Фактор измены и дезинтеграции РПЦ

В свое время (ПЖ № 34 (177)/28.12.2007) нам уже доводилось писать о том, что в отсутствие православного императора ни сама Церковь, ни кто-либо из ее представителей не могут быть субъектами геополитики. Позволим себе автоцитату: «Беззубость и почти полная беспомощность нынешней России на постсоветском пространстве напрямую связаны с пресловутым «демократическим выбором» России. Либеральная доктрина о разделении светской и духовной властей не позволяет гражданской власти России проводить православную геополитику даже на постсоветском пространстве, не говоря уже о византийской ойкумене, где на самом деле тоже ждут ее возвращения. Обратной стороной этой доктрины является то, что геополитические действия предпринимает сама Церковь в лице непонятно кем уполномоченных на то епископов, но все эти действия вне поддержки верховной власти весьма и весьма рискованны и совсем не «симфоничны».

Последние события полностью подтвердили эти слова. Едва лишь гражданская власть в России проявила геополитическую волю, политическое руководство Церкви мгновенно предало ее, фактически выступив на стороне врага.

О том, что это именно предательство, лучше всего свидетельствуют сами враги. Выступая 15 октября в Тбилиси на закрытии Третьего международного мирного форума, Католикос-Патриарх всея Грузии Илия II заявил, что «грузинский народ никогда не смирится с потерей Абхазии и Самачабло».

Его поддержал спикер грузинского парламента Давид Бакрадзе, который высоко оценил решение РПЦ не принимать в свой состав епархии Абхазии и Южной Осетии. А еще 6 октября, когда состоялось заседание Священного синода, на котором было принято это решение, многие новостные агентства цитировали слова священника Георгия Рябых, заявившего, что РПЦ признает Южную Осетию и Абхазию каноническими территориями Грузинского патриархата. Еще жестче высказался пресс-секретарь МП священник Владимир Вигилянский: «Речи о включении осетинской и абхазской церквей в состав РПЦ быть не может».

При этом вслед за комментарием дьякона Андрея Кураева – некоторые с плохо скрываемым удовлетворением, а иные, напротив, с озабоченностью – журналисты указывали, что впервые за много лет появились серьезные расхождения позиций Московского патриархата и Российского государства.

Действительно, впервые в новейшей истории руководство Московского патриархата – или те, кто говорят от его имени, – ведет себя вполне в духе современной либеральной парадигмы светского государства и независимой Церкви. При этом всячески подчеркиваются добрые отношения и взаимопонимание с Грузинским патриархом Илией II.

Сам же патриарх Илия по вопросу об Абхазии и Южной Осетии высказывался уже не раз во вполне определенном – и совсем не только в чисто церковном – ключе. 10 октября в приветственном слове участникам так называемого Международного форума мира он сказал буквально так: «Абхазия и Цхинвальский район – территория Грузии. Грузия не допустит их потери и сделает все, чтобы наш народ был един».

Легко заметить, что если Московский патриархат своим решением жестко разделил церковное и государственное, церковное и национальное, то Илия II даже и не собирается этого делать. Он и ранее выступал с позиций грузинского национализма, высказывал идеи вроде «Грузия для грузин». Он говорит как не только церковный, но и национальный лидер, полностью поддерживая Михаила Саакашвили.

Можно представить себе, как реагировало бы «мировое сообщество», если бы что-то подобное сказал кто-то из церковных иерархов России.

Тем временем много лет церковная жизнь в Южной Осетии и Абхазии – древних православных землях – практически парализована. В Абхазии с 1993 г. православное население – абхазское и русское – после исхода с этой земли грузин не окормляется Грузинской Церковью. Рукоположение священников прекратились. В административном отношении всем управляет белый священник – Виссарион Аплиа.

А в Южной Осетии положение еще более сложное. В 2005 г. в республике была создана Аланская епархия, которую отказалась признать Московская патриархия. В каноническом отношении она подчинилась Греческой Истинно Православной (старостильной) Церкви, в свою очередь не подчиняющейся ни Фанару, ни Элладской Церкви, перешедшим на Григорианский календарь. Возглавляет Аланскую Церковь епископ Георгий (Пухатэ), неоднократно заявлявший о желании уйти под омофор Московского патриарха. Однако ему и его пастве в этом отказывали.

В храмах РПЦ МП в Северной Осетии верующих осетин из Южной Осетии отказываются причащать. А во время празднования Дня независимости Южной Осетии 20 сентября епископ Ставропольский Феофан, по словам епископа Георгия, выкрикивал: «Вы здесь никто!» На его поведение была подана жалоба в Москву, но она осталась без ответа. Теперь же епископ Георгий прямо заявил, что Московская патриархия православных осетин предала.

В обосновании своего решения Московский патриархат ссылается на понятие «канонической территории», которое употребляется в церковном праве совсем недавно.

Однако обоснование этого понятия следует искать в древнем правиле «один город – один епископ», остающемся неизменным на всем протяжении истории Церкви. В Правилах Святых Апостол говорится: «Епископам всякаго народа подобает знати перваго в них и признавати его яко главу и ничего, превышающаго их власть, не творити без рассуждения». И далее: «Епископ да не дерзнет вне пределов своей епархии творити рукоположение во градех и в селех, ему не подчиненных» (Правила 34, 35). Эти правила сложились уже в I–II веках и сформировали полисно-общинное устройство Церкви, основанное при этом на выборности епископата. При этом никакой формальной иерархии тогда у епископов не было. Эта иерархия появляется только в имперскую эпоху и прямо связана с ролью православных императоров. Поместные церкви стали возглавлять митрополиты – главы крупных городов имперских провинций. Они могли создавать территориальные церковные единицы. Патриархи же (первоначально это почетный титул) таких единиц не создавали. И хотя к IX в. в Церкви – только в рамках империи и в связи с нею – сложился так называемый принцип пентархии – пяти патриархов (Константинопольский, Иерусалимский, Александрийский, Антиохийский и Римский, которого через несколько веков сменил Московский) – само выражение «нет земли без Патриарха» очень позднее.

Строго говоря, по канонам после падения империи – Византийской, а затем Российской – должно было бы последовать возвращение к первоначальному общинно-городскому принципу, как это есть у старообрядцев, однако этого не произошло. В данном случае речь идет не об оценке данного факта, а о самом факте.

Как бы то ни было, в связи с нынешним церковно-правовым казусом следует помнить 38-е правило Трулльского собора: «Аще царскою властию вновь устроен или впредь устроен будет град, то гражданским и земским распределением да следует и распределение церковных дел». Строго говоря, только наличие именно царской власти есть гарантия правильного церковного устроения, если, конечно, речь не идет о Церкви первых трех веков. Однако и при отсутствии монархии (как это есть сейчас) территориальное устройство Церкви следует за государственно-административным, и такое применение канона является наиболее правильным и оптимальным даже и в наше время.

При этом следует иметь в виду, что, исходя из принципа выборности епископа соборным избранием православных христиан данной «земли», именно соборному голосу следует прежде всего доверять при решении таких вопросов, как вопрос о Южной Осетии и Абхазии.

В подобных случаях наиболее крупный канонист сегодняшней РПЦ МП протоиерей Владислав Цыпин советует обращаться к правилу 132 (118) Карфагенского Собора: «Аще же случится быти единому месту; то да предоставится тому, к которому в большей близости окажется. Аще же будет равно близко к обоим престолам: то да поступит к тому, котораго народ изберет».

Таким образом, совершенно очевидно, что никакого канонического нарушения в случае принятия православных Южной Осетии и Абхазии под юрисдикцию Московской патриархии и быть не может. Тем более что в случае с Украиной, например, Патриархия стоит именно на той позиции, которая была изложена выше. Стоит ли после этого говорить, что понятие «каноническая территория Грузии» – это не более чем фикция, дипломатический флер, за которым четко просматривается двусторонний сговор?

Еще в самый разгар войны, когда осетинские женщины, дети и старики находились под обстрелом или в лагерях беженцев и еще не высохла кровь расстрелянных из танков в упор русских солдат, глава внешнеполитического ведомства РПЦ митрополит Кирилл провел телефонные переговоры с Илией II. Судя по итогам Синода, он, видимо, успокоил коллегу и «брата», заверив его в том, что РПЦ не признает абхазские и осетинские приходы. Заметим еще раз, что война была в разгаре и что в иное время подобные действия расценили бы как прямое пособничество врагу.

Почему это стало возможным?

Наиболее часто высказываемое предположение – личные взаимоотношения с патриархом Илией II. Илия II – едва ли не последний православный предстоятель, лояльно настроенный к руководству РПЦ в ее споре за территории Эстонии и Украины с Константинопольским патриархом. Но может ли это рассматриваться серьезно, когда речь идет, как в случае осетин, о геноциде целого народа, прямо поддерживаемом Грузинским патриархом? Ведь косвенно Московский патриархат поддержал не Илию II, а Михаила Саакашвили и выразил фактически пронатовскую позицию – и от этого факта не уйти.

Надо отметить, что заявления двух глав церквей с самого начала войны были резко ассиметричны. Илия II без излишней политкорректности, сказал четко, что Абхазия и Южная Осетия – это грузинские территории, от которых Грузия никогда не отступится.

Алексий II же выступил в совершенно пацифистском ключе: «Узнав о боевых столкновениях в Цхинвале и его окрестностях, призываю противостоящих прекратить огонь и вернуться на путь диалога». То есть ни вероломное нападение грузин на мирный спящий Цхинвал, ни националистические заявления Грузинского католикоса, ни наконец пролитая невинная кровь русских миротворцев не получили должной оценки, были как будто «не замечены» российским патриархом.

Это беспомощное заявление уравняло и правых, и виноватых, стилистически оказавшись наиболее близким к заявлению канцлера ФРГ Меркель. Это позволяет с уверенностью предположить, для кого, собственно, была произнесена эта речь, большинством русской паствы воспринятая крайне негативно. Именно такого заявления только и ждали услышать напуганные российской военной мощью европейцы и американцы, исходящие из абстрактной идеи «территориальной целостности» Грузии. Перед лицом реальной угрозы РПЦ стала единственной политической силой, нарушившей общественный консенсус вокруг проблемы бывших грузинских территорий. Подобно тому, как это бывает в Западной Европе, голос христианской церкви в России оказался в унисон с предательскими голосами правозащитных организаций.

Тем самым прозвучали первые аккорды весьма своеобразной «симфонии властей» – не православной церкви и политического руководства РФ, а Русской церкви и европейского (едва ли не мирового) правительства – эдакая «европейская симфония». Русская церковь открыто проявила свой международный надгосударственный статус.

В этом контексте совершенно особое значение приобретает прием в Даниловом монастыре американского посла. 21 октября Российский патриарх встретился с Джоном Баерли, и эта встреча вышла далеко за рамки сухого официоза. «Дружба народов России и Америки – залог прочного мира на планете» – заявил Российский патриарх, словно на дворе не 2008, а 1986 год. Затронув тему войны, патриарх напомнил, что «Русская православная церковь одной из первых призвала к прекращению кровопролития и оказанию гуманитарной помощи пострадавшим в военном конфликте. Наши монастыри и приходы на юге России стали пристанищем для тысяч беженцев из Южной Осетии. Русская церковь прилагает активные усилия по преодолению последствий гуманитарной катастрофы как совместно с межхристианскими международными благотворительными организациями, так и самостоятельно». Оговорка насчет «межхристианских международных благотворительных организаций», как известно, нашпигованных агентами западных спецслужб, просто изумительна.

Служба коммуникаций ОВЦС сообщает также, что «Святейший Патриарх приветствовал проведение международных дискуссий под эгидой ООН, ЕС и ОБСЕ по вопросам обеспечения прочной безопасности в зонах конфликта, которые начались 15 октября в Женеве». И вновь прозвучали слова о «братских» отношениях с грузинской церковью, а о православных осетинах и абхазах вновь не было произнесено ни звука. В ответ американский посол, разумеется, «высоко оценил вклад Русской православной церкви в межхристианское и межрелигиозное сотрудничество как внутри страны, так и на мировой арене». Но мало того: в ходе встречи американскому послу были переданы материалы, касающиеся гуманитарной и миротворческой деятельности РПЦ на Кавказе: «Его Святейшество подчеркнул, что Московский патриархат готов к диалогу по различным вопросам общественной жизни и к участию в обсуждении путей решения глобальных проблем».

Иначе говоря, Московский патриархат как «международная организация» готов к «диалогу» и даже прямому сотрудничеству с евроатлантическими глобалистскими структурами. ОВЦС, протягивая руку за океан, словно говорит: «Посмотрите на нас! Мы вовсе не мракобесы какие-нибудь, мы тоже цивилизованные люди и открыты к общению. Выходите на нас, взаимодействуйте с нами, мы предоставим всю нужную вам информацию и готовы к самому разнообразному посредничеству между вами и несговорчивой российской властью». Таким образом, речь идет о достаточно открытом позиционировании Русского Православия не как единственно правой веры, а лишь в контексте «единого европейского христианства».

Заметим также, что нынешним летом в официальных выступлениях представителя Отдела священника Георгия Рябых, осудившего «преступления коммунизма», звучало осуждение всего советского периода русской истории, причем на конференции в Праге он делал это именно с позиции защиты «европейских ценностей».

В анонимном «Богословско-каноническом анализе» заблуждений епископа Диомида фактически содержится одобрительная оценка глобализации как содействующей «свободе предпринимательства». Высказана оценка вопроса о монархии как не имеющего церковного значения, что противоречит ранее принятой социальной доктрине Русской православной церкви, а в контексте выступлений о. Георгия Рябых прямо выглядит как одобрение Февральской революции.

Наконец обращают на себя внимание весьма спорные публичные заявления известных «миссионеров» вроде о. Даниила Сысоева, осуждающие патриотизм с «христианской точки зрения». При этом все православные люди, высказывающие иные точки зрения по этим вопросам, немедленно квалифицируются как «маргиналы» и «гной, который должен вытечь из Церкви» (дьякон Андрей Кураев).

Тот же самый дьякон Кураев сразу же после нападения Грузии на Южную Осетию публично заявил, что он делает все, чтобы «эта война не стала священной». Речь шла об очевидной аллюзии в отношении позиции Церкви и митрополита Cергия (Страгородского) в первые дни Великой Отечественной войны. С учетом настойчивого самопровозглашения Грузии «оплотом Европы», «оплотом свободы» и «демократии» все становится более чем понятно. Да и осуждение Диомида, известного как непримиримого противника именно «евроатлантического» влияния на Православие, начинает в этом контексте выглядеть иначе, чем защита единства Церкви.

Речь идет о том, что сравнительно небольшая, но весьма сплоченная группа лиц, пользующихся расположением части иерархов, навязывает Церкви весьма своеобразно окрашенные установки. Эти установки направлены против государства исторической России, ее Вооруженных сил и в конечном счете против Православия как веры русского народа.

Российская власть проглотила этот акт неприкрытой измены. Официальных комментариев на решения Синода не последовало. Власть попала в ловушку ей же самой пропагандируемой демократической идеологии. Ведь согласно либеральному законодательству, светское государство и не может иначе: у Церкви своя политика, у государства – своя.

Российской власти еще предстоит понять, что в России не может быть «независимой» Церкви, как не может быть независимого телевидения. Пока же этого понимания нет, РПЦ МП из фактора интеграции постсоветского пространства становится фактором его дезинтеграции, подтверждая свой перестроечный мандат, выданный Александром Яковлевым – главным коммунистическим идеологом независимой Церкви.

Если в случае с Украиной и Белоруссией Церковь (волей православного народа) пока еще сохраняет имперскую структуру, то здесь мы впервые увидели обратное: Церковь (в лице первоиерархов) ее разрушает. Политики из ОВЦС думают, что им удастся отстоять украинские и эстонские территории путем закулисных переговоров, не понимая, что антиимперская политика в одном регионе немедленно отзовется в другом. Непризнание абхазской и югоосетинской церквей – это прямой шаг к созданию независимых от РПЦ поместных церквей на Украине и в Белоруссии.

С горечью приходится признать, что исполнилась вековая мечта, озвученная еще на Поместном соборе РПЦ 1917–1918 гг.: «Церковь действует «поверх барьеров» – в обход государственных границ, политики государств и воли народов с их «национальным эгоизмом». Церковь действует так, словно вернулись времена апостолов – она выстраивает взаимоотношения от общины к общине, без оглядки на местные власти. Ничего, что этими действиями иерархи предают целые народы и разрушают остатки веры. Как сказал Спаситель: не удивляйтесь – всему этому надлежит быть.

Политический журнал , 13.11.2008

| | Поделиться