Николай Завадский признался в том, что его жена с 1992 года приносила в дом разные антикварные вещи и просила их куда-нибудь сдать.

Всего за несколько лет семья сбыла 53 экспоната.

– Лариса выбирала в Эрмитаже только те вещи, которые не представляют для музея исторической ценности, – рассказал следствию Завадский. – У одной камушек отлетел, у другой еще какая-нибудь поломка. Жена очень любила свою работу, поэтому никогда бы не взяла ничего, что на самом деле ценно для музея, для России.

Николай Генрихович рассказал, что его семья всю жизнь очень нуждалась. Квартира коммунальная, на руках маленький сын и больные мамы – его и Ларисы.

– Я сдавал какие-то вещи за 200 долларов, какие-то – за 2000 долларов, – признался Николай Генрихович. – Но все эти деньги уходили именно на нужды семьи.

Завадский признался, что до начала проверки даже не понимал, что совершает что-то противоправное. Жена просила продать, он нес антикварные вещи в ломбард и радовался, что семья не ляжет спать голодной.

Шепель

Родные другого задержанного по подозрению в расхищении сокровищ Эрмитажа, коллекционера Максима Шепеля, всерьез опасаются за его жизнь. О том, что Максима перевезли из изолятора «Кресты» в больницу имени Гааза, его жена и теща узнали случайно.

– Мы привезли ему передачу, – рассказывает Вероника Шепель. – Но нас в изолятор не пустили. Мы там ждали, пока охранники случайно не обмолвились, что Максима в больницу увезли: якобы он глаз себе выбил. 

Максим Шепель 

Не поверив этому, родные коллекционера помчались в клинику.

– Врач сказал, что у Максима сильно поврежден глазной нерв и видеть этим глазом он не будет, – плачет теща Людмила Васильевна.

Информацию о том, что Шепель сам себя покалечил, якобы подтверждают семеро заключенных, сидевшие с ним в одной камере. 

Вероника  Шепель 

– Да вы что, он же крови боится до смерти! – волнуется Вероника. – Он очень тихий человек, даже постоять за себя не может. К тому же гипертоник. Ему даже во время допроса в ГУВД плохо стало, «скорую» пришлось вызывать. А уж о том, что он сам себя покалечил, и речи быть не может.