Ельцина на танке в августе 1991 года помнит большинство россиян. Политически продвинутые граждане памятуют о политических баталиях в ЦК КПСС с участием Бориса Николаевича в конце восьмидесятых. Москвичи же и вовсе познакомились с ним еще в середине восьмидесятых, когда он в должности первого секретаря горкома наводнил столицу сельхозярмарками и устроил чистку Елисеевского гастронома. Но вот что было до того, как Борис Николаевич совершил свою стремительную карьеру в Москве, — известно не многим. Мы разыскали человека, которого с уверенностью можно назвать крестным отцом Ельцина в большой политике. Его имя Яков Петрович Рябов. Публикуемый материал — это его личное, во многом очень субъективное мнение о роли Ельцина в российской истории. ИЗ ДОСЬЕ “МК”: Яков Петрович Рябов, 1928 года рождения. Был первым секретарем Свердловского обкома КПСС, секретарем ЦК КПСС, первым заместителем председателя Госплана СССР, председателем ГКЭС, заместителем председателя Совета Министров СССР, послом во Франции. Наша встреча откладывалась несколько месяцев. Уговорить Рябова на откровенный разговор о его знаменитом ученике оказалось делом непростым. Рябову сразу не понравилась тема будущей беседы. “Понимаете, мне совершенно не хочется говорить о нем, — вздохнул Яков Петрович. — Он мне сейчас просто не интересен. Я знаю его очень давно и, очевидно, лучше многих. Я помогал ему, продвигал. Он делал вид, что верит в идеи коммунизма, и предал их”. Жизнь связала Рябова и Ельцина в 1963 году. Именно тогда великий и могучий Советский Союз окунулся в пучину крупноблочного и крупнопанельного домостроения. В сердце Среднего Урала — Свердловске — решили объединить огромные участки разрозненных строек в единый комбинат. Было необходимо найти на должность главного инженера молодого, ответственного работника. Вот здесь и появилась кандидатура Бориса Ельцина. — В те годы 32-летний Ельцин производил впечатление перспективного молодого человека. Борис взялся за работу со всей своей настырностью. Он схватывал все на лету. Именно на этой должности у Ельцина появилась черта, которую он так и не смог в себе перебороть, — грубость, хамство по отношению к подчиненным... “Перспективному сотруднику”, как он пишет в своей “Исповеди на заданную тему”, за поведение в год делали по 7—11 выговоров, ни один из которых не обходился без вызова “на ковер”. Провинившийся реагировал на поучительные “ликбезы” весьма болезненно. Хмурил брови, тупил глаза и неизменно повторял: “Ну я же ради дела стараюсь”. Ельцин был уверен, что “ради дела” подчиненных “нужно продавливать” — человеческих слов они никогда не поймут. Но это с подчиненными, а с начальством Ельцин выбрал иную тактику общения, которую Рябов сейчас охарактеризовывает как подхалимство, лесть, стремление угождать везде и во всем. — Мне он тоже постоянно льстил, поддакивал на заседаниях, честно говоря, все это было не по душе, — вспоминает Рябов. — Десятилетия спустя Ельцин написал книгу “Исповедь на заданную тему”, где опустил “ниже плинтуса” всех своих сослуживцев. Уральцы сразу назвали книгу “Ложь на заданную тему”. Но в далеком 1963 году об этом никто и подумать не мог. Начальство подкупала бульдожья хватка Ельцина. Он был неплохим организатором. Успехи Бориса подмечали и выделяли, и через два года, в 1965-м, выдвинули на должность директора домостроительного комбината. На плечи новоиспеченного управленца сразу легло нелегкое испытание — за 2,5 месяца до конца года “кровь из носу” сдать 100—150 тысяч квадратных метров жилья. Чтобы комбинат выполнил годовой план, ему в помощь с предприятий города направили десятки тысяч рабочих. Общими усилиями план выполнили. Но премии, причитающиеся за ввод жилья, получила лишь дирекция, а рекрутированные на “стройку века” рабочие довольствовались средней зарплатой на своих предприятиях. Спустя несколько месяцев, в начале 1966 года, произошел случай, который чуть было не поставил под удар карьеру Ельцина. Рассматривался вопрос о награждении отличившихся специалистов по итогам пятилетки 1961—1965 годов. Ельцина представили к ордену Ленина. И вдруг в Москву приходит телеграмма, в которой сообщается, что на одной из улиц Свердловска ночью разрушился пятиэтажный дом, который строил комбинат под руководством Ельцина. — Помню, секретарь обкома партии Михаил Сергеев внес предложение снять Ельцина с награждения, его поддержал первый секретарь — Константин Николаев, — рассказывает Рябов. — Остальные члены бюро ждали моего мнения. Я заявил, что сам разберусь с этой ситуацией и доложу о ходе расследования на бюро ОК КПСС. В ходе расследования выяснилось, что фундамент для этого дома делали зимой, в холодное время, бетон не успел схватиться. А весной оттаял и “пополз”, движение фундамента вызвало колебание конструкций, и дом рухнул. Бориса Николаевича спасло только то, что люди не пострадали. Поэтому в уголовном порядке никого не привлекли к ответственности. Яков Петрович добился, чтобы Ельцина все же представили к государственной награде. Так будущий Президент России получил свой первый орден — “Знак Почета”. Следующим шагом на пути к вершинам власти стало приглашение на партийную работу в обком партии. В то время Рябов работал вторым секретарем Свердловского обкома. Заведующим строительным отделом обкома партии был Алексей Гуселетов. Он уже был в предпенсионном возрасте и не блистал здоровьем. Поэтому этот отдел решили “укрепить” более молодым энергичным человеком с опытом. Рябову сразу пришла в голову кандидатура Ельцина... — Как-то я встретился с друзьями, — вспоминает Яков Петрович, — они мне задают вопрос: “А правда, что вы хотите заменить Гуселетова Ельциным? Имейте в виду, что у него очень неуравновешенный характер”. Оказалось, мои друзья учились с Борисом и знали его со студенческих лет. Они прямо говорили о его амбициях, стремлении к власти любым путем. Я тогда спросил их: “А как вы его оцениваете с точки зрения дела?” “Здесь вопросов нет — разобьется, но поручение начальства выполнит”. Это меня и подкупило. К тому времени Ельцину исполнилось 37 лет. Высокого роста, спортивного телосложения, молодой руководитель уже имел достаточный опыт в строительстве, был членом горкома партии, в общем — подходящая кандидатура, на которой и остановился Рябов. Но перед назначением Яков Петрович все же решил поговорить лично с молодым назначенцем о некоторых недостатках его характера. — Что удивительно, — говорит Рябов, — вместо того, чтобы осознать свою вину, Ельцин задал мне вопрос: “Интересно, кто же вам, Яков Петрович, мог такое сказать?” Та беседа нанесла чувствительный удар по самолюбию Ельцина. Заноза сидела глубоко и долго, до тех пор, пока Борис Николаевич не вычислил своих “доброжелателей”. С этого момента служебный рост бывшим друзьям-однокурсникам был заказан. — Все эти годы Ельцин находился под моим контролем, — рассказывает Рябов, — набирался инженерно-строительного и организационно-партийного опыта. В области не было ни одной крупной стройки, где бы мы с Борисом не были вместе. На должности заведующего строительным отделом Ельцин продержался семь лет. Сейчас Рябов сетует на то, что ему так и не удалось изменить привычку Ельцина подминать всех под себя, расти за счет других. — Мне очень хотелось, чтобы Борис набрался человечности и элементарной культуры. Но... не получилось. Несмотря на неизбежные трения начальника и подчиненного, у них сложились добрые семейные отношения. Борис Николаевич с женой часто встречались с Рябовыми. — Подвыпив, Ельцин мог прикрикнуть, нахамить своей жене. После одной из таких посиделок я вызвал Ельцина к себе и сказал ему: “Как ты можешь так вести себя со своей женой?! Она же мать твоих детей!” Борис как всегда лишь хмурил брови и отводил глаза в сторону. Наина Иосифовна в те годы была кроткой и скромной. Двух своих дочек они воспитывали очень строго. Лена и Таня знали, что если они что-то натворят, — поблажки не будет. — Прошло года четыре, как Борис трудился на должности заведующего строительным отделом Свердловского обкома партии. Но где-то в начале 70-х его как будто подменили. Он стал грезить о карьерном росте. Жаждал повышения по партийной линии. Я ему неоднократно намекал, что если он изменит свой характер — рост ему гарантирован, — вспоминает Рябов. Смекнув наконец что к чему, Ельцин решил добиваться дружбы со своими коллегами в обкоме партии: заигрывал с членами бюро и секретарями обкома, с людьми из облисполкома. Авторитет Ельцина вырос настолько, что к 1975 году его воспринимали как зрелого, состоявшегося партийного работника. И он добился своего — получил назначение на должность секретаря обкома партии по строительству. В то время в Свердловске распространились слухи о том, что Рябова собираются повысить. Ельцин, проанализировав ситуацию, мысленно облюбовал апартаменты своего друга и учителя Рябова. — Борис несколько месяцев соблюдал определенную тактику — притаился, заискивал, хотел быть ближе ко мне как никогда. Тогда я почему-то в него поверил, — говорит Рябов. Но надолго Ельцина не хватило. Рано или поздно с его взрывным характером он должен был сорваться. И это произошло. Рябову как его непосредственному начальнику опять поступила жалоба на нетактичное отношение к подчиненным. Яков Петрович не выдержал и решил провести с ним воспитательную беседу. Из дневника Рябова Якова Петровича о встрече с Б.Н. “Вынужден ему снова сделать замечания. 1. За его высокомерие. 2. Неуважение к товарищам по работе, в том числе и к членам бюро ОК КПСС, грубость, резкость в обращении и ненароком напоминание им, что вы, мол, не лезьте не в свое дело, если не понимаете. 3. Это выражается в том, что он очень болезненно воспринимает замечания в адрес строителей, как обиду для себя. 4. Сам резок к людям, даже груб и нетактичен, до оскорбления, в то же время обидчив и вспыльчив даже при законной просьбе. 5. Никак не может отойти от ведомственности, а это плохо, даже пагубно. Выслушав замечания, надулся, нахмурился, опустил голову, даже не повернул ее в мою сторону и спросил: “Все?” Я сказал: “Пока да”. Он заявил: “Можно подумать?” Я сказал: “Пожалуйста, подумайте, но надо делать выводы. Это у меня с вами не первый разговор на эту тему, в том числе уже на должности секретаря обкома партии”. Ему ничего не оставалось, как встать и уйти”. Рябова подкупало в Ельцине то, что и после “разбора полетов” он никогда не раскисал, а, наоборот, пытался исправиться, отрегулировать отношения с руководством. Так случилось и в этот раз. Отношения с Рябовым были налажены как нельзя кстати... 12 октября 1976 года в первой половине дня в кабинете Рябова раздался звонок по спецкоммутатору. Звонил Леонид Ильич. - Яков Петрович, снег выпал? — спросил Брежнев. — Да, в отдельных местах даже до 15 сантиметров, — последовал ответ. — В Москве тоже выпал, черт бы его побрал. Надо убирать урожай, а он мешает... Но я хотел поговорить с тобой о другом. У вас самолеты на Москву летают каждый день? — Да. — Будь у себя, я тебе позвоню после обеда, чтобы ты завтра прилетел в Москву. Я хочу с тобой серьезно поговорить. 13 октября ранним утром Рябов был уже в Москве. Леонид Ильич Рябова встретил радостно. В течение полутора часов они обсуждали новое назначение Якова Петровича на должность секретаря ЦК КПСС. Но нужно было решить вопрос — кого вместо него оставить в Свердловске? После долгих раздумий Рябов остановился на кандидатуре Ельцина. — Я хорошо знал его тяжелый характер и то, что слабым местом у него является незнание промышленности и недостаточная культурная подготовка, — вспоминает Рябов. — Но были у Ельцина и положительные стороны: он мог и, самое главное, очень хотел работать. Кроме того, был волевым человеком и мог заставить работать кого угодно. Но он был строитель, просто строитель. И только. Я часто ему говорил: “Тебе нужно расти, заниматься промышленностью”. Но он как был на низком уровне, так там и остался. Но тогда Рябову даже пришлось отстаивать кандидатуру Ельцина перед Брежневым, когда тот засыпал его вопросами: “Почему вы рекомендуете именно его? Он ведь не второй секретарь обкома, не депутат Верховного Совета, мы его в ЦК не знаем”. Рябов охарактеризовал своего выдвиженца как самого достойного сотрудника. Брежнев сдался. Наступил самый подходящий момент, когда можно было познакомить Ельцина с Брежневым. Дело в том, что аккурат в те дни Борис Николаевич находился в Москве на курсах партработников. Рябов немедленно связался с Ельциным и подучил, как нужно вести себя — говорить спокойно, взвешивая каждое слово. На следующий день у Ельцина, Рябова и Брежнева состоялся “нормальный серьезный разговор”. Дело было сделано. 2 ноября 1976 года состоялся пленум обкома КПСС, на котором с подачи Брежнева и Рябова первым секретарем Свердловского ОК назначили Ельцина. Вот так почти за 14 лет совместной работы Рябов в пятый раз, как он выражается, “родил” Ельцина. После назначения Ельцин взялся за работу с большим желанием. Он постоянно информировал Рябова о состоянии дел в области. Доказательством сему служит брошюра, написанная Ельциным в 1981 году. Один экземпляр вышедшего издания он преподнес Рябову с дарственной надписью: “Дорогой Яков Петрович! Прошу принять некоторые заметки о нашем с Вами дорогом Среднем Урале от “начинающего”. Учитель остался доволен трудом “начинающего” ученика. В работе, как ему показалось, изложены взгляды настоящего, болеющего за светлые идеи коммуниста. Чего стоят лишь некоторые строки: “Стержневая задача партийного руководства предельно ясна — она определена XXVI съездом КПСС”, далее он приводит цитату Брежнева... Но искренней веры в “светлое будущие” надолго не хватило. — Он начал меняться году в 1982-м, в общем, к тому моменту, когда сумел скрутить в бараний рог руководящие кадры области. Он почувствовал, что стал хозяином области. Он заигрывал с народом, постоянно маячил по телевизору. Людям это нравилось, они таращились в телеэкран и говорили — вот какой у нас руководитель! Рябову он неоднократно задавал один-единственный вопрос: “Почему же в ЦК КПСС выдвигают людей из областей, не сравнимой с нашей Свердловской?” Эта мысль не давала Ельцину покоя. А Рябова это уже раздражало. И где-то в 1983/84 году их дружба начала “ссыхаться, как шагреневая кожа”. В Москву его все-таки взяли, но совсем не на тот уровень, которого ему бы хотелось. А ему хотелось быть не ниже секретаря ЦК КПСС или, на худой конец, зампредом Совмина СССР. В 1987 году на октябрьском пленуме ЦК КПСС Рябов выступил и осудил Ельцина. С этого момента их пути разошлись окончательно. — В 1989 году во Франции Яковлев по просьбе Горбачева спрашивал меня, что я думаю о Ельцине. Я отвечал уже тогда, что человеку такого склада нельзя давать в руки высшую, а тем более верховную власть. P.S. В конце нашего разговора Яков Петрович на несколько минут замолчал и совсем тихо, почти шепотом задал мне вопрос: — А вы видели публикации в прессе о том, что Ельцин родом из семьи раскулаченных, и якобы всю свою жизнь он таил надежду отомстить советской власти? — Да, есть такое мнение. — Ну, не знаю... Неужели наши чекисты, когда мы его повышали, пропустили это...