Года два назад один мой питерский приятель рассказал чудесную историю о мусорных войнах. Они начались сразу после того, как губернатор Северной столицы, в прошлом профессиональный коммунальщик, блестяще защитил докторскую диссертацию. С чьей-то безграмотной подачи ее длинное название местная пресса сократила до сочетания трех слов: «управление крупным мегаполисом» (будто бы бывают мелкие). События, происшедшие вскоре, еще больше укрепили ироничное отношение общественности к способностям питерского губернатора управлять так называемым «крупным мегаполисом». Испокон веков во дворе каждого дома на Фонтанке стояло по мусорному контейнеру. И вдруг нововведение: ради экономии — чтоб машине меньше ездить — стали выделять одну подворотню на пять бачков. Вы представляете себе дворы домов XIX века? Колодцы — необязательно, но крохотные — точно. Тут и от одной свалки несладко, а от пяти несчастный «избранный» двор совсем задохнулся. Обозленные жители «мусорных» домов создали добровольную дружину, дежурные стояли на часах у арок, встречая в штыки каждого гостя с помойным ведром. Столкновения разъяренных обитателей «мусорного» дома с интеллигентными жителями домов соседних, которые просто так на улицу выкидывать мусор были не в состоянии, достигли почти криминального размаха. Дошло до того, что питерцы отваживались ходить в соседние дворы только кучками и вооружившись, помимо ведра, подручными средствами самообороны. В итоге в «мусорных» дворах появился вооруженный милицейский пост. Судя по всему, «человека с ружьем» теперь нужно будет ставить и в каждом питерском парке: кроме «мусорных» войн, в Питере, возможно, разразятся и войны «скверные». Тоже результат грамотного «управления крупным мегаполисом»... Писатель и друг «Новой газеты» Саша Покровский встретил меня на Петроградке у выхода из метро «Чкаловская». Станция, а точнее, то, что было прежде на ее месте, и стало первым объектом нашей питерской «экскурсии». «Здесь раньше был сквер. Потом его обнесли бетонным забором, вырубили деревья и стали строить «Чкаловскую», — рассказывает Саша. Достроили, но львиная доля бывшего сквера, а теперь пустыря так и осталась за забором. На заборе красноречивая табличка: «Квартиры в новом доме…». Подобным образом на Петроградской стороне исчезают последние зеленые насаждения. «Тут в трех минутах, напротив Печатного двора, еще один такой». Сворачиваем в ближайший переулок, Колпинский, и действительно — опять бетонный забор, из-за которого торчат несколько чудом сохранившихся деревьев. На этот раз никакой таблички нет. Заглядываем в щель: одиноко стоит строительный вагончик и — пустырь. Пять минут хода по Большой Зелениной — и перед нами пустой теперь «полуостров», «омываемый» с трех сторон Рыбацкой, Ижорской и Малым проспектом. — Вот здесь тот 125-летний тополь и рос, — говорит Саша, — необыкновенный тополь, такой огромный, из трех стволов сплетенный. И совершенно здоровый — по пню было видно. Саша начинает чертить на снегу окружность. Какую-то невероятно большую, человек десять не обхватят… — Тут много тополей было. Но этот самый-самый. Они ведь блокаду пережили. О них блокадники позже писали. А теперь их вырубили и хотят построить ресторан. В модерновском доме напротив «полуострова» нас ждет Лена — главный активист инициативной группы борцов за сохранение сквера. Она вручает мне пачку документов — переписка жителей со всевозможными инстанциями, заявления, постановления, план предполагаемого строительства. — Официально все это называется «работы по благоустройству сквера», — говорит Лена, — а на самом деле на месте сквера планируется построить ресторан «Робин Гуд». И мало того что зелень на Петроградке — это уже роскошь, поэтому нужно беречь каждое дерево, но ведь еще Петроградка — настоящий музей неоклассицизма и северного модерна. Больше такого нигде нет. Тут чуть ли не каждое здание входит в список всемирного культурного наследия ЮНЕСКО. Разве можно строить здесь современные коробки? Кстати, идея создать в центре Петроградки выставку архитектурных памятников под открытым небом существует давно. Сотрудники Музея истории Санкт-Петербурга, что в Петропавловской крепости, даже разработали проект, но на это, естественно, денег не нашлось. — А дом, который в бывший сквер выходит, это еще и исторический памятник, — продолжает Лена. — Вы сходите в гости к Леониду Семенычу Волосову, он этот дом еще с 30-х годов помнит. Идем к Леониду Семенычу. Его дом глухой стеной — брандмауэром — ограничивает сквер с четвертой стороны. Там — черный ход (где были парадные, теперь магазины и офисы). Прихожая встречает нас традиционными для старых питерских квартир темно-бордовыми обоями и лаем хозяйской таксы. На кухне над столом — модный лет сорок назад абажур. За столом — Леонид Семеныч, его жена и соседка по лестничной площадке Эльвина Павловна. Едва успеваем познакомиться, и Леонид Семеныч начинает: — Впервые я обратил внимание на эту стенку — на брандмауэр — еще мальчишкой, когда мне было лет 5—7, году в 35-м. Ну а потом мы стали здесь жить. И сквер тут был всегда. Еще до войны его помню: прекрасные тополя были. Их срубили в позапрошлом году. Начисто. — Эти деревья пережили блокаду. — Это Эльвина Павловна подключается к разговору. — Я тут живу с 33-го года. В этом доме и в этой квартире. До войны было дровяное отопление. Поэтому к дому примыкали сараи, где поленья держали. Во время войны их разобрали на дрова. И горку посреди скверика, с которой мы катались перед войной, тоже растащили. А деревья не тронули. И хотя в скверик в период блокады сваливали мусор — сами понимаете, еле ноги передвигали, где там помойку искать, — но в первую же весну люди все это расчистили, клумбы посадили… — Да, там ведь был не один такой 125-летний тополь, — вздыхает Леонид Семеныч, — там было 7—8 деревьев 100-летнего возраста. Вообще места исторические. При Петре здесь был лес, а сквозь него проходила дорога из крепости в колтовский полк. По-моему, эта дорога от крепости к пороховым заводам — первая улица в Петербурге. — Думаете, удастся отстоять сквер? — спрашиваю я. — Посмотрим. Мы уже третью атаку отбиваем. Не привыкать. Вообще-то Петроградку обкрадывали в течение всего ХХ века. Был Никольский садик — теперь его нет. Был очень приятный садик при церкви князя Владимира, но после войны его «съели» улицы. Александровский парк изуродовали аттракционами и киосками, и до сих пор продолжают вырубать деревья, простоявшие века. На Введенской улице был прекрасный садик, и от него ничего не осталось — вытоптали совсем. Остался один-единственный на всю огромную Петроградскую сторону сад — на Пушкарской. Все остальное уничтожили. Вырубают нещадно питерские тополя... А для Петроградки тополя — единственное спасение. Вокруг ведь одни заводы. Дышать нечем — цветы совсем не растут. Липа — нежное растение, она чахнет, если ее так травить. Только тополя выдерживают. И растут они быстро, и пыль здорово собирают. А где теперь на Петроградке можно отдохнуть? Ну разве что в скверике при медицинском институте, но старикам туда не доехать — далеко очень. Петроградская сторона — вообще самый обиженный зеленью район Питера. На ней нет широких дорог. Нет аллей. Она голая: узкие улицы, и все. Вот Выборгская — сплошные парки, а Крестовский остров — сам по себе огромный парк. Питерские чиновники любят называть его «легкими» города. Крестовский остров и стал следующим объектом нашей экскурсии. Воздух здесь показался нам удивительно свежим. После Петроградки. А парк Победы — это даже не парк, настоящий лес. Правда, с полагающимися типичному советскому парку статуями на пересечениях дорожек. Был выходной день. Толпы петербуржцев с детьми приехали сюда отдохнуть. С санками, лыжами, собаками… Но приехали мы сюда вовсе не любоваться зимней природой, Саша Покровский хотел показать мне очередное питерское «чудо» — в глубине парка, прямо на берегу прудика, мы обнаружили почти достроенный дом. Никакой таблички с указанием названия объекта, заказчика, подрядчика… Зато через весь фасад тянулась гирлянда из разноцветных мигающих лампочек — эхо недавно минувшего Нового года. Это в Питере элитное жилье уже в парках строят. До такого даже в сумасшедшей на строительство Москве недодумались. Помните, какой разразился скандал, когда под элитный дом стали рыть котлован в Нескучном саду? На котловане все и закончилось. А тут, на Крестовском, по нашим наблюдениям, осталось только облицовку доделать.