Этих сотрудников Эрмитажа вы не увидите в павильонах — разве только случайно забредет туда какой-нибудь проказник. Их главная ценность — усы, лапы и хвост. Их обязанность — игра в кошки-мышки, а место работы — лабиринты подвалов, где проходят инженерные сети. Вот уже больше двухсот лет целый полк кошек, охраняющий Зимний дворец и шедевры искусства от крыс и мышей, является неотъемлемой частью главного музея России.
     
Едва переступив порог Эрмитажа, неожиданно наталкиваюсь на кошку, которая гуляет сама по себе. Роскошный рыжий кот без спешки обтирает бока о колонны перед парадной лестницей.

— Вот, дополнительная охрана, — улыбается сотрудница службы безопасности музея. — Персик за порядком смотрит.

— Был Персик, стал бен Ладен! — горячится Татьяна Николаевна Данилова, заместитель заведующей отделом музейных смотрителей, а также главная смотрительница за кошками. — Раньше Персик был послушным котом, а теперь террорист какой-то! Что мне делать с этой грозой уборщиц?!

В старом Зимнем дворце кошки появились еще при Елизавете Петровне. Императрица жутко страдала от полчищ крыс и мышей. В качестве подарка ей прислали полтора десятка отборных крысоловов из Казани. С тех самых пор вплоть до революции 1917 года за кошками ухаживали специальные служители. На прокорм мурок из государевой казны выделялась кругленькая сумма — на это, что называется, была царская воля. В советское время вся власть перешла к народу: забота о кошках стала делом добровольным, финансы на их пропитание выделять перестали.

Во время блокады все дворцовые мурлыки погибли. Пришлось объявлять набор: после войны в Ленинград пришло аж два эшелона с кошками. В конце 1960-х годов — другая напасть: хвостатых секьюрити расплодилось слишком много. Тогда сотрудники хозчасти отловили больше половины котов и вывезли за город. В последние два годы численность эрмитажных кошек снова резко выросла. Причем ценный усатый запас чаще всего пополнялся бездомными животными, которых принесли сотрудники музея. Избавиться от лишних ртов решили самым благородным образом. Недавно Эрмитаж провел своеобразную акцию: в Санкт-Петербурге объявили о готовности отдать нескольких котов в надежные руки. В итоге 15 из них уже обрели семью, причем новые хозяева прошли в Эрмитаже строгое собеседование.

А местных кошек, родившихся именно в музейных подвалах, почти нет.

— Сначала мы стерилизовали только кошек, котов не трогали, — рассказывает Татьяна Николаевна. — Так они, подлецы, стали бегать через улицу к девочкам в архив! И не добегали — ухажеров машины сбивали. Теперь стерилизуем всех подряд — из соображений безопасности.

Каждого кота в Эрмитаже берегут как зеницу ока. Это вам не Матроскин, у которого “усы, лапы, хвост — вот мои документы”. Котофеичи от искусства, прописавшись в музее, сразу же получают паспорт с отметкой ветеринаров и фотографией.

Кошкин дом

Кухонный двор, Большой кошачий подвал — этих названий не найти ни в одном справочнике, сюда не водят экскурсии, здесь нет чужих. Закулисная жизнь Эрмитажа известна только сотрудникам музея и их родственникам. Длинные коридоры со множеством дверей, винтовые лестницы, железные двери с отверстиями. И почти на каждом углу — миски с сухим кормом и водой для усатой братии. В Эрмитаже — восемь “столовых”, где кормят котов. Но самый многочисленный отряд усатых живет в Кухонном дворе.

Идем туда, знакомясь по дороге с котами, которых в музее около семидесяти. Это только ночью все кошки серы. А днем у каждой свой нрав и характер. И удивительное дело: каждую кошку здесь узнают не только в “лицо”, но даже с хвоста и спины.

— Вот наша семейная пара — Кузя и Чита. Они у нас неразлучны с тех пор, как встретились. И даже романов на стороне не заводят.

В семье, похоже, царит идиллия: животные, прижавшись друг к другу, лежат на вентиляционной трубе.

— Машенька, где ж ты была? — ласково спрашивает Татьяна полосатую кошку, выбегающую нам навстречу. — Я уж думала, ты пропала!

Из картонной коробки во дворе высовывается широкая кошачья морда. Бело-рыжий кот Тимур, сонно щуря глаза, лениво потягивается. Этот соня — единственный некастрированный эрмитажный кот. А все потому, что он инвалид: попал в Эрмитаж с открытым переломом передней лапы. Теперь прихрамывает. Не кастрируют его, понимая, что после операции кот обязательно наберет вес, а это будет катастрофой для его больной лапы.

— Нет, ну вы посмотрите на это чудо! — всплескивает руками Татьяна Данилова, глядя на серую кошку, развалившуюся в дворовой пыли. Запрокидывая голову, она оголяет под шеей оставшуюся белой полоску шерсти. — Тебя же Зайкой назвали за белоснежную шерстку. И что за кайф валяться в пыли?..

Спускаемся по каменной лестнице в огромный подвал. Татьяна Данилова начинает шуршать пакетиком с кормом, и тут же со всех сторон сбегаются усато-полосатые нахлебники.

Кошачий дом — маленькая комнатка, которая одновременно служит кухней, спальней и лечебницей. Здесь уместились плита, холодильник, морозильные камеры, шкафы с запасами корма и корзины-лежанки. На полу около стенки выстроилась батарея 6-8-12-литровых кастрюль. Каждое утро в них варят кашу из гречневого продела или круглого риса с рыбой или мясом.

— В магазине покупаем рыбу путассу, отварные куриные головы, свиную печень или рубец, — рассказывает Татьяна Николаевна. — Все это добавляем в кашу. Кошки обожают и тертую морковку со сметаной или ряженкой. Во второй половине дня даем сухой корм. Нельзя сказать, что наши кошки закормлены. К сожалению, мы ограничены в средствах.

Вот уже несколько десятков лет сотрудники Эрмитажа собирают деньги на корм своим четырехлапым сослуживцам в день аванса и зарплаты. Кто сколько сможет и захочет, столько и положит в копилку. Ушел народ в отпуск — кошки на бобах. И если бы не частные спонсоры, которые время от времени подбрасывают деньги, муркам было бы совсем худо.

Голубой Ван Дейк

Равнодушных к кошкам в Эрмитаже нет. Люди и животные здесь неразлучны. Любимое место совместных посиделок — деревянная лавочка около широкого окна, выходящего во внутренний дворик. Раньше, когда не было кошачьей комнаты, на этой лавочке хвостатым делали операции, принимали роды. Сейчас музейщики в компании усатых и полосатых устраивают здесь перекур.

— Татьяна, у Батоши, похоже, попа болит. Он с трудом садится, — с серьезным видом делится своими мыслями сотрудница службы безопасности, затягиваясь сигаретой.

— Может, уже кто-то наподдал? — отзываются на другом конце лавочки. 

— Татьяна, а, правда, кошек в подвале затопило?! — влетает в помещение запыхавшаяся женщина.

— Да прям!.. — усмехается Данилова.

— Ну, слава тебе господи! — выдыхает женщина. — А я-то перепугалась!

— А крысы в Эрмитаже есть? — пытаю я в свою очередь сотрудников музея.

— Не видим, по дворам не бегают.

Кот Васька — всеобщий любимчик, лежит на лавочке, прищурив глаза. Аккурат над ним чинят проводку — шум стоит неимоверный. Вдруг точно на Ваську падает кусок кабеля. Кот даже усом не ведет.

— Васька у нас старенький — ему уже 14 лет, — рассказывает Татьяна Данилова. — Очень ласковый кот, благородный. В нем нет ни чопорности, ни снобизма. Правда, уж слишком любит искусство. Если Вася пропал — значит, пошел в музей, в павильонный зал. Обычно мы успеваем поймать его за ногу перед самой дверью…

Но что-либо запретить кошкам очень трудно. Прошлой осенью за Даниловой прибежали из Египетского зала. Там дурным голосом орала Чипа. Кошка застряла между стеклянной витриной и плинтусом. Пришлось вызывать пожарных. Двое здоровенных мужиков ломом приподняли железный плинтус и выпустили Чипу.

Еще одна особа на четырех лапах пробралась из подвала по вентиляционной трубе в зал Ван Дейка, который находится на 2-м этаже Нового Эрмитажа. Ее пытались вытащить из трубы, завлекая едой, но все было бесполезно. Как царевна Несмеяна в башне, голубая кошка сидела в окошке трубы, а в зал не выходила. Оголодавшую, ее удалось схватить только через две недели. Красавицу откормили и нарекли Ван Дейком.

— Говорят, кошки меняют своих хозяев. И это точно, — говорит Татьяна Данилова. — Несколько лет назад, когда кошки у нас еще рожали, сотрудники музея, как дети, бегали во двор, чтобы посмотреть, как мамы выводят котят на прогулки. Отдыхали около них и душой, и телом. Да и сейчас сколько раз видела: рабочий поругался с начальником и сидит, наглаживает на коленях кота, снимая стресс. 

При выходе из музея вижу усатого, который ловко примостился на голове статуи. Солнце прогрело металл монумента, и зверушка, наплевав на все условности, ловит кайф. Разве доступны такие прелести домашнему коту?..