Еще не утих шум вокруг проекта издательства "Эксмо" - книги "Таня Гроттер и магический контрабас", по поводу которой правообладатели марки "Гарри Поттер", похоже, вот-вот возбудят дело о плагиате, как московский издательский мир преподнес новый скандал. На этот раз сыр-бор разгорелся из-за старого проекта издательства "Захаров" - книги "Эпистолярный роман", выпущенной почти два года назад. "Эпистолярный роман" - избранное из частной переписки писателей-эмигрантов Сергея Довлатова и Игоря Ефимова. В конце 70-х оба эмигрировали в США. Довлатов поселился в Нью-Йорке, а Ефимов - сначала в Анн-Арборе, штат Мичиган, где работал редактором в издательстве "Ардис", а затем в Нью-Джерси, где открыл собственное издательство "Эрмитаж". Довлатов умер в 1990 году. Ефимов же пишет и издает по сей день. Вдова Довлатова Елена недавно подала в суд на владельца издательства Игоря Захарова. Она считает, что издание книги - произвол со стороны ее составителя Игоря Ефимова. Издателя же Игоря Захарова вдова обвиняет в нарушении тайны переписки и ущемлении ее наследственных прав. "Итоги" попытались выслушать аргументы всех участников этой судебно-этической драмы.

Игорь Ефимов: "Мы должны знать духовный мир писателя"

"Все аргументы против публикации этой книги были мне ясны. Во-первых, не принято публиковать письма другого человека, во-вторых, живы люди, которых эти письма могут задеть, в-третьих, несогласие вдовы. Но книга представлялась мне настолько глубокой, драматичной, настолько расширяющей образ Довлатова-писателя и Довлатова-человека, что это перевесило все аргументы против. Я предполагал упреки: "Он хочет прицепиться к славе Довлатова!" Нелепо доказывать, что я чист в помыслах. И, кстати, я с самого начала отказался от гонорара и выставил условие, чтобы все деньги выплачивались семье Довлатова (насколько я знаю, Захаров предлагал Елене Довлатовой получить гонорар). К моему облегчению, подавляющее большинство рецензентов признало: такого Довлатова мы еще не знали. Эта книга, возможно, превосходит его остальные произведения.

Отправляя рукопись в Россию, я не ожидал, что вдова Сергея будет возражать столь решительно. Первым делом я передал рукопись в издательство журнала "Звезда", самое дружественное Сергею и Елене Довлатовым. Руководители издательства сочли книгу достойной опубликования и обратились к вдове, но неожиданно получили от нее отказ. Мы надеялись ее уговорить, я писал ей много писем. Параллельно выходили в свет письма Довлатова другим лицам. В сборнике "Малоизвестный Довлатов" опубликованы 90 страниц его писем разным лицам. Сейчас вышли его письма к Эре Коробовой. Таким образом, Елена Довлатова разрешает публикацию его писем, это не принципиальный подход. Только письма к Ефимову вызвали ее протест. Такая вот избирательная цензура. В итоге издательство "Звезда" книгу не напечатало. Игорь Захаров получил рукопись, неважно, каким способом, и принял решение ее издать.

Как получилось, что у меня сохранился текст всех моих писем Сергею? Просто: я все письма пишу под копирку. Издательская привычка, литераторская. Работая над книгой, я понимал, что некоторые довлатовские оценки тех или иных людей могут вызвать у этих людей резкую реакцию. И сознательно пошел на то, что убрал отдельные детали, которые - я точно знал - не соответствуют действительности. Но таких купюр, может быть, 10-15 на всю огромную книгу.

Что же касается правовых вопросов, то скажу вот что: мне кажется, что на сегодняшнем этапе Россия не может себе позволить роскошь предоставить публикацию подобной документальной литературы произволу частных лиц. Я исследовал вопрос копирайта переписки в Англии и Америке. Установившаяся там практика базируется на двух судебных прецедентах большой давности, одно дело 1861 года, другое, кажется, 1912-го. Согласно этой практике копирайт сохраняется за отправителем. С этим я еще согласен. Но то, что копирайтом писем после смерти их автора распоряжаются наследники, мне кажется адвокатским излишеством. Письма должны становиться общественным достоянием после того, как их автор умирает, если только он не просил в завещании или каким-либо другим явным образом их не публиковать. Когда такое пожелание высказано, я его уважаю. Например, письма Бродского ко мне я не печатаю. Но здесь другой случай. Довлатов вкладывал в письма так много души, времени и сил, что если сложить, сколько писем он писал в неделю, по объему это часто превосходило его чисто литературную продукцию. Мне кажется, он сам чувствовал, что в письмах более свободен и раскован. От этой свободы и происходит особое очарование его стиля и мыслей.

Если же разбирать вопрос с точки зрения этики - имеет ли писатель право на частную жизнь после смерти, - то это сфера еще более тонкая, чем юридическая. Писатель не должен надеяться на то, что его личная жизнь останется в тени. Нужны специальные усилия, чтобы оградить себя от любопытства публики. Такие усилия предпринимает, скажем, Сэлинджер. Но они его не спасают. Недавно возлюбленная Сэлинджера выпустила большую книгу воспоминаний о нем, еще одну книгу издала его дочь... Большой писатель - мореплаватель в духовном океане, смелый, открывающий новые миры. Прятать его личную жизнь, его дневники и письма, это все равно что прятать результаты плаваний и открытий Колумба. Мы должны знать, чем эти люди платили за свое погружение в глубины духовного бытия, за испытания, которым они подвергали свою душу. Говоря высокопарно, письма - это карта духовного мира писателя. Мне кажется это более важным, чем обиды и переживания близких людей. Если бы контроль над публикацией писем и дневников Льва Толстого был предоставлен Софье Андреевне, что бы осталось от наследия Толстого?

Я очень надеюсь, суд решит в пользу Игоря Захарова. Если победит Елена Довлатова, это дело станет прецедентом для молодой российской юриспруденции, на который будут ссылаться в делах такого рода. Я против того, чтобы подобная практика перекочевала из Америки в Россию. Потому я, сам издатель, и не решился публиковать эту книгу в США, где так строго расписаны правила".

Елена Довлатова: "Мои претензии абсолютно законны"

"Издатель Захаров нарушил закон - издал бездоговорную книгу. Это главная причина моего обращения в суд. С просьбой разрешить публикацию ко мне издатель не обращался, никаких предложений не делал. Он как-то сказал, что осведомлен о нежелании наследников разрешить публикацию, но, презрев их волю, все-таки издал книгу. Так что все благородные разговоры о том, что наследники должны что-то получить, по сути заведомое введение в заблуждение.

Есть закон, согласно которому письма, как и любые другие тексты, принадлежащие автору, защищены копирайтом - это следует из решений Гаагской конвенции по авторским правам. Об этом знают все издатели. Советский Союз подписал Гаагскую конвенцию, ее положения действуют и в России. Новый сборник российских законов включает и статью о копирайте. Лет 15 назад срок обладания правами был продлен с 25 до 50 лет, а в некоторых случаях и дольше. Издатель это прекрасно знал, как знал и то, что наследники Довлатова против публикации переписки. Он сознательно пошел на нарушение, какие еще могут быть вопросы? Кроме того, против публикации своих писем был и сам Довлатов, о чем он не раз говорил и мне, и своим друзьям. Мало того, существует его воля, выраженная в завещании. Именно следуя его пожеланиям, я и отреагировала таким образом на издание его переписки. У меня есть этот документ, и он будет представлен суду.

Если же говорить о каких-то возможных сроках публикации писем Довлатова, то должно пройти достаточно времени, чтобы события и имена превратились из фактов жизни в факты истории и литературы. Иначе письма могут задеть еще живущих людей.

На 5 ноября назначено первое заседание суда. Сама я в Москву не приеду, возможно, приедет дочь, но мои интересы будут представлять адвокаты. Я убеждена: любой человек, нарушивший закон, должен понести наказание. Издатель Захаров сознательно пошел на нарушение закона, значит, он должен быть наказан. Что касается суммы компенсации, то пока я не хочу ее называть".

Ирина Богат, директор издательства "Захаров": "Я хорошо о ней подумала, и зря"

"Игорь Ефимов составил эту книгу и предложил ее нескольким издательствам. Все хотели ее издать, но когда выяснили позицию Елены Довлатовой, испугались и отказались. В результате переписка года два пролежала без толку. Предложив нам ее напечатать, Ефимов предупредил, что Лена Довлатова от этой затеи не в восторге. Мы попросили прислать нам текст и, когда прочитали его, поняли, что не опубликовать его просто невозможно. Книга замечательная.

Ефимов вел с Довлатовой продолжительные переговоры, уговаривал дать согласие. Встречных условий со стороны госпожи Довлатовой не поступило - она сразу сказала, что категорически против издания в том виде, в каком это предлагал Ефимов. Если бы в тексте были произведены кое-какие купюры, ее позиция была бы мягче. Эти купюры могли быть связаны с высказываниями о некоторых из ныне живущих людей и о ней самой, но утверждать это не берусь. На мой взгляд, книга совершенно безобидная, Довлатов в ней никого не оскорбил. Я знаю, что у Ефимова с Довлатовой не очень хорошие отношения, но причем здесь Довлатов? Госпоже Довлатовой был через Игоря Ефимова предложен гонорар, но ответа на предложение не последовало. И мы сознательно пошли на риск. Я считаю, что со стороны госпожи Довлатовой это дело имеет совершенно непристойный характер. Книга вышла почти два года назад тиражом 15 тысяч экземпляров, весь тираж распродан. Свои претензии к нам Елена оценила в 26 тысяч долларов. Все очень просто: лучше подождать и получить 26 тысяч долларов, заявленные в иске, чем две с половиной, которые мы ей предлагали. Это 10 процентов с каждого проданного экземпляра - столько получают все наши авторы и вообще все авторы у нас в стране. В ситуациях с перепиской гонорар, как правило, делится между авторами поровну. Ефимов, когда мы заключали с ним договор, сразу же отказался от своих 50 процентов и сказал, что всю сумму полностью передает Довлатовой. Ее деньги и по сей день лежат у меня в сейфе.

Госпожа Довлатова решила поднять вокруг всего этого шум - она не только жалуется на нарушение прав, но и обвиняет нас в надругательстве над самим Довлатовым, поскольку в тексте, на ее взгляд, есть какие-то подтасовки. Все это детские игры на лужайке, на мой взгляд, совершенно непристойные по отношению к памяти писателя. Это же чисто денежный вопрос. Если бы Елена Довлатова была действительно возмущена самим фактом появления книги, она бы подала в суд сразу. Мы и рассчитывали на то, что она сделает это сразу. Прошел год после выхода книги в свет, накаких претензий со стороны Довлатовой не было, и мы решили, что она отнеслась к нашей идее с пониманием. Я хорошо о ней подумала, и зря. В общем, ничего необычного. Русским писателям всегда не везло на жен.

Многие уважаемые люди, которые скептически относились к Сергею Довлатову, в том числе известные литераторы, звонили и присылали нам письма, в которых признавались в том, что, прочитав книгу, пересмотрели свое отношение к Довлатову. Они говорили: это самая довлатовская книга из всех, которые мы читали. Довлатов в ней - трагическая фигура. Я передавала госпоже Довлатовой, что книгу приняли очень хорошо, многим ее знакомым книга очень понравилась, и зря она так волновалась. Но это не помогло.

Завещания Сергея Довлатова, в котором якобы написано о том, что эту переписку не надо публиковать, пока не видели ни мы, ни Ефимов. По закону письма принадлежат тому, кто их написал. Права на них переходят наследникам. У Довлатова было несколько жен и много детей. Если завещания не было, то все они обладают равными долями в его наследстве. Нужно смотреть документы, а я их пока не видела. Стороны должны эти документы предоставить как раз на ноябрьском заседании. Но если бы даже я знала, что Елена Довлатова является единственной законной правопреемницей, это бы ничего не изменило в нашем решении опубликовать переписку. Мы сознательно нарушили закон: текст настолько замечательный, что отнимать его у русского читателя было бы несправедливо. И мы решили рискнуть и, может быть, потерять деньги, но выпустить ее в свет. Что касается суда, то он может принять во внимание самые разные соображения. Например, что может быть создан дурной прецедент: если мы этот суд проиграем, писательские жены в будущем смогут легко накладывать вето на публикацию писем и извлекать из таких ситуаций серьезную материальную выгоду. Я думаю, не следует прикрываться высокими мотивами, но стоит прямо сказать: хочется денег и есть большая вероятность их получить. Это со стороны Довлатовой было бы намного честнее по отношению к памяти ее замечательного мужа".