Россия будет настаивать, чтобы все иранские программы были поставлены под контроль МАГАТЭ, заявил вчера под занавес саммита «большой восьмерки» в Эвиане Владимир Путин. Вслед — на Западе и в России — раздались комментарии, толкующие его мысль прямо противоположным образом. От «Россия сдала Иран под давлением США» до «он не сказал в принципе ничего нового». Более всего заинтриговала «утечка» с обеда глав «восьмерки»: мол, президент России обещал прекратить ядерное сотрудничество с Ираном, пока тот не согласится на ужесточение контроля за своими ядерными программами со стороны МАГАТЭ. В России кое-кого, судя по реакции причастных к иранским контрактам, эвианские новости застали врасплох. Пунктик номер восемь Сенсация насчет обещания Путина появилась вечером в понедельник со ссылкой на источники в Евросоюзе. Якобы он сказал такое за ужином лидеров «восьмерки». Вчера с утра высокопоставленные источники в российской делегации поспешили с коррективами: «Сотрудничество с Ираном осуществляется исключительно в мирной области в точном соответствии с Договором о нераспространении ядерного оружия (ДНЯО). Но озабоченности нужно снять до 16 июня — даты заседания совета управляющих МАГАТЭ». Затем коррективы внес сам Владимир Путин. Если его слова можно назвать коррективами. Скорее, он подтвердил правоту «источников», но лишь в более обтекаемой манере. Начал с напоминания: «Проблема нераспространения — одна из главных проблем XXI века, для решения которой все должны объединиться». Фразу о том, на чем Россия будет «настаивать» в разговоре с иранцами, обрамил ободряющими Иран фразами про то, что «Иран — наш сосед. Мы с ним сотрудничали и будем сотрудничать». Счел нужным заявить: «Мы категорически против того, чтобы вытаскивались какие-то проблемы, которые могли бы быть использованы для недобросовестной конкуренции, в том числе на иранском рынке», — с намеком на то, что если вместо выдавленных со строящейся в Бушере АЭС российских специалистов туда придут немецкие (которые проект начинали) или, пуще того, французские и американские, это будет совсем уж нечестно. Прежде всего — со стороны партнеров по «восьмерке», принявших в Эвиане Декларацию о нераспространении оружия массового поражения (ОМУ), седьмой пункт которой посвящен Северной Корее, а восьмой — Ирану. Обе страны призвали свернуть все военные ядерные программы. Путин также поставил свою подпись под документом. Так что, не произнеся формально слов про Дополнительный протокол, он четко дал понять, какого сценария будет придерживаться Россия. И хотя российский президент и помянул Жака Ширака, который сказал, что сотрудничество России и Ирана в ядерной энергетике «не вызывает опасений», возможно, эта цитата еще выйдет боком самим французам: многие считают, что 16 июня МАГАТЭ признает факт наличия у Ирана ядерных разработок немирного характера. Россия в данном случае заняла сторону США, которые давно «прессуют» на эту тему атомщиков, — зря они, что ли, весь саммит говорили, что недавние переговоры министров энергетики США и России «были весьма успешными»... Иран без урана «Мы нанесем Америке много тяжких поражений», — аршинный плакат на ограде заколоченного посольства в Тегеране. Дипотношения между этими странами разорваны давно. Дипломатическая война не прекращается ни на миг. После разгрома Ирака для Америки во весь рост встал вопрос — есть ли ядерные программы в Иране? И вообще — зачем этим иранцам ядерная, пусть стократ мирная, программа, если страна занимает 2-е место в мире по запасам газа и 3-е место — по нефти? Вот и жгли бы себе свой газ. Америка в подозрении хмурится... Без малого 200 лет назад дипломат Грибоедов стал жертвой политических распрей вокруг Персии. Теперь Россия — снова посреди «персидского» конфликта. Несколько лет США предъявляли разные аргументы и корили Россию за сооружение АЭС в Бушере. Под санкции США попало несколько наших ядерных центров. Мы открещивались: это, дескать, сугубо мирное сотрудничество, МАГАТЭ в курсе и не возражает. Но теперь претензии США к Ирану предельно обострились — не так давно обнаружилось, что исламский режим обзавелся и другими ядерными объектами, помимо сугубо мирных, против которых не возражало МАГАТЭ. По иронии первый из этих объектов — исследовательский реактор, построенный самой Америкой в период безоблачной дружбы со свергнутым исламистами в 1979 году шахом. Эта установка по характеристикам значительно более мощная, чем советский реактор, который попал под подозрение и был уничтожен американцами в 1991 году в Ираке в ходе «Бури в пустыне». Еще два объекта недостроены — опытный завод по обогащению урана и установка по конверсии, где как раз и возможны опасные превращения различных видов урана. Америка бьет в набат, по сравнению с которым ее прежние упреки — тихий струнный квартет. — Россия не сотрудничает с Ираном ни по каким оружейным технологиям, — сказал вчера «Известиям» министр по атомной энергии России Александр Румянцев. — Мы не имеем никакого отношения к центрифужному производству в Иране. На этот момент я не получал никакой информации о том, что мы сворачиваем наше сотрудничество по Бушеру. Напомню, что в прошлом году на АЭС работало 65 комиссий МАГАТЭ и у них не было претензий. Срок запуска реактора в Бушере намечен на конец 2004 года. Но ядерное топливо на АЭС мы еще не завозили, необходимо подписать официальное соглашение о его полном возврате в Россию. Пока на этот счет существует принципиальная договоренность. Опытный завод по обогащению урана был показан гендиректору МАГАТЭ Эль-Барадею с узкой группой сопровождающих лиц. 16 июня в Вене на совете директоров МАГАТЭ Эль-Барадей собирается сделать доклад о ядерной программе Ирана. И ответить на главный вопрос — нарушает ли Иран международные соглашения. Однако у США уже есть свои выводы. Америка подозревает, что у Ирана припрятаны и другие ядерные сюрпризы. Похоже, весь ядерный мир на сей раз Америку готов поддержать. Что точно известно на сей момент? Что на опытном заводе внедрена передовая центрифужная технология разделения изотопов, которая применяется в том числе и для обогащения урана до оружейных кондиций. Этой технологией в совершенстве владеет лишь Россия. США эта технология недоступна. Однако, по неофициальному мнению экспертов МАГАТЭ, происхождение тех 500 центрифуг, которыми располагает Иран, вовсе не российское (хотя еще в прошлом году США обвиняли Москву в поставках неких центрифуг Ирану). По конструкции они похожи на исследовательские центрифуги концерна URENCO (Великобритания-Голландия), хотя европейцы разводят в недоумении руками. Но 500 центрифуг — это детские слезы. На российском комбинате в Новоуральске единовременно вращаются сотни тысяч центрифуг. Важнее, что ни на одном из вновь обнаруженных ядерных объектов Ирана пока нет ядерного топлива, они пока строятся. Подписав ДНЯО, Иран в свое время, как и все прочие страны-подписанты, поставил подпись и под Соглашением о применении гарантий МАГАТЭ к ядерным программам неядерных стран (ДНЯО Иран ратифицировал в 1968 году, член МАГАТЭ с 1958 года). По нему, эксперты МАГАТЭ получают доступ на все заявленные ядерные установки для контроля. Но доступ открыт лишь после того, как на установках появляются ядерные материалы. Иран, напомним, свои секретные объекты пока лишь строит, ядерных материалов на них официально нет. Однако после того, как на примере Ирака стало ясно, что у международных экспертов нет эффективных рычагов для проверки тайных объектов, где могут осуществляться военные программы, вспомнили о Дополнительном протоколе, составленном в 1997 году и подписанном на сегодня лишь 30 странами. Суть Дополнительного протокола — не только в возможности экспертов приехать когда угодно, по сути без предупреждения, на любой объект, где они могут беспрепятственно брать любые пробы и проводить любые исследования, но и в том, что под него подпадают и те объекты, на которых вообще нет ядерных материалов. К примеру, центрифужное производство и конверсионная установка, которые Иран пока экспертам показывать не желает (формально ничего не нарушая). В Минатоме считают, что подписание Ираном Дополнительного протокола — это одна история. А строительство АЭС в Бушере — это другая история. И они никак не связаны друг с другом. «Иракский маршрут» ведет в тупик Однако вопрос уже вышел на высокую политическую орбиту. Как и прогнозировали «Известия» (статья «Старые песни придумала жизнь» 29 мая с.г.) после победы в Ираке США именно Иран сделали основным пунктом повестки дня в российско-американских отношениях, давая понять, что от него во многом зависит их будущее. Делать им сейчас это тем сподручнее ввиду того, что «иракская баталия» закончилась все же скорее дипломатической победой Америки (саммит в Эвиане подтвердил это), нежели ее европейских оппонентов во главе с Францией и примкнувшей к ней, поддавшейся на французские эмоции Россией. Однако рассматривать сегодня эволюцию риторики Москвы на иранскую тему по черно-белому принципу «выиграл — проиграл, надавили — уступил» неправильно. Хотя бы потому, что ответ на вопрос — «Нужен ли России обладающий ядерным оружием режим иранских фундаменталистов вблизи ее южных, не самых спокойных границ?» — абсолютно ясен. Нет, не нужен! Как, впрочем, и еще менее вменяемый режим Пхеньяна, более открыто рвущийся к обладанию Бомбой. И никакие доходы ни от каких контрактов это не перевесят. Изменение российской риторики, разумеется, совпало с питерской встречей Путина и Буша, к которой, в свою очередь, была «приурочена» утечка в американскую печать информации о том, что Иран на двух тайных лабораториях ведет секретные работы по обогащению урана. Через день российский МИД (накануне питерской встречи впервые за последние годы отреагировавший на утечку выражением обеспокоенности ядерными программами Ирана) заявил, что «вновь призывает Тегеран подписать Дополнительный протокол». Иран не согласен, увязывая присоединение к нему «оказанием Западом содействия Ирану в получении ядерной технологии в мирных целях, как обязывает ДНЯО». Налицо ужесточение позиции Москвы по отношению к Тегерану. Но официальные комментарии на сей счет ответственных за выработку внешней политики институтов вчера запаздывали. Бросалось в глаза и отсутствие обычно оперативных словесных «отпоров поползновениям США» против «мирного иранского атома». В отделе оперативной информации МИД Владимир Ошурков сообщил «Известиям», что «официальной информации никакой не давали, поэтому ничего сказать не можем. Тем более, что все это на уровне слухов, и речь идет со ссылкой на президента. Это вообще не наша компетенция комментировать то, что говорит президент». Любопытно, что реакция посольства Ирана в Москве была схожей: «В данный момент пресс-атташе, к сожалению, отсутствует, а я не компетентен в этих вопросах», — сообщил не назвавший себя сотрудник утром. Днем — «телефон-пресс-атташе не отвечает, видимо, он пришел и ушел». Вечером: «Сейчас здесь вообще никого нет. Вам лучше перезвонить завтра». Минатом России отреагировал подчеркнуто спокойно, поддержав заявление «восьмерки». «Присоединение Ирана к протоколу позволит снять остроту вокруг ядерной программы Ирана. В то же время присоединение к протоколу не может являться обязательным условием для дальнейшей реализации проекта строительства Бушерской АЭС», — заявил источник в министерстве Интерфаксу. Иранский вопрос может развиваться по «иракскому» сценарию и вновь расколоть цивилизованный мир прямо по Атлантике. Главный тест — озвученное главой Пентагона Рамсфелдом намерение США добиваться «смены режима» в Иране. В ЕС к этому не готовы и увлечены торговыми переговорами с Тегераном (у Британии и Франции там солидные нефтяные интересы, Германия — вообще первый европейский партнер Ирана по объему торговли), увязывая их с прогрессом в области прав человека. Прогресса нет. Режим — фундаменталистский, связан с экстремистскими исламскими группировками. ЕС собирается также настаивать на присоединении Ирана к Дополнительному протоколу. А саммит ЕС—США 26 июня должен показать, удастся ли избежать повторения «иракского сценария». Учитывая бесплодные для себя месяцы «иракского противостояния» с США, его, видимо, хотела бы на сей раз избежать Москва. Путин, кстати, весьма изящно вчера отозвался на тему отношений Москвы с Вашингтоном. Начал как бы издалека, но «шаблон» ответа явно был у в голове в виде «домашней заготовки». Он говорил, что отношение к России в мире меняется, что вот и французы сказали, как Россия уже несколько лет не давит на своих партнеров. А дальше — признание: «Главная проблема — в нас самих». Но мы и эту проблему решаем и «все больше интегрируемся в международное сообщество». Тут же подкинули уточняющий вопрос: а не смущает ли вас, Владимир Владимирович, что США стоят в этом сообществе как-то особняком. Ничего подобного, никакого особняка нет, считает Путин. «По некоторым отношениям роль США России является уникальной». Прежде всего — в сферах ядерного оружия, нераспространения ОМУ и борьбы с терроризмом. — Президент Соединенных Штатов тоже мог по-разному себя повести, — продолжил задумчиво Путин. — Мог обидеться и не приехать в Санкт-Петербург. Но президент избрал другую тактику. И тут же Путин явил силу российского великодушия: «Было бы глупо отталкивать протянутую руку, надуть губы, отвернуться и создавать какие-то коалиции». Сигнал подан: пора кончать еще недавно столь популярные у иных российских дипломатов разговоры про «новую Антанту», ось «Москва–Париж–Берлин» и тому подобные альянсы со «старой Европой». И снова: «Мы и дальше будем преследовать прежде всего свои цели и защищать свои национальные интересы». Виртуозность, которой позавидует дипкорпус. Иным членам «восьмерки» пора записываться на мастер-класс к Путину. После пресс-конференции, как и положено вежливому гостю, Путин поблагодарил французов за «блестяще» организованный саммит и не спеша двинулся к машине. В Эвиане он сделал все, что мог. Эвиан—Москва Работы по проекту пока продолжаются Алексей Шавров, заместитель гендиректора корпорации «Объединенные машиностроительные заводы» заявил «Известиям»: — По нашей информации, речь о прекращении работ в Бушере пока не идет. Вероятнее, смысл последних заявлений, в том числе Путина, сводится исключительно к присоединению Ирана к дополнительному протоколу МАГАТЭ, ужесточению контроля за использованием ядерного топлива. Но даже если работы по иранскому проекту и будут прекращены, наша компания не понесет убытков. Мы уже этот вопрос оценивали. Особых рисков у нас там нет. Мы участвуем в иранском проекте практически с первого дня. И на сегодняшний день наше участие в иранском контракте фактически закончилось: основное оборудование отгружено, так называемый ядерный остров (реакторную зону станции. — «Известия») установили. Единственное, не закончили еще все работы по монтажу. Но, думаю, в рамках межправительственного соглашения и этот вопрос будет оговорен. Тем более что до сдачи АЭС в эксплуатацию остались считанные месяцы. Честно говоря, не хотелось бы из-за политических мотивов потерять иранский рынок. После сдачи первого энергоблока в Бушере мы рассчитывали получить и другие контракты.