядно показывает, что такие преступления, как террористические акты, наемные убийства, организованные системы
взяточничества или вымогательства, наркобизнес и некоторые другие «чисто» следственным путем раскрыть, зачастую не удается». Это констатируется даже в официальном комментарии к уголовно-процессуальному кодексу РФ.

В случаях расследования преступлений, совершенных в условиях неочевидности (а именно на это будут нацеливать новое ведомство) изначально получить процессуальные доказательства практически не возможно. Об этом свидетельствуют все факты совершения так называемых «громких» убийств, о которых знает вся страна, но уголовные дела по которым, за многие годы так и не направлены в суд, даже при наличии оперативной нформации.

Как отмечают исследователи «в настоящее время почти в каждом втором уголовном деле по тяжким и особо тяжким преступлениям имеются доказательства (фактические данные) полученные в результате оперативно-розыскной деятельности», что подтверждает важность оперативно-розыскной деятельности и невозможность получения значимой для расследования дела информации другими способами. Практические работники отмечают, что в любой области России имеются дела, по которым преступники установлены, но ввиду недостаточной
доказательственной базы они не направляются в суд. Наибольшие сложности возникают при сборе доказательств вины организаторов особо тяжких преступлений. Нередко в суде доказательственная база в отношении таких лиц «рассыпается как карточный домик».

Это не говоря уже о том, что без оперативно-розыскных мер невозможно организовать получение достоверной информации о тайных планах, намерениях и устремлениях подозреваемых в противоправной деятельности,
заблаговременно создать надежные позиции по предупреждению и раскрытию преступлений.

Прежде всего, это касается вопросов борьбы с организованной преступной и террористической деятельностью, наркобизнесом, шпионажем. Практика показывает, что в таких ситуациях оперативно-розыскные и контрразведывательные мероприятия могут оказаться единственным способом получения положительного результата.

В зарубежных странах этот процесс построен во многом по иному. Дело в том, что во многих иностранных государствах, в том числе США процессуальное расследование и оперативно-розыскная деятельность
находятся в руках одного человека – детектива, агента и т.п., который самостоятельно выбирает тактику расследования и оптимальное сочетание гласных и негласных методов раскрытия преступления, набор применяемых оперативно-розыскных сил и средств для достижения наиболее быстрого и эффективного конечного результата – полного раскрытия преступления, изобличения виновного и его предстания перед судом.

Например, в Германии предварительное следствие, проводимое следственным судьей было отменено в 1975 году, чтобы устранить дублирование действий полиции и прокуратуры и ускорить процесс расследования уголовных дел. По утверждению ученых изучивших эту проблему, расследование осуществляется с использованием различных форм и методов сбора доказательств и информации о преступлениях и преступниках, как с помощью ледственных действий, так и оперативно-розыскных мероприятий. Негласные разведывательные методы в досудебной стадии процесса занимают центральное место в работе криминальной полиции. В связи с этим официальное следствие тесно связано с оперативно-розыскной деятельностью, а сотрудники органов криминальной полиции выступают как следователями, так и детективами.

У нас же п.2 ст.41 действующего уголовно-процессуального кодекса прямо говорит о том, что «не допускается возложение полномочий по проведению дознания на то лицо, которое проводило или проводит по данному
уголовному делу оперативно-розыскные мероприятия». Хотя множество практиков высказываются за совмещение функций процессуального расследования и оперативно-розыскного обеспечения этого же расследования, как двух неделимых частей, в целях наиболее эффективного и полного раскрытия преступлений.

Возвращаясь к ФСР можно сказать, что здесь на первое место встанет вопрос взаимодействия этого монстроподобного органа предварительного расследования, расследующего всё и вся от банальной кражи до
государственной измены, с оперативными подразделениями. В настоящее время такое взаимодействие между подразделениями, осуществляющими оперативно-розыскную деятельность и следствием внутри ведомств (МВД, ФСБ) хоть как-то еще существует. Споры и конфликты между ними бесконечны, но они не выходят за рамки служб, (а потому и не видны хинштейнам, которые об этом не задумываются) и решаются в рабочем, как правило, приказном порядке должностными лицами соответствующих ведомств. После того как следствие переведут в
отдельную структуру, такое взаимодействие будет потеряно, начиная от процедур согласования, которые растянут сроки и заканчивая тонкими вопросами государственной и служебной тайны.

Легко представить себе чувства оперативного сотрудника ФСБ, который на стадии реализации материалов оперативной разработки по шпионской деятельности иностранной спецслужбы, над разоблачением которой
работала его агентура (ау, Хинштейн), применялись иные методы составляющие тайну, вынужден обращаться к представителю совершенно другого ведомства. А у этого представителя может быть абсолютно другой взгляд на всю ситуацию и предоставленную информацию, как «лица процессуально самостоятельного», и соответствующее отношение к чужим проблемам. То же касается оперативных сотрудников МВД и ФСКН годами разрабатывающих преступные группировки.

Можно предположить, что в созданной обстановке ФСР будет изолирована от текущей оперативной информации. Ведомственные согласования между экспертными учреждениями, органами дознания и прочими службами станут
еще более затруднительными. И это одна из главных опасностей, которая предостерегает ФСР. Не волнует она только Хинштейна и иже с ним.

Что же касается межведомственных интересов, то они как были, так и останутся. Просто противоречия проявятся в новых формах. Речь идет о противоречии интересов следственного и оперативно-розыскного аппаратов.

Тогда, следуя логике реформаторов надо наряду с единым следственным органом создавать и единый оперативно-розыскной. А там и до единого полномочного органа дознания дело дойдет. А может быть и их слить?

Споры о подследственности, в связи с которой нужно будет вносить изменения в УПК, с созданием ФСР не прекратятся. Они будут возникать между органами дознания, между ними и "органом предварительного
следствия". Кто их будет решать? Прокурор. Но, что будет с его и так уже урезанными полномочиями. Например, прокурор изымает уголовное дело у следователя ФСР в связи с невыполнением им указаний прокурора,
неоднократным нарушением закона и т.п. Кому поручить производство дальнейшего следствия? У прокурора должна быть альтернатива. Особенно, если у прокурора есть основания подозревать ФСР в необъективности,
предвзятости.

Монополия на предварительное следствие вредна, как всякая монополия. Она не реализуема в силу того, что прокурор должен обладать правом выбора органа предварительного следствия для проведения расследования.
И ФСР только усилит угрозу эффективности прокурорского надзора за исполнением законов органами предварительного следствия, на что нам неоднократно жаловался Хинштейн.

И еще, если у прокуратуры совсем уже отобрать следствие, то кто будет расследовать дела в отношении следователей, руководства ФСР, совершивших преступления?

Следственный аппарат, хотя бы и «при прокуратуре» совершенно необходим для проведения расследования уголовных дел и в отношении работников прокуратуры, других должностных лиц.

Встанет вопрос и о специализации среди самих следователей. Нельзя быть следователем-универсалом. При существующей организации следствия такая специализация проводится. Кроме того, внутри каждого из ведомств
существует еще более узкая специализация (скажем, уголовные дела о преступлениях на транспорте). Что же, рушить весь этот устоявшийся порядок разделения труда следователей, а потом заново воссоздавать его
внутри ФСР?

Здесь же необходимо отметить и вопрос кадров. Откуда кадры? Из опыта предыдущих попыток отобрать следствие у того или иного ведомства известно, что руководство данного ведомства стремится всеми силами
сохранить хорошие кадры, а главное штатные единицы. Следователей переведут на другие должности в этом же ведомстве. Так будет и в ФСБ, и в Госнарконтроле и других ведомствах.

Очевидно, кадровой основой ФСР будут следователи МВД. Их просто "назначат". Надо знать нынешнее состояние следственного аппарата МВД, особенно на местах, чтобы крайне пессимистично оценивать профессиональный состав будущей ФСР. Тут еще такой нюанс. Сработаются ли следователи ФСБ – специально подобранная элита, белая кость контрразведки с «малограмотными внуками Дзержинского», как иногда презрительно называли сотрудников МВД чекисты. До недавнего времени до половины следователей даже Следственного управления при ГУВД г.Москвы не имели высшего юридического образования. Или сохранить существующее неравенство: зарплату в 50 тысяч рублей у следователей бывшей прокуратуры при нагрузке 3-4 дела, и 12-14 тысяч для бывших
следователей МВД и сегодняшней нагрузке в 8, а то и больше дел. Так в еще не созданную службу уже вводятся касты, разделение на своих и чужих.

Кто будет работать в ФСР? Выпускники вузов МВД? Люди, которые не нашли себе занятости на рынке труда, которым деваться больше некуда? Что сможет привлечь туда высокопрофессиональных, опытных работников? А на энтузиазме мало кто будет работать.

Не решит создание ФСР и проблему укрывательства фактов совершения преступлений. Ведь в этом бывают заинтересованы не только следователи. А оперативные службы? А руководство правоохранительных органов,
которые в целом отвечают за состояние преступности на подведомственной террритории?

Далее, остро встает материально-финансовая сторона дела. Откуда возьмутся средства на создание и содержание ФСР как единого эффективного заменителя всех ныне существующих органов предварительного следствия. Пожалуй, экономическая сторона рассматриваемого вопроса - одна из главнейших. Ясно, что ни о какой самостоятельной материально-технической базе ФСР говориться не приходится. Будут делить то, что имеется. Как это имело место с созданием следственного комитета при прокуратуре. Значит, нечего надеяться на улучшение
технической оснащенности и материального обеспечения следователей ФСР. Бывший милицейский следователь будет сидеть в том же кабинете какого-нибудь районного РУВД или ГОМ в глубинке, и просить милиционеров съездить за свидетелем. А те ему ответят: «у нас зарплата 8 тысяч рэ, а у тебя 50 – вот и топай сам». Откуда тогда взяться результатам?

Это только малая часть вопросов возникающих у специалистов относительно ФСР, которые они адресуют «эксперту-законотворцу» Хинштейну.

Всем известно, что любая перестройка структуры связана с более или менее продолжительным периодом неразберихи и как следствие снижением продуктивности функционирования структуры. В нынешних условиях
предлагаемых революционных преобразований можно предположить, что такой период будет скорее продолжительным, чем коротким.Таким образом, создание ФСР грозит обернуться очередной профанацией реформы в виде бюрократической возни под успокаивающие заверения о создании законодательных условий для борьбы с преступностью. А на деле очередным развалом правоохранительной системы с дополнительными финансовыми расходами для российского бюджета.

Можно обратиться к опыту наших братских республик, например Казахстана, где уже предпринималась попытка создания аналогичного следственного органа. Когда раскрываемость преступлений достигла неприемлемо низкого уровня, все вернули на круги своя: созданный в 1995 году Государственный следственный комитет был упразднен 5 ноября 1997 года. Опыт Казахстана показал, что создание ГСК привело к частичному разрушению существовавшей системы расследования преступлений и снижению уровня контроля государства над осуществлением единой уголовной политики. Но, у нас-то все будет по другому – хинштейны постараются.

Однако подобный опыт был и у нас в стране. В конце пятидесятых начале шестидесятых годов были упразднены следственные подразделения милиции, поскольку Основы уголовного судопроизводства Союза ССР принятые 25
декабря 1958 года наделили правом производства предварительного следствия лишь следователей органов прокуратуры и госбезопасности. В связи с чем, следственный аппарат милиции вновь, как и в 1922 году был
ликвидирован. Но оказалось, что расчищать авгиевы конюшни некому: прокуратура просто задыхалась от нахлынувшего потока «бытовухи», и Указом Президиума Верховного Совета СССР №1237-IV от 1963 года «О
предоставлении права производства предварительного следствия органам охраны общественного порядка» в МООП (МВД с 1968 г.) были вновь создан следственный аппарат.

А ведь уровень преступности, пресловутая вертикаль власти, энтузиазм и неподкупность сотрудников в те времена были совсем другими, и сравнения не в пользу наших дней. Действительно история повторяется дважды. Первый раз в виде трагедии – сейчас в виде фарса.

То, что подобный закон о создании «суперследственного» органа могут все же принять, особых сомнений нет. Все нынешнее состояние законодательной базы это подтверждает. С такими специалистами как депутат Хинштейн мы можем зайти очень далеко.

Возникает только вопрос, а чего это Александр Евсеевич вдруг озаботился данной проблемой? Спать не может спокойно, уже целый цикл статей наваял.

Есть, правда, у нас одно предположение, учитывая давние трепетные отношения Хинштейна с органами. Это единственный довод в пользу ФСР, против которого специалисты бессильны что-либо возразить, и относительно которого сами сторонники создания ФСР дают завуалированные намеки. Кто-то ведь станет начальником ФСР. И судя по всему, у него будет большая власть, высокая должность, оклад и все что полагается. Будет многочисленный управленческий аппарат и пр. Наверное, этот кто-то и заинтересован в создании новой службы больше всего. Ну что же, порадуемся хотя бы за нескольких человек, которые хорошо устроятся на "теплом месте".

Судя по внезапно нахлынувшей у Хинштейна заботе о судьбе структуры, которой беременна власть, в этом медийном спектакле куклаводами ему отведена определенная роль.

Из номера в номер он публикует порочащие Бастрыкина, а значит и прокуратуру в целом материалы. В одной из последних публикаций Хинштейн поделился с нами новостью о желании прокурора стать «маршалом авиации» рассказывая о том, какие письма Александр Иванович Бастрыкин пишет главе правительства. Откуда Хинштейну это все известно? Не думаем, что руководитель следственного комитета отсылает вторые экземпляры служебной переписки скандальному журналисту для ознакомления. Остается два варианта. Или Александр Евсеевич обладает паранормальными способностями к чтению текстов не видя их, что наиболее вероятно, поскольку в прессе не раз появлялись медицинские документы о тяжком психическом недуге депутата, или ему в очередной
раз слили по меньшей мере служебную информацию.

В своей последней статье «Рыцари со страхом и упреком» он с крайним удивлением пишет об отстранении от своих должностей на время служебной проверки ряда руководителей Главного следственного управления
Следственного комитета прокуратуры во главе с его начальником Д. Довгием проводимой по поступившему сигналу об их коррумпированности. Как изумленно пишет Хинштейн, «странность этой ситуации заключается в
том, что ее главный герой Дмитрий Довгий традиционно считался наиболее доверенным человеком главы СКП Александра Бастрыкина, бессменно следовавшим за ним еще со времен Санкт-Петербурга». Журналист (или все
же депутат?) использует искусственно раздуваемый скандал для очередной порции грязи выливаемой на руководителя СКП.

Ему и в голову не приходит, что действия Бастрыкина заслуживают только самой лесной оценки. Это признак принципиальности вне зависимости от личных отношений. Как говориться дружба дружбой, а служба службой. В
любой стране где чтят закон, высокопоставленный сотрудник правоохранительной структуры, которого обвиняют в таком тяжком грехе как коррупция, не может выполнять свои обязанности до тех пор пока не будет доказано его честное имя или напротив добыты доказательства его вины.

Но у нас принято по-другому: «имярек сукин сын, но он наш сукин сын». Что-то не припомнится ни одного случая отстранения замов первых лиц МВД или ФСБ, наверное, ничего не нарушают. Конечно, Александру Евсеевичу и тем, кто за ним стоит этого не понять.

Если проанализировать в прессе все нападки Хинштейна, как известно отличающегося своей самостоятельностью, независимостью и неподкупностью» на замгенпрокурора А.И.Бастрыкина, хронически обострившиеся к весне, то становится понятно, что это не спроста.

Кто-то очень не хочет, чтобы должность руководителя ФСР занял нынешний глава Следственного комитета при Прокуратуре. Интересно, чей заказ Саша Хинштейн отрабатывает в настоящее время? Ведь потенциальных кандидатов на эту должность не так много.

| | Поделиться