Полковник Яир Галь Кляйн был первым ребенком, родившимся в кибуце Нитзаним, занятом египетскими войсками во время Войны за независимость 1948 года. Пока отец и мать обороняли кибуц, ребенка эвакуировала армия. Через 14 лет получивший специальность механика Кляйн пошел в армию сам — в парашютный десант. Следующие 15 лет он провел в почти непрерывных войнах — в мирное время элитное разведывательное подразделение «Кароб» занималось точечным истреблением боевиков на территории Иордании. Кляйн освобождал захваченный террористами ливанский самолет в аэропорту Бен-Гурион и отличился в боях за Суэц во время Войны Судного дня: прорвавшись в город на трофейном советском БТР, эвакуировал попавшие в окружение группы. Вышел в отставку в 1977 году после конфликта с командованием — с репутацией лучшего специалиста страны по малым антитеррористическим операциям.

Во время операции 1982 года «Мир Галилее» призван резервистом в Южный Ливан; отслужив положенный срок, открывает бизнес по продаже израильской армейской амуниции фалангистам — ливанским христианам. Основывает собственную фирму — «Острие копья», попадает в поле зрения спецслужб Израиля. В 1985 году путешествует по Гондурасу и Гватемале. В 1988-м вместе с несколькими помощниками приступает к тренировкам групп самообороны AGDEGAM — организации фермеров и скотоводов области Пуэрто-Бояка в Колумбии. Впоследствии группу обвиняют в сотрудничестве с медельинским наркокартелем и в использовании полученных знаний для убийства кандидата в президенты Луиса Карлоса Галана. Правительство атакует тренировочный лагерь с вертолетов, Яир Кляйн и израильтянин Арик Афек спасаются в Бразилии. Когда Афека находят убитым в машине на паркинге аэропорта Майами, Кляйн объявляет, что тот стал жертвой ЦРУ.

В 1989 году Кляйн пытается организовать антитеррористическую школу на карибском острове Антигуа. Первой задачей учеников становится подготовка военного переворота в Панаме. Операцию планировалось осуществить силами скотоводов из Пуэрто-Бояки; Кляйн разработал стратегический план, оружие пришло из Израиля по заказу, подписанному членом правительства Антигуа. В это же время его имя впервые связывается в прессе с наркокартелями. Через год часть оружия, предназначавшегося для Антигуа, обнаруживается на базах убитого лидера медельинского картеля Хосе Родригеса Гачи. Кляйна судят в Израиле за экспорт военных технологий и приговаривают к крупному денежному штрафу.

В 1995 году он пытается получить лицензии на разработку алмазов и каучука в Либерии, но покидает страну из-за обвинений в подготовке покушения на президента Чарлза Тейлора, сегодня — подсудимого Гаагского трибунала. Через Берег Слоновой Кости Кляйн попадает в Сьерра-Леоне, заключает договор о подготовке воинского контингента для другого либерийского политика и в ноябре 1996-го возвращается с группой израильских офицеров. Сделка срывается, израильтяне покидают страну, Кляйн остается разрабатывать алмазную шахту. В 1998 году знакомится с российским бизнесменом Игорем Клынчаговым.

Перед картинами казненных авторов в камере сьерра-леонской тюрьмы

В 2004 году выходит посвященная Кляйну книга «Острие копья — история израильского наемника». Через три года Кляйн, успевший побывать в Югославии, Ираке и дюжине других стран, оказывается за решеткой в Москве, где прямо сейчас решается вопрос о его выдаче колумбийским властям. Три человека, непосредственно связанные с этим событием, по-разному толкуют политическую историю прошедшего века, рассказывая «Большому городу» свои версии этой удивительной жизни.

Яир Галь Кляйн, арестованный:

«27 марта 2008 года. Семь месяцев со дня моего ареста.

Роман, мир тебе!

Роман, я не собираюсь скрывать ничего из того, что происходило в моей жизни. Я отвечу на все твои вопросы. Не то чтобы я считал, что не совершал в жизни ошибок или не совершал неправильных шагов. Но если бы у меня была возможность повторить жизнь заново, я бы считал, что на 95% я все сделал правильно. А теперь конкретнее о наших делах.

Рукопись Яира Галь Кляйна

Ты спрашиваешь, зачем я приехал в Россию. Я хотел познакомиться со службами безопасности и открыть здесь отделение израильской компании, занимающейся бронированием транспорта. Работа ведется на высшем технологическом уровне — сегодня в мире у нас нет соперников. Мы бронируем транспорт американских дипломатов, защищаем машины сопровождения американцев в Ираке и пограничников в Израиле. Вес нашей брони на 30% ниже, чем у конкурентов, притом что ее толщина достигает 12 мм. Цены тоже ниже мировых. Русские службы безопасности были заинтересованы — меня заверяли, что работа найдется на несколько лет вперед.

Я приехал при посредничестве Игоря Клынчагова — друга, с которым я сидел в тюрьме в Сьерра-Леоне. В свое время он был арестован только потому, что находился в контакте со мной. Мы познакомились и подружились в Африке: я хотел купить принадлежавшее его компании оборудование для добычи алмазов и ввезти его в Сьерра-Леоне, но вскоре был арестован и обвинен правительством в попытке помощи повстанцам.

Я поехал за оборудованием Игоря в Либерию, на реку, находившуюся в 7 километрах от границы со Сьерра-Леоне, и обнаружил, что в регионе концентрируются войска. Оставив оборудование, я вернулся, чтобы предупредить об увиденном министра безопасности Сьерра-Леоне. Доложил и командиру частей ECOMOG — западноафриканских миротворцев. Они передали мои слова президенту и главнокомандующему — ни тот ни другой не обратили на них никакого внимания. Через неделю восставшие перешли в наступление. В течение нескольких дней они дошли до столицы, президент и главнокомандующий бежали на британский эсминец, стоявший в 10 километрах от берега. Командующий ECOMOG вступил с повстанцами в бой, перешедший в тяжелые рукопашные столкновения на улицах города. Повстанцев удалось отбросить, и командующий передал, что хотел бы повидаться со мной. На следующий день, когда я подъехал к его воротам, меня арестовал главнокомандующий армии Сьерра-Леоне.

Я говорю: «Меня пригласил сюда офицер, который выше вас по чину и по статусу».

Он отвечает: «Это личный приказ президента».

Я спрашиваю: «Почему?»

Он отвечает, что я содействовал повстанцам.

Ничто не помогло, даже вмешательство командира ECOMOG. Я был арестован, а через несколько часов в камеру прибыл американский посол в Сьерра-Леоне. Он приехал с офицером и с камерой, чтобы запечатлеть редкого зверя.

Игорь и я просидели год — без суда. Время от времени нам меняли обвинения. В конце концов мы решились бежать. Мы находились в самой охраняемой тюрьме Африки. Бронированная дверь в комнате, бронированная дверь в коридоре, восьмиметровая стена с голыми электрическими проводами по периметру. Тем не менее мы оказались снаружи. Африканцы были ошеломлены.

Я сказал: «Смотрите, я выйду из вашей тюрьмы в любой момент, как только захочу. Или вы начнете судить нас, или мы убежим опять».

Нас судили в течение четырех месяцев, по три раза в неделю, и в конце концов признали невиновными. Я был арестован главнокомандующим, получившим крупную сумму от ЦРУ. Господь Бог существует — в тот день, когда меня оправдали, у него случился инфаркт, и он умер. Я думаю — от страха.

Тюрьма, в которой я сижу в Москве, — транзитная, «Зона 4». У меня есть только самые положительные слова по отношению к персоналу. С того момента, как я был принят, ежедневное отношение было абсолютно достойным — без высокомерия, со взаимным уважением. Вышестоящие надзорные инстанции навещают меня очень часто, появляются даже в воскресные дни, следят за происходящим. А вот еда — ниже всякой критики. Три недели я ел только хлеб, лук и чеснок, поскольку не ем трефного. Только после трех недель заключения мне открыли счет в ларьке. Сейчас, можно сказать, все в порядке — на том уровне, на каком это вообще возможно в тюрьме. Отношения между заключенными сердечные, люди помогают друг другу, и кроме одного дураковатого офицера, с которым у меня были словесные перепалки и от которого меня в конце концов отделили, у меня не было никаких претензий.

Ты спрашиваешь, почему меня забрали именно сейчас? За три месяца до ареста ко мне приезжало колумбийское телевидение. Колумбийскую армию сегодня тренирует частная израильская компания, и моя история показалась им актуальной. А вскоре меня арестовали — но не Интерпол, а российский прокурор с помощью посла Колумбии в Москве.

Яир Кляйн перед парашютным прыжком во время службы в Иорданской долине. Всего он совершил более 2000 прыжков

В Колумбии я занимался тренировкой крестьянской организации AGDEGAM — военизированной группы самообороны. Тренировки проходили при поддержке Министерства сельского хозяйства и с согласия командующего колумбийской армией, с которым я встречался лично. Занятия велись на территории армейских баз, каждая из трех групп занималась по три недели. В каждой группе — 30 человек. Тренировки включали обращение с оружием, стрельбу, передвижение по городской местности и в джунглях. Мы изучали устройство засад, переход рек, маскировку, противостояние засадам и зачистку захваченных партизанами ферм. Занимались патрулированием, движением на транспорте и вообще обеспечением безопасности. Это высокопрофессиональный курс, достаточный для того, чтобы добиться поражения партизан, которых, возможно, тренировали в ЦРУ. Высокая квалификация моих тренировок заставила их занервничать, они несли большие потери. Тогда они надавили на тех, с кем у них были связи, — прежде всего на главу секретных служб Колумбии, основной функцией которого была защита наркокартелей. Связанные с ЦРУ коммунисты занимались торговлей наркотиками с подконтрольной им территории. Яир Галь Кляйн со своим «Острием копья» им мешал, его нужно было остановить. Да, двадцать лет назад такое было возможно.

Ты пишешь, что колумбийский посол сказал тебе, что не видит разницы между террористами. Что любые организации равны перед лицом закона. Конечно, это так — только некоторые оказываются «равнее других». Люди, которых тренировал я, разоружились и предстали перед судом, а партизаны продолжают свои злодеяния. Я за разоружение, но я — за одновременное разоружение. Реальной проблемой Колумбии являются партизаны, а не те, кто сидит сейчас в тюрьме, не те, кто воевал во имя и на благо Колумбии.

Тренировка в джунглях — колумбийские бойцы, мишени и инструктор из Израиля

Вскоре после отъезда из Колумбии ко мне обратились от имени изгнанного правительства Панамы, уже годы базировавшегося в Майами. Обращение попало ко мне через высокопоставленное лицо в Израиле. Я отправился на встречу в Майами. Там был еврей, который нас познакомил, смещенный Норьегой президент и его бывший министр обороны, впоследствии работавший послом Панамы в Израиле. Президент сказал, что узурпировавший власть Норьега занимается торговлей наркотиками, является диктатором и хочет довести его страну до войны с Америкой. Я поинтересовался, чего он хочет конкретнее? Он сказал, что хочет доставить Норьегу в суд в Майами по обвинению в торговле наркотиками. Поскольку тот, по мнению американцев, является наркоторговцем номер один в мире.

Я рассуждал так: что я могу? Я могу вернуть президента к власти, могу помочь еврею, могу выступить против торговли наркотиками и могу заработать. Почему бы и нет? Я спросил — согласна ли Америка? Мне сказали — да, но об этом нельзя говорить вслух.

Я начал собирать информацию. Отправился в Панаму с людьми, раньше занимавшимися вопросами безопасности. Панама — порто-франко, так что мы там организовали торговую фирму. Попутно осуществляли встречи с людьми, так или иначе связанными с режимом. Постепенно я начинал понимать, кто стоит за правительством в изгнании и каким образом наркотики попадают в Панаму. И как они затем оказываются в США, и кто их туда доставляет. И почему я должен был в это впутаться?

Сегодня американский сенат принял закон против вмешательства, влекущего за собой падение режима. Но тогда ЦРУ, это маленькое государство внутри Америки, делало все, чтобы застопорить принятие такого закона. Через короткое время я получил распоряжение от правительства в изгнании — выйти из операции. Нет проблем, только заплатите, что мне причитается. Они сказали: сначала выйди, потом поговорим. Я ответил, что не выхожу из игры и не разговариваю, пока не получу свое. Через два дня после этой беседы по каналам правительства США я получил чек, заморозил все свои действия и прекратил подготовку. А на следующий день меня обвинили в тренировке колумбийских наркокартелей — во всех мировых газетах появился материал об израильских офицерах на службе у наркобаронов. В таком положении пойди попробуй разъяснить всему миру, кто их действительно тренирует и кто ведет с ними торговлю.

Доклад об уничтожении террористов в Иорданской долине — лейтенанта Кляйна благодарит командующий Хаим Бар-Лев

Я в цепи напряжения — США, Колумбия, Израиль. Америка обязывает Израиль судить меня, угрожает, что если меня не привлекут к суду, США прекратит предоставлять нам помощь. Подключаются газеты в Израиле и во всем мире. Я даю отчет: кто нанял меня в Панаме, кто на самом деле самый большой торговец наркотиками в мире. Я привожу факты, из которых становится ясно, откуда поступают наркотики и как ЦРУ ввозит их в Америку. На каких самолетах. Даже где находится ангар.

Через два месяца американская армия высаживается в Панаме. Тогда мне становится ясно, почему мне велели убраться. Мавр сделал свое дело, мавр может уходить. Главное молчать. Но я не замолчал.

В сенате устраивают комиссию по расследованию и меня приглашают дать показания. Я говорю: нет проблем, но со мной с самолета должны сойти четыре вооруженных человека. Таким образом я пытаюсь обезопасить себя. Когда мы вернемся в самолет, мы сдадим оружие. Они отказываются — комиссия сената сама прилетела в Тель-Авив, в офис моего адвоката, в прошлом госсоветника главы нашего правительства. В комиссии было три сенатора, два представителя служб безопасности и один человек из Международного комитета по наблюдению за перемещением вооружений. Допрос крутился вокруг моей работы в Колумбии и вмешательства в панамские дела. Услышав мою версию, они занервничали и принялись звонить по телефонам. Вскоре мой адвокат Игаль Шапиро подвозит копию чека, который я получил от правительства в изгнании. Они снова хватаются за телефоны, допрос оканчивается. Мы спрашиваем: ну так что происходит? Выясняется, что чек, который мы предъявили, был выписан Агентством по борьбе с наркотиками и подписан сенатором Абрамсом. С этого момента они полностью принимают мою версию — дело закрывается. Закрывается в Америке, но не в ЦРУ, пойманном со спущенными штанами. С тех пор я гоним.

Я был арестован в Домодедово на обратном пути в Израиль 27 августа 2007-го, за день до того, как мне исполнилось 64 года. Арестовавшие меня сказали, что Интерпол и адвокат приедут в течение часа. Это значит, что они выехали из Москвы заранее, за два часа до моего ареста. Я был допрошен на плохом английском, а записывали мои показания по-русски. Через три недели прокурор дал разрешение на присутствие моего адвоката. Все было заранее спланировано прокурором, и следователь тоже был его человеком — я говорил одно, а он записывал другое. На вопрос адвоката, зачем я подписал эти бумаги, я сказал, что мне нечего скрывать и что я не верил, что в 2007 году в России следователи работают по схемам сталинского времени. И это в России, против которой ЦРУ переправляло оружие и ракеты для талибов — оружие, убившее сотни российских солдат, сбившее больше ста российских вертолетов и самолетов и разрушившее мораль российской армии. Откуда пришли эти деньги? С тех территорий в Колумбии, где готовят наркотики!

Когда я вышел из тюрьмы в Сьерра-Леоне, это не соответствовало американским планам. Против меня было открыто дело в Колумбии — в провинции, находившейся под партизанским контролем. В тот момент герилья контролировала 20% территории Колумбии. У армии не было возможностей что-нибудь с этим сделать. Суд проходит без адвокатов, без меня, без возможности защищаться. Меня приговаривают к 12 годам тюрьмы. Службы безопасности передают дело в Интерпол. Но Интерпол — не игрушка в чьих-то руках, уж точно не американская игрушка. За два последних года я трижды был в России, дважды в Молдавии, несколько раз в Австрии, по одному разу в Бельгии и Южной Африке, дважды в Либерии, три раза на Кипре, один — в Турции и в разных других местах. Интерпол ничего не предпринимал.

Панама, 1989 год — американское вторжение началось через два месяца после завершения миссии Кляйна

Для меня выдача в Колумбию — заведомая смерть. Ты спросишь — почему смерть? Пропаганду против меня в Колумбии ведут службы безопасности, вице-президент, ЦРУ, контролирующее там все и вся, и партизаны с миллиардами долларов. Всем им нужна моя голова — для того чтобы получить ее, не нужны миллионы, не нужны даже сотни тысяч. Зарплата в Колумбии составляет $150 в месяц — любой может послать мальчика в тюрьму. Начальник тюрьмы тоже будет не прочь заработать. Можно и не доехать до тюрьмы: меня могут убить по пути и объявить это попыткой к бегству. Посмотрите в интернете отчеты по правам человека в Колумбии. Их там нет.

Боюсь ли я? Мои близкие друзья просили писателя Ханана Азрана, чтобы книгу обо мне назвали «Бесстрашный». Я был против этого названия. Страх — это инстинкт, с которым мы рождаемся, он важен для выживания. Есть только два вида людей, которые не боятся. Первый — это вруны, которые врут, что не боятся. У вторых — поражение того отдела мозга, который отвечает за выживание. Я боюсь. Когда-то я решил, что завяжу в 50 лет. Но где бы я ни оказывался, за мной следовал дьявол. Этим дьяволом было ЦРУ. Я борюсь со страхом, умею его побеждать. И я верю, что с помощью Господа я в конце концов смогу победить и дьявола.

Я не знаком с русским бизнесменом Бутом, о котором ты спрашиваешь. Но проверь — не связано ли и это с ЦРУ? Не существует мирового движения оружия, которое не отслеживалось бы американскими спутниками. Когда завозят оружие, ящики с боеприпасами не сбрасывают с парашютов неизвестно куда. Оно прибывает в официальные порты. Готовятся поддельные «сертификаты окончательного пользователя», по которым оружие перемещается по миру. Отчеты идут в США, но все это стоит денег. И вот они ищут фраера, дежурного фраера, которым в этом случае мог быть и Бут. То же самое можно сказать о моей истории: иди объясни потом, кто был заказчиком и кто — покупателем.

Из-за моей войны с ЦРУ я живу взятым взаймы временем. Мой арест в России и невмешательство МИДа Израиля — это снова противостояние одиночки и государства. Что происходит в связи с моим делом дома? Я не вмешиваюсь — но есть передачи на телевидении, статьи в газетах, выступления друзей. Пикеты, перекрывание улиц. Перекрыли дорогу даже русскому министру иностранных дел — он не смог выйти из Hilton, у него требовали объяснений по поводу моего дела. Министр ответил, что вопрос не к нему — что надо спрашивать у министра юстиции. Наша министр иностранных дел сбежала от преследовавших ее журналистов. Я думаю — все дело в том, что Израиль отказывается выдать России ее олигархов. Если Израиль начнет переговоры, сразу возникнет эта проблема. А так проблемы нет — пусть лучше Яир отправляется в Колумбию. Это правительство отправило страну воевать в Ливане, чтобы освободить двух пленников. Потом помешало армии воевать. Потом ушло из Ливана, не получив пленных. Были демонстрации, пикеты у кнессета. Но правительство до сих пор у власти. Поменять его можно только на выборах — то есть ни один человек, ни тысяча человек не могут победить систему. Ты спрашиваешь, считал ли я себя одиночкой, способным менять режимы. Когда-то я думал, что это так. Сегодня я обвиняем именно из-за веры в подобную возможность. Одиночка может воевать только с ветряными мельницами. Да и то ему понадобится помощник на осле.

Я был арестован в Домодедово по пути в Израиль. Это была заранее подготовленная и спланированная засада: у посла уже была готовая просьба о задержании, следователи обвинения, а не Интерпол, поджидали меня в аэропорту. Почему нельзя было арестовать меня при въезде? Почему я был допрошен по-английски, а протокол написан по-русски, притом что мой язык — иврит? Почему не разрешали звонить адвокату? Почему израильский консул смог увидеться со мной только через три дня? Почему я не был сопровожден в суд для рассмотрения решения об аресте? Почему, почему, почему… В Израиле есть детская песня с такими словами, веселая песенка. Но в моем случае песня эта не веселая, а очень грустная.

Почему именно со мной все время происходят все эти истории? Я обещаю тебе, Роман, что если ты будешь продолжать просиживать штаны у письменного стола, не выходя из дома, — с тобой этого не случится.

Неужели консул и обвинение не знают, что не только я занимался подготовкой самообороны в Колумбии? А что, ответственный обвинитель в России не слышал, что в Колумбии нет прав человека? Обвинитель сказал в суде, что Колумбия обещала оберегать меня! Кто конкретно обещал это? У кого достанет на это власти? У США или партизанов из FARC? Господин прокурор, если это пообещают они, это действительно будет обещанием! После всех вопросов прошу тебя, Грузов, спроси обвинителя — уверен ли он, что руки обвинения чисты? Если это так, то я ничего не понимаю».

В Колумбии — с обезьянкой, выращенной в тренировочном лагере

Игорь Клынчагов, друг Яира Кляйна:

«Я знаю про Яира все — мы знакомы 17 лет. Он был в Колумбии всего два месяца, шестьдесят дней. Что он мог успеть сделать за шестьдесят дней? После Колумбии Яир тренировал людей еще в десятке стран. Даже Панама не предъявила претензий, хотя там у него было 500 человек. В Колумбии шла война за контроль над перевозками кокаина в США. Чем эта война закончилась? Все, кто попал в руки США, погибли. Кто разбился на самолете, кого застрелили в Майами — все испарились.

Я оказался в Сьерра-Леоне, когда там еще работала программа СССР на установление тесного взаимодействия со странами третьего мира. Сьерра-Леоне — одна из богатейших стран Африки, бриллиант. В мою функцию входило сохранять хорошие отношения с правительством и с повстанцами — чтобы наших геологов не стреляли. В процессе работы появляются личные взаимоотношения: начинаешь понимать, что правительство кое-где — дерьмо, а повстанцы — нормальные люди. У власти стояла так называемая военная хунта. Хунта была справедливая — молодые офицеры, высшее звание — майор. В 1997-м произошел переворот. Повстанцы RUF объединились с правительством, подписали договор о совместных действиях. Я их знал — всех, кого показывают в лживом фильме «Кровавый алмаз», всех знал. Очень мужественные люди были — я их видел в бою.

В стране оставались русские военные специалисты, обслуживавшие нашу технику. Правительство и люди это очень высоко ценили. Но в конце 1998 года ООН разворачивает военные действия против государства: началось вторжение войск ECOMOG, порядка 15 000 нигерийцев с военными кораблями, с самолетами. Им помогали англичане, подогнавшие эсминец. С нашей стороны на этот момент — порядка 1 500 человек и вертолет с закончившимися боеприпасами. Жуть что было. Просто жуть. Я ехал по главной улице — она вся была заставлена кольями с отрубленными головами. Руки-ноги отрубали, трупы сбрасывали в водостоки, воняло. Я все это видел. Яир в это время был в Либерии.

Спецкоманда «Кароб» — старший сержант Овади, командир отделения Кляйн, лейтенант Хута

Потом он вернулся в Сьерра-Леоне, потому что алмазы там намного лучше. Крупнее, красивее. Подписывал договоры, пытался создать мощное предприятие. Я подал идею, как прекратить междоусобицу. Нужно было вывести нигерийцев, привести объединенные ооновские войска, которые не раздражали бы население страны. А контроль над перевозками Красного Креста и прочее — поручить российскому контингенту. До этого мы воевали на стороне Сьерра-Леоне, к нам великолепно относились и армия, и повстанцы. Яир пишет предложение — требуются четыре вертолета, русские. Под предлогом рассмотрения этого документа они приглашают его к себе и арестовывают.

Я остался на вилле и дома узнал, что Яира обвиняют в ночной атаке на город. Ко мне прилетают, говорят: Яира задержали, сейчас, когда будут перевозить, — расстреляют. Сложно объяснить: это в Москве легко перемещаться, а тут мне приходится прорываться через два квартала, всюду стреляют. Я — белый, а белых осталось человек пять или шесть, и вот я прорываюсь к одному знакомому американцу. Цэрэушнику, будем так говорить. Там все друг с другом сотрудничали. Будешь сотрудничать — не выжить иначе. Он говорит: надо подать бумагу непосредственно на командующего, чтобы она прошла через их регистрацию. Тогда он будет официально задержан, тогда они уже не смогут ничего сделать. Бумагу мне напечатал — у нас не было компьютера. Беру бумагу, тащим ее через весь город в Генштаб. С этого момента Яир считался военнопленным. А меня забрали, сбежать я не успел: надо было кое-что спрятать. Пока все запрятал — дом окружили и меня взяли.

Держали нас вместе — два месяца в клетке, плечом к плечу. Кого-то выводят каждый день, расстреливают — через решетку видно. Вместо параши — маленькое ведерко. Если кто-то умер — на нем можно посидеть. Совсем другие мерила — взгляды на жизнь, на смерть, на отношения. Другой мир.

Яир — лучший в мире специалист в области малых операций. Наполеон антитеррора. Профессионал. И лучший друг, который никогда не предаст. Меня там хотели оставить: я был замешан в военных действиях, они доказали, что я летал на вертолете. А Яир отказался без меня уезжать — говорит, не уеду. Два месяца за меня сидел: знал, что меня хлопнут сразу, если он уедет. За него хлопотал израильский посол. А наши прижали хвост. Теперь, когда Яира выдадут — его убьют. Человек приехал в Россию бронировать автомобили — приехал помочь. Если мы отдадим его — все спецслужбы мира скажут, что с нами работать нельзя. И мы останемся одни. Потому что предатели. И все скажут про нас — козлы!»

Диего Хосе Тобон Эчеверри, посол Колумбии в России:

«Так получилось, что в 60-е годы в Колумбии многие молодые люди приняли решение взять в руки оружие и последовать примеру кубинской революции, идеям Кастро и Че Гевары. Многие из них происходили из университетской среды, но рекрутировали они бедных, необразованных крестьян. В такой стране, как Колумбия, легко было найти людей, согласных прислушиваться к подобным лозунгам. По некоторым подсчетам, FARC — Революционные вооруженные силы Колумбии — составляли около 20 000 человек. Начав как коммунистические партизаны, они вскоре превратились в похитителей людей, в международных игроков наркомафии. В 80-е и в начале 90-х Колумбия стала жертвой наркокартелей. Кокаиновые дилеры вроде Родригеса Гачи криминализировали страну, пытались достичь власти в деревнях и маленьких городах. Часть преступников вошла в контакт с бывшим полковником израильской армии Яиром Кляйном.

Мистер Яир Кляйн прибыл в Колумбию и тренировал частную армию в областях возле реки Магдалены — учил их всему, что знает офицер высокого ранга в высокопрофессиональной израильской армии. Он знал стратегии террористов, знал, как обращаться со специальным оборудованием, с бомбами. Знал он, и как взрывают машины. Группы самозащиты вроде той, что тренировал Кляйн, — так называемые paramilitaries — стали предоставлять свои услуги тем, кого называли борцами с партизанами, борцами с левой колумбийской герильей. Местные политики, чье сотрудничество с подобными группами было доказано, сегодня находятся в тюрьмах.

Наградной узи, полученный Кляйном после операций в Иорданской долине и бой за Суэц

Мы гоняемся за всеми нарушителями закона — преступления не могут твориться под флагом революции или контрреволюции. Нет плохих или хороших преступников, правых или левых — для нас все преступники равны. Страдали от этих действий все равно мирные граждане — бедные люди, мелкие землевладельцы. Когда были найдены доказательства деятельности Кляйна, суд приговорил его к тюремному заключению, которое он должен отбывать в Колумбии. Преступление было совершено в 1988—1989 годах, осуждение произошло в 2000-м. Наказание было определено вовремя, решение нижестоящего суда автоматически пошло в трибунал, который постановил, что все процедуры в отношении обвиняемых (Кляйн не был единственным) проведены правильно. Первоначальное наказание составляло 13,5 лет. Верховный суд признал, что три года можно снять. Так что мистер Яир Кляйн должен отсидеть приблизительно 10,5 лет.

Мы знали, что он много путешествовал в Африке, Европе, Штатах и России. Мы следили за ним — и в конце концов поймали. Мы очень рады, что это произошло с помощью русских властей.

Генеральная прокуратура должна была определить, соответствует ли колумбийский запрос об экстрадиции уголовному и конституционному закону России, и убедилась, что запрос соответствует всем международным правилам. Уточнив, что Колумбия гарантирует жизнь и хорошее обращение всем заключенным, Генпрокуратура одобрила решение о высылке. Мистер Кляйн и его адвокаты представили письменную апелляцию, которая была отклонена московским судом 11 марта. В ближайшее время мы ждем решения Верховного суда России. Колумбия уверена, что процесс в конце концов решится в пользу лучших интересов Колумбии и мирового сообщества, а мистер Кляйн отправится в тюрьму отбывать свое наказание за то, в чем он повинен.

Страна стала безопасной, но для Яира Кляйна новый рекламный лозунг на туристической брошюре звучит по меньшей мере угрожающе

В течение последних 5 лет сама Колумбия выдала около 500 человек в США. Некоторые были экстрадированы в Испанию, Италию, Мексику, Бразилию — на суд или на отбывание наказаний. Мы следуем общим правилам экстрадиции, принятым в ООН.

Я исключаю, что Верховный суд найдет какие бы то ни было ошибки и не поддержит решений предыдущих судов. У Колумбии — чистая, независимая система судопроизводства. Наша страна — не только четвертая экономика в Латинской Америке, но и стариннейшая демократия в регионе. Кляйн — не звезда, мы разыскиваем по миру больше трехсот человек. В самой стране арестованы почти 6 000, не меньше 3 000 погибли в боях — партизаны несут значительный урон. Кляйн такой не один — но это только доказывает, что преступления не оправдывают себя. Благодаря поддержке граждан в сельской местности и в городах сегодня мы очень близки к тому, чтобы выиграть войну с FARC только силами правительства — они загнаны в джунгли, в ближайшее время Колумбия окончательно станет мирной страной. Мы ведем переговоры с некоторыми группировками и очень близки к заключению соглашения. Наши города уже безопасны — Богота, Медельин или Картахена хороши так же, как любые другие города мира».