Министр промышленности и энергетики Виктор Христенко - один из тех российских чиновников, чья роль в подготовке саммита G8 была ключевой.

Не секрет, что одна из целей, которую ставит Россия, в том числе на этом мероприятии - поиск оптимального позиционирования своих производителей на мировом рынке, производителей не только сырьевых, но и технологичных. О том, чего может достичь Россия и как обстоят дела на самых напряженных участках нашего взаимодействия с западными странами, министр рассказал "Российской газете" непосредственно перед саммитом.

Российская газета | Каковы практические выгоды, которые извлечет экономика России от председательства страны в G8? Идет ли речь только о политическом позиционировании или председательство поможет нашим производителям получить за рубежом новые контракты, защитит их на тендерах от давления конкурентов, поможет нашим энергетикам исполнить свои "экспансионистские" планы?

Виктор Христенко | Предлагаемая нами для обсуждения в формате "восьмерки" тема глобальной энергетической безопасности - это в том числе и развитие экологической темы, обсуждавшейся на прошлогоднем саммите в Великобритании. Такая логическая цепочка говорит о всевозрастающем значении энергетики в современном мире. Социально-экономическое развитие стран во многом определяется развитием энергетического сектора. В последнее время мы наблюдаем достаточно бурный поток политических событий вокруг ближневосточной нефти и иракской проблемы, атомной энергии и иранской проблемы.

Понятно, что этот поток несет в себе угрозы и вызовы не только для надежного энергоснабжения. Также очевидно, что на такого типа вызовы можно найти только совместные ответы.

Есть целый ряд более частных сюжетов, связанных, например, с транзитными территориями, с теми рисками, которые возникают при транспортировке энергоресурсов. В этой области мы приобрели внешне противоречивый, но, безусловно, уникальный опыт. С одной стороны, наша страна является крупнейшим производителем и экспортером энергетических ресурсов. Одновременно мы являемся крупнейшим потребителем этих самых ресурсов. И с другой стороны, Россия - одна из самых масштабных транзитных территорий. И мы очень хорошо понимаем роль и значение всех аспектов, которые в совокупности и составляют основу глобальной энергетической безопасности.

Думаю, что мерить успех саммита уровня "большой восьмерки" количеством пролоббированных контрактов или тендеров - не совсем корректно. На мероприятиях такого уровня решаются вопросы формирования мировой энергетической архитектуры. Синхронизация национальных подходов к энергетической политике минимизирует политические риски и тем самым вносит больше определенности в деловое пространство, где впоследствии заключаются и реализуются бизнес-контракты.

РГ | Видите ли вы опасность нового витка в украинском газовом деле в свете последних заявлений Юлии Тимошенко? Считаете ли вы, что ЕС, исходя из соображений своей безопасности, займет на этот раз более жесткую позицию к Украине, или он будет, как прежде, валить все на "Газпром"?

Христенко | Ситуация прошедшей зимы - это подтверждение того, что даже в критических условиях, в условиях экстремально низких даже для России температур, мы выполняли свои обязательства. Наш принцип, который мы исповедуем уже более трех десятилетий, - контракты должны выполняться, несмотря на смену режимов, партий и правительств.

Монополизм в любом проявлении, в том числе транзитном, несет в себе определенные последствия и риски. Ситуация, которую мы наблюдали прошедшей зимой, характеризует транзитные риски как наиболее непредсказуемые. Мы со своей стороны предпринимали и будем предпринимать максимальные усилия для минимизации этих рисков, но, как показала практика, усилия должны быть консолидированы и должно быть полное взаимопонимание в этом вопросе. Следует отметить, что мои коллеги, министры энергетики крупнейших стран (я говорю и о развитых, и о развивающихся странах мира) поддерживают и разделяют стремление России минимизировать влияние транзитного монополизма. В связи с этим в практической плоскости можно привести в качестве примеров новые трубопроводные проекты, крупнейший из которых - Северо-Европейский газопровод. Их реализация позволит значительно снизить те риски, о которых я говорил. Сами по себе они - ничуть не хуже тех проектов, которые разные силы предполагали реализовывать, как говорится, в обход России. Просто мы, видимо, предлагали партнерам более интересные и выгодные для них условия. При этом, если посмотреть на объемы новых проектов, то это дополнение, а не альтернатива существующим маршрутам. Правда, техническое состояние газотранспортной системы в ряде стран-транзитеров уже давно говорит о необходимости ее модернизации.

РГ | Считаете ли вы оправданным стремление "Газпрома" к получению контроля над розничными сетями в ЕС? Разделяете ли вы опасения аналитиков, которые говорят, что "Газпром" не получит выгод, потому что не сможет эффективно работать с розничными потребителями как в силу своего "иностранного" происхождения, так и в силу многочисленных препятствий, которые ему будет чинить антимонопольное ведомство ЕС? Как вы оцениваете позицию ЕС, препятствующую реализации этих планов?

Христенко | Наши европейские партнеры регулярно заявляют, что в рамках установленных правил конкуренции Европейский союз не намерен применять какие-либо дискриминационные меры ни к "Газпрому", ни к другим российским компаниям, реализующим инвестиционные проекты в странах ЕС.

Что касается участия в распределительных сетях. На встрече министров энергетики стран "Группы восьми" в марте этого года в Москве неоднократно звучал тезис о взаимном проникновении во все звенья энергетической цепочки. Этот тезис связан с необходимостью устранения дисбаланса в распределении рисков, потому что концентрация всех рисков на стороне поставщика в конечном счете не способствует безопасности поставок. Важную роль в разделении рисков призвано сыграть взаимное участие в активах между энергетическими компаниями. В частности, мы уже работаем с нашими немецкими и итальянскими партнерами и открыты для энергетических компаний других стран.

РГ | Является ли жесткая позиция РФ по Энергетической хартии окончательной? Нет ли у вас опасений, что Россия просто-напросто потеряет возможность влиять на ситуацию в энергетическом диалоге изнутри, став "страной-изгоем"?

Христенко | Наша позиция - не жесткая, наша позиция - прагматическая. Россия подписала хартию еще в 1994 году. На тот момент было оговорено, что ключевые моменты, необходимые для ратификации и применения хартии, включая протокол по транзиту, должны быть доработаны и досогласованы. И только весь пакет документов должен составить реальную правовую основу для создания системы минимизации рисков в энергетической сфере. К сожалению, до сих пор этого не произошло. Мы ведем постоянные консультации и переговоры по этому поводу, но до достижения согласованных позиций пока, к сожалению, далеко. Хартия имеет смысл, если она выгодна всем странам-участницам. Мы понимаем, что документ должен учитывать и наши интересы, и интересы наших партнеров - других производителей, потребителей и транзитеров. И только в этом случае, если мы нашли такой консенсус, документ будет жить. Напомню, что среди стран - членов "группы восьми" две страны не имеют к Энергетической хартии никакого отношения - это Соединенные Штаты и Канада. А роль этих стран в формировании новой мировой энергетической архитектуры трудно недооценить!

Помимо формата таких многосторонних соглашений, как хартия, никто не отменял формата двустороннего диалога. Убежден, что двусторонние отношения, в том числе со странами - членами Европейского союза, представляют на сегодняшний день ценность не только для нас. Многие завоевания, которые есть в наших отношениях с Европой в сфере энергетики, - это продукт двусторонних договоренностей, и противопоставлять их какими-то другим форматам контрпродуктивно.

РГ | Не считаете ли вы, что для разработки новых сложных месторождений логичнее было бы не давать новые налоговые льготы добытчикам, а активнее привлекать иностранцев на выгодных для нас условиях? Как в этой связи вы оцениваете эволюцию законодательства о недрах, которое движется в сторону все большей жесткости к иностранцам?

Христенко | Полагаю, что нет смысла противопоставлять меры налогового стимулирования и привлечение иностранных партнеров к проектам освоения. В части налоговых мер планируется введение дифференцированного налога на добычу полезных ископаемых для новых месторождений. Эти поправки одобрены правительством и переданы на утверждение в Госдуму. Изменения в законодательстве позволят с 1 января 2007 года создать преференциальный режим по освоению новых нефтяных провинций. Это будет касаться прежде всего Восточной Сибири, Севера и северного морского шельфа. Смысл преференций - в создании налоговых каникул на старте разведки и разработки месторождений. Другого рода дополнительные новации будут касаться разработки старых выработанных месторождений, многие из которых уже не привлекают инвесторов. В первую очередь мы предполагаем существенно повысить стимул для добычи нефти в традиционных нефтяных провинциях и для выхода на новые провинции.

Что касается участия иностранцев, то у нас уже реализуется целый ряд успешных международных проектов. В сахалинских проектах участвуют компании из США, Великобритании, Индии, Японии. Готовится к реализации Штокмановский проект, который также будет международным. Наши нефтяные компании, независимо от формы собственности, активно и успешно сотрудничают с международными партнерами.

Законодательство о недрах готовят наши коллеги из минприроды, но я не считаю, что речь идет о каких-либо дискриминационных мерах. Более важным я считаю создание понятной и прозрачной системы участия иностранцев в стратегических секторах российской экономики. В этом смысле любое государство должно найти разумный баланс между соображениями национальной безопасности и созданием благоприятного инвестиционного климата. В разрабатываемом нами законе заложены два несложных принципа. Первое - мы ничего не запрещаем, а только даем разрешение на сделки с определенными активами. Второе - мы обозначаем критерии этого разрешения. Для себя мы обозначили эту модель как "ограничение ограничений". Надеюсь, инвесторы оценят эти усилия по достоинству.

РГ | Ваша позиция по ситуации со слиянием "Северстали" и Arcelor известна. Что бы вы могли ответить аналитикам, которые не видят тут никакого "заговора" против российской экономики, а говорят, что индусы просто предложили лучшие условия, и "Северстали" помешал к тому же не слишком хороший имидж российской экономики в целом?

Христенко | В любом случае это не было позицией, направленной против слияния "Миттал Стил" и "Арселора" как такового. Как говорится, "вскрытие покажет". По поводу "русофобии": просто нет ни времени, ни места, ни желания заново воспроизвести те "веские" аргументы, которые неоднократно озвучивались в западной аудитории в связи с поиском подоплеки предполагавшегося альянса "Арселора" и "Северстали". В целом ряде кочующих высказываний содержался не столько экономический анализ предложений наших металлургов, сколько набор политических штампов и, действительно, фобий в отношении страны-происхождения.

Что касается реального образа российской экономики. Вы знаете, о нем можно судить по настроению иностранных инвесторов - то есть тех людей, которые реально голосуют деньгами и приходят работать в нашу страну. Так вот, эти люди оценивают российскую экономику весьма неплохо. В автомобильной промышленности мы видим приход мировых автоконцернов, ТЭК традиционно является сферой многих интересных совместных проектов.

Я бы подчеркнул, что инвестиционный процесс - это улица с двусторонним движением. Если мы создаем достаточно комфортные условия для работы зарубежных компаний у нас, мы вправе ожидать встречного движения и от наших партнеров.

РГ | В какой стадии находится разработка системы поддержки высокотехнологичного экспорта, включая строительство инфраструктурных объектов за рубежом?

Христенко | Мы с коллегами из минэкономразвития и минфина активно работаем в этом направлении. На сегодня из федерального бюджета российским экспортерам промышленной продукции возмещается часть затрат на уплату процентов по кредитам, полученным в российских кредитных организациях. У нас есть определенное понимание, как совершенствовать эту процедуру и ряд других. Государство и впредь будет оказывать разнообразное содействие нашим компаниям, которые традиционно активно присутствуют на внешних рынках.