На днях “Роснефть” опубликовала положение об информационной политике на девяти страницах. Среди ее принципов перечисляются оперативность, доступность, достоверность, равноправие и проч. Также компания обещает быть “объективной” — при освещении своей деятельности не уклоняться от раскрытия негативной информации.

Правила общения с внешним миром публикуют многие крупные российские компании. Есть они у РАО ЕЭС, “Газпрома”, “Лукойла”, “Росгосстраха”, “Аэрофлота”, “Новатэка” и др. Но в “Роснефти” было заведено по-другому. До недавнего времени компания не публиковала квартальных отчетов и существенных фактов, а повестки дня и даты заседаний советов директоров скрывает до сих пор. Рейтинговое агентство Standard & Poor's (S&P) год назад отнесло компанию к аутсайдерам по раскрытию информации среди 11 российских госкомпаний (меньше очков набрали РЖД и “Татнефть”). А положение об информационной политике совет директоров компании утвердил еще 17 мая, но опубликован документ лишь несколько дней назад.

Новые правила описывают, кто может высказываться от лица “Роснефти”. От имени совета директоров может выступать только его председатель — Игорь Сечин. Он один вправе “официально комментировать решения, принятые советом директоров, а также излагать точку зрения совета директоров по вопросам, рассмотренным на заседаниях”. Остальные директора могут публично излагать “свою личную точку зрения по вопросам, рассмотренным на заседаниях”.

Среди других спикеров “Роснефти” в положении перечислены президент и “уполномоченный представитель общества по связям со СМИ” (сейчас это начальник управления информации Николай Манвелов). У них есть исключительное право публичных выступлений о деятельности “Роснефти”, а другие должностные лица могут это делать только по указанию президента “Роснефти” Сергея Богданчикова. Еще возможность высказываться есть у председателей трех комитетов при совете директоров (это независимые директора “Роснефти” — Андрей Костин, Ханс Йорг Рудлофф и Александр Никипелов). Но они могут комментировать только решения, принятые на заседаниях комитетов, и высказываться в пределах, отведенных законами о государственной, коммерческой, служебной и иной тайне.

В других компаниях круг публичных спикеров шире. В “Газпроме” это больше 20 человек — предправления, его заместители, члены правления, пресс-секретарь и др. В РАО ЕЭС в числе спикеров — предправления, его первый заместитель и уполномоченный по связям со СМИ. То, что “Роснефть” ограничила число спикеров, само по себе не проблема, говорит аналитик S&P Елена Ананькина: стремление управлять потоком информации о компании — это правильно. Ведь слово менеджера может дорого обойтись компании. Например, начальник департамента стратегического развития “Газпрома” Влада Русакова в начале июня 2004 г. дала понять, что газовая компания хочет участвовать в разделе активов ЮКОСа. В день заявления Русаковой акции “Газпрома” обвалились на 3,59%. А в разгар дела ЮКОСа разнонаправленные высказывания чиновников и менеджеров компании сильно будоражили рынок ее акций, вспоминает Ананькина.

“Другой вопрос — будут ли официальные уполномоченные предоставлять достаточно данных? — спрашивает она. — Будет ли Сечин созывать конференции и рассказывать инвесторам о решениях совета директоров?” В РАО ЕЭС и “Росгосстрахе” председатель совета может по крайней мере делегировать свое право высказываться от имени совета любому директору, а совет директоров “Аэрофлота” на каждом заседании принимает решение “о формате освещения его итогов <...> и характере комментариев”. Каким образом можно будет получить комментарии о решениях совета директоров “Роснефти”, непонятно. В приемной Сечина “Ведомостям” предложили обратиться в “Роснефть” или пресс-службу администрации президента. Представитель “Роснефти” содержание положения об информационной политике комментировать не стал. А представитель администрации сообщил, что ситуация нуждается в уточнении и будет разъяснена позже.