"Yтро": Осман Даутович, что сейчас представляет собой российский рынок алкоголя? Какие сектора лидируют?

Осман Парагульгов: Официальное производство водки и ликероводочных изделий в последние годы стабилизировалось на уровне 132-135 млн дал, продажа на уровне 220 млн дал (по данным Госстата). Столь очевидная разница, по общему мнению, достигается за счет нелегального производства, которое в целом по стране находится на уровне 40% (в отдельных регионах цифры разнятся). На долю импорта приходится всего около 10 млн дал – не такой большой процент, но растущий, особенно из Украины.

Кроме водки, производится около 34 млн дал отечественных тихих вин и около 10 млн дал шампанского, порядка 40 млн дал слабоалкогольных напитков, где-то 860 млн дал пива и около 4 млн дал коньяка и бренди. Что касается импорта, в этом году вин впервые было ввезено больше, чем произведено, – 38 млн декалитров. И импорт будет нарастать. Мы обречены ввозить вина и виноматериалы, поскольку возможности собственного виноградарства покрывают потребности страны в вине где-то на 10%, и это наш максимум. А раз мы обречены на импорт, надо думать о том, как грамотно его построить: смотреть структуру, отслеживать вопросы качества, отсеивать фальсификаты и контрафакты и выстраивать грамотную политику, а не запрещать и сокращать.

"Y": А какие тенденции прослеживаются в потреблении спиртных напитков?

О.П.: Поскольку производство водки у нас стабилизировалось, ее потребление тоже стабилизировалось. А вот потребление вина растет. Если в 1984 г. в России выпивалось порядка 1,7 л на человека, то сейчас мы достигли уровня 5-6 л на человека. И эта цифра будет увеличиваться.

"Y": А с чем был связан спад в потреблении? Судя по вашим словам, был период, когда вино у нас вообще практически не пили?

О.П.: Этот спад был связан с известными мерами по борьбе с пьянством и алкоголизмом, которые начали приниматься в 1985 году. Тогда была подорвана основа виноделия, резко сократились виноградники, производство вина. А потом, после развала Союза, развалились хозяйства, произошла приватизация, не оказалось денег на восстановление виноградарства, устарело оборудование. Теперь же, когда монополия на внешнюю торговлю ликвидирована и появилась возможность импортировать вина из различных стран, наши вина стали неконкурентоспособными. А уж при вступлении России в ВТО наши виноградарские хозяйства, особенно в укрывной зоне (Ростовская область, часть Чечни, Кабарда, часть Ставрополья), попросту не выживут.

"Y": Что значит "укрывная зона"?

О.П.: Регионы с не очень благоприятным для виноградарства климатом. Там виноградные лозы на зиму пригибают к земле и засыпают землей, чтобы они не замерзли, а весной откапывают, но при этом происходит травмирование лозы, что отражается на качестве. Кроме того, часть урожая замерзает. Поэтому укрывное виноделие и в советские времена было затратным. А в нынешних условиях оно абсолютно неоправданно.

"Y": Стоит ли тогда в России вообще развивать виноградарство?

О.П.: Виноградарство в тех зонах, которые традиционно были благоприятны для производства качественного винограда и где получаемый продукт будет конкурентоспособным по экономическим показателям, безусловно, развивать стоит. Так, мы можем получать в Краснодарском крае вина ничем не хуже, чем в Европе. Стоит развивать производство шампанских виноматериалов. Безусловно, надо производить реконструкцию многих российских виноградников, но ставить крест на нашем виноградарстве нельзя.

"Y": В идеале, на ваш взгляд, каким должно быть соотношение российского и импортного вина?

О.П.: Как я уже говорил, возможности российской виноградарства покрывают примерно 10%, остальные 90% – импорт. Это нормально, и мы от этого никуда не денемся. Пытаться захватить большую долю бесполезно, потому что экономически это неоправданно: цена получится высокой, а качество – низким. Лучше на других землях развивать животноводство, растениеводство, которые будут давать конкурентоспособную продукцию.

"Y": Давайте перейдем к насущным проблемам отрасли. Какова сейчас ситуация со специальными федеральными марками, все ли российские заводы успели их получить?

О.П.: Марки получить можно, если заводы готовы предъявить весь пакет необходимых для этого документов. Вопросы возникают, например, с нанесением этих марок. Раньше они наносились на горлышки бутылок и служили пломбой, а теперь марки нужно клеить на ровную поверхность, чтобы штрих-код не деформировался. Это требует замены специального оборудования, что выливается в дополнительные расходы, весьма ощутимые для заводского бюджета.

Кроме того, появляется проблема повторного использования тары с уже отштрихкодированной маркой. Я был в конце марта в Санкт-Петербурге, где меня проинформировали о том, что начат сбор неповрежденной пустой посуды с федеральной специальной маркой. Что это означает? Во-первых, возможность нелегального производства. Во-вторых, это явный контрафакт. И, в-третьих, сами понимаете, в данной ситуации получается, что даже наличие федеральной специальной марки не гарантирует качества продукции. Эта же проблема угрожает и импортному алкоголю.

"Y": То есть, получилось, что собирались путем нововведений бороться с нелегальной продукцией, а вышло наоборот?

О.П.: А мы же предупреждали, что так будет. На что нам ответили: посмотрим, когда будет, тогда будем думать, что делать. Но, возвращаясь к предыдущему вопросу, в общем и целом для отечественных производителей проблема почти исчерпана: марки есть, Единая государственная автоматизированная информационная система (ЕГАИС) заработала.

"Y": А в чем заключается эта система?

О.П.: ЕГАИС – это государственный информационный ресурс, по сути, база данных, собственником которой является государство, а вести ее будет Федеральная налоговая служба. Смысл этой системы заключается в том, чтобы учесть все легальное производство, импорт и оборот алкогольной продукции. Для этого на федеральных специальных и акцизных марках наносится штрих-код, в котором указывается наименование производителя, какая это продукция, ее объем, содержание спирта, сертификат соответствия. Для импортных товаров указывается также страна-производитель, импортер и т.д. На российских заводах и таможнях, где обрабатывается алкогольный импорт, ставятся счетчики, показания с которых снимаются автоматически и передаются в эту систему. При отгрузке продукции оптовикам в документах указывается, с какими марками и с каким номерами она отгружается.

Но, должен сказать, в такой форме, которая есть сейчас, ЕГАИС не решает поставленных задач. Во-первых, пока в эту систему не включена розница. Поэтому учитываться будет только то, что произвели и ввезли, а где, кто, сколько продал – неизвестно. Так что точно оценить оборот алкоголя все равно будет невозможно. Но даже после включения розницы эта система никак не повлияет на нелегальных производителей и торговцев, потому что она их не охватывает. Все наши законы, все новаторства, в том числе ЕГАИС, направлены на то, чтобы взять под контроль легальное производство. Но что при этом мешает нелегалу продавать свою продукцию по той же схеме, по которой он ее сейчас продает – с черного хода магазина, минуя кассовый аппарат?

"Y": Иными словами, декларируя борьбу с нелегалами, государство на практике дает им еще больше преимуществ перед легальными производителями. Ведь последние обязаны ставить все эти счетчики, менять оборудование, т.е. нести дополнительные затраты, в то время как у нелегалов все останется, как есть?

О.П.: Совершенно верно. А что можно сделать для того, чтобы реально уменьшить количество нелегального алкоголя? Вот, например, предлагают ввести госмонополию на оборот спирта. Я на это отвечаю: чтобы произвести нелегальную продукцию, спирт всегда найдется – не в России, так за ее пределами. Даже если у нас всех нелегальных производителей спирта милиция переловит и пересажает, он пойдет из-за границы. Так что важно другое: невозможность продать нелегальную продукцию – вот над чем надо задуматься. А для этого надо искать экономические рычаги. Те же акцизы от производства алкогольной продукции сегодня перераспределяются в регионах. Но при этом не существует механизма, который бы учитывал все легальное производство и продажу. А вот если после того, как в полную силу, с включением розницы, заработает ЕГАИС, и акцизы начнут распределять из федерального бюджета строго пропорционально легально проданной продукции, региональным властям придется задуматься. Потому что возможность занести в магазин контрафакт через черный ход всегда останется, но если продажа будет идти таким образом, местное самоуправление не получит акцизов, в бюджете образуется дыра, платить зарплаты учителям, врачам и т.д. станет нечем. И возникнет вопрос: почему потребление алкоголя в регионе явно превышает размер акцизных сборов?

Понятно, что страна у нас большая, в один раз со всеми проблемами не справишься. Но надо же было сначала продумать закон, обсудить его со всеми участниками рынка, подготовить соответствующие постановления правительства и потом в комплексе их принять. А у нас – как всегда: сначала делаем, потом думаем.

"Y": Когда заводы стояли, народ пугали предстоящим дефицитом алкогольной продукции. Сейчас эта тема уже не актуальна?

О.П.: Наши расчеты показывают, что в апреле дефицит водки будет примерно 20%. Но, может быть, на полках магазинов это не будет ощущаться – нелегальный товар покроет. А вот что касается импортных напитков, здесь ситуация еще более сложная. Дело в том, что новые акцизные марки для такой продукции уже есть, но импортеры не спешат их покупать, поскольку еще не работает в полной мере ЕГАИС для данного сегмента рынка. Там есть свои тонкости, свой программный продукт, и в целом эта система заработает не раньше конца апреля. Кроме того, по новому закону расширился перечень сведений, которые должны присутствовать на акцизной марке. Но на ней просто нет места для всей этой информации. Поэтому приняли решение наносить ее в виде символов. А значит, требуется составить специальный справочник и занести все эти данные в ЕГАИС. По нашим оценкам, весь процесс переноса информации в систему займет порядка месяца. Приблизительно в конце апреля импортеры получат отшрихкодированные марки. На их отправку производителям, наклеивание и доставку продукции в Россию уйдет еще 2-2,5 месяца. Соответственно, в мае-июне импорта не будет вообще, в июле начнут поступать первые партии, и в лучшем случае, к концу лета ситуация более или менее стабилизируется. А до тех пор возможен дефицит. И пустота, опять же, будет заполняться отечественным суррогатом.

"Y": Наверное, это отразится и на росте цен?

О.П.: Безусловно. Но я надеюсь, что поправки в законопроект, продлевающие допустимые сроки реализации продукции со старыми акцизными марками, все таки примут, и сроки реализации продлят.

"Y": Мы говорили о том, что Россия – не виноградарская держава. Но есть мнение, что возникшая проблема с импортом может помочь российским производителям вина встать на ноги и занять свою нишу на рынке. На ваш взгляд, сумеет ли российский производитель воспользоваться ситуацией?

О.П.: Нет, этим могут воспользоваться только фальсификаторы. Дело в том, что сезон, с этой точки зрения, выбран крайне неудачно. Те, кто производит вина, уже выработали свои виноматериалы, нового сырья у них нет, к сожалению, поэтому произвести больше вина они физически уже не смогут. А вот фальсификаторы сырье найдут, ведь они используют для этих целей, что называется, подручные средства: хлеб, сахар, ароматизаторы, красители.

"Y": А можете ли вы хотя бы приблизительно оценить, какой ущерб причинен отрасли в целом всей этой ситуацией?

О.П.: Два месяца простояли наши производители. Если учесть, что поступления акцизов от алкогольной продукции ежегодно составляют примерно 60 млрд рублей, в этом году российский бюджет уже потерял 10 миллиардов. А акцизы в общих налогах, которые платят производители алкогольной продукции, составляют примерно 70%. Значит, добавим еще 30% – и получится 12-13 млрд рублей. Это потери только от недополучения налогов. Потери предприятий пока трудно оценить, потому что нужно знать статистику. Предприятия начнут подсчитывать убытки, когда окончательно закончатся все эти беды с простоями. А сейчас им не до того, им просто нужно выживать.