Последние десять лет в Петербурге, который называют «криминальной столицей», были урожайными по части заказных убийств.

И потому это город пышных эпитафий и красивых молодых вдов. Они быстро сходят со сцены, на которой им так недолго довелось блистать благодаря деньгам и положению мужей. Мир бесцеремонно поворачивается к ним спиной c чувством смутного злорадства, которое вызывают все «калифы на час».

И в самом деле, кого волнуют вдовы убитых «новых русских»? Это ведь не достойные жалости вдовы подводников или погибших в Чечне офицеров, которым обыватель всегда готов протянуть если не руку помощи, то хотя бы носовой платок. Кто же они, эти «новые вдовы»? Профессиональные стервы в одинаковых, точно униформа, норковых шубах, удачно сходившие замуж? Или жертвы, которым от рождения выпала роковая судьба? И что происходит с плющом, когда дуб, вокруг которого он вился, рухнул?

Вдова чиновника Марина

- Клуб профессиональных вдов? - Марина Маневич, вдова вице-губернатора Михаила Маневича смотрит на меня с иронией. - Как вы себе это представляете? Черная униформа, портреты убитых мужей на стенах в траурных рамочках, представление свежеиспеченной вдовы соратницам: «А вот наша новая подружка!» Да и о чем говорить? Что обсуждать? Вы простите меня за иронию, но именно черный юмор помог мне выжить после убийства Миши.

О Марине Маневич в городе болтают много и с превеликим удовольствием. После убийства такого из ряда вон выходящего человека, каким был председатель Комитета по управлению государственным имуществом Михаил Маневич, сразу же поднялась мутная волна слухов и домыслов. Нашлись люди, которые подсчитали, что оставил-де Михаил вдове своей миллионы и кучу бесценного антиквариата, что гостиница «Европа» принадлежит Марине Маневич через подставных лиц...Короче, языки работали вовсю.

- Я всегда шутила, что Миша женился на мне по расчету, - вспоминает Марина. - У меня была хорошая квартира, где я жила вместе с родителями. Там же после свадьбы поселился и Миша. Дружно жили всей семьей до убийства Миши. Там я и осталась. Никаких домов и апартаментов не нажила. А сплетни? К ним я привыкла. Это было первое в стране заказное убийство чиновника такого масштаба. Тогда словно красную ленточку перерезали.

В то утро 18 августа 1997 года все было, как обычно. Михаил собирался на работу и решил подбросить жену до ее офиса. В машине было трое - водитель, Марина и Михаил.

Стреляли из окна дома на Невском проспекте. Марина вспоминает все, как в замедленной съемке, - как бесконечно долго разбивались стекла машины, как мучительно медленно она падала на пол, еще не понимая, что ранена, как жарко и дико колотилось ее обезумевшее, оглушенное выстрелом сердце, как крикнул Михаил в последний раз: «Марина!» «Я потом говорила его матери: «Не сердитесь за этот крик». Первый вздох ваш, последний мой».

Она никак не могла осознать, что он мертв, и пыталась зажать пальцем артерию на его груди, из которой била кровь. Ее поразило странное, тупое молчание толпы, собравшейся на улице. « Я кричала: «Есть ли здесь врач? Кто-нибудь! Помогите!» К ней подошел милиционер и протянул чистый носовой платок со словами: «Я видел такое в Чечне. Не трогайте лицо руками, прижмите платок». Она еще не понимала, что осколком ей срезало кончик носа, что у нее порвана паховая артерия, что, выражаясь языком криминальных сводок, у нее «касательные пулевые ранения головы и рук и множественные осколочные ранения».

Что было потом? Острый страх, когда чувствуешь, что из каждого окна в тебя целятся. «Иногда во сне я протягиваю руку к той стороне кровати, где всегда спал Миша, ищу его, а там - пустота».

Марина боролась со страхом по-своему. Однажды попросила следователей, которые вели дело ее мужа, отвести ее на стрельбище (Марина - заядлый стрелок, занимается этим с 13 лет). «Там я взяла в руки автомат, отстреляла два полных рожка и почувствовала, как что-то отпустило».

И сейчас, спустя четыре года, Марина больше живет с Ним, мертвым, чем с нами, живыми. Когда я позвонила ей первый раз по телефону и, тщетно подыскивая деликатные слова, попросила ее рассказать о своей жизни после трагедии, она ответила: «А не было ничего после. Все интересное и яркое было тогда. А теперь все кончилось».

Вдова бизнесмена Влада

О Владе Червонюк, вдове крупного предпринимателя Олега Червонюка, ее знакомые говорили мне: «Она тебе понравится. Роскошная ведьма». И впрямь есть что-то колдовское в ее очень прозрачных глазах за черными ресницами, в ее обезоруживающей хрупкости и узких, девичьих бедрах, родивших троих детей. Родилась Влада в Комсомольске-на-Амуре, в интеллигентной семье и сразу после школы уехала учиться в Ленинград в Академию художеств на факультет искусствоведения. Тут же, в Ленинграде, учился ее земляк - мальчик Олег, которого она давно знала, давно свела с ума, но мало о том заботилась. Главным занятием юной Влады было порхать. И она порхала, а потом вернулась в родной Комсомольск-на-Амуре, где устроилась искусствоведом в местный музей. Вскоре она удачно вышла замуж, родила двоих детей и зажила спокойной, устроенной жизнью с той ровной температурой счастья, которая почти раздражает.

А мальчик Олег оказался не совсем обыкновенным мальчиком. Он отчаянно бился за успех и однажды сделал рывок из мира бедности в мир неограниченных возможностей, создав фирму «Метро-пресс», контролирующую всю торговлю периодикой в метро (этот бизнес, кстати сказать, оказался настоящей золотой жилой в Питере). Попутно он успел жениться и сделать ребенка, но по-прежнему всегда носил с собой крохотную фотокарточку Влады.

И вот Олег снова объявился в родном городе, чтобы если и не сложить трофеи успеха к ногам возлюбленной, то хотя бы подержать их перед ее глазами. С момента их первой встречи прошло десять лет. Влада с трудом узнала этого нового Олега - сильного и цельного. Все между ними случилось в считанные дни. Когда Олег вернулся в Питер, Влада взяла двоих детей и рванула к нему. Родные и близкие сочли поступок Влады временным помешательством. Единственный, кто поддержал ее в этом безумии, оказался ее собственный муж, который широким жестом предоставил ей свободу. Страшно благородно поступил. И как выяснилось позднее, не прогадал.

Влада не из тех, кто готов делиться. Приехав, она тут же предъявила Олегу ультиматум: ночь на разговор с женой и решение всех проблем. «Любовницей я тебе не буду. Если ты не придешь ко мне до четырех часов утра, считай, что между нами все кончено». Он пришел... без пятнадцати четыре. Далее все развивалось по законам «мыльной оперы». Они стремительно поженились и родили еще одного ребенка. При этом Олег усыновил двоих детей Влады от первого брака, «перетащил» из Комсомольска-на-Амуре в Питер ее прежнего мужа, мотивируя это тем, что дети должны видеть своего настоящего отца, и дал ему работу (!) у себя на фирме. Оба мужчины просто состязались в благородстве. Красивая история, черт побери!

Далее все тонуло в счастье, пока в один день, полный неизбежности, Олег не принял роковое решение: довести количество своих акций до 51 процента, основательно подвинув своих компаньонов, и переписать акции на Владу и ее маму. Дело оставалось за малым, не хватало чьих-то подписей, но утром 31 октября 1999 года, когда Олег вместе со своим братом выходил из дома, их застрелили. Ему исполнился 31 год, а брату 25. Влада до сих пор переступает через лужу крови на полу в подъезде, которую давно вымыли, но для нее она так же реальна, как в тот «черный» день. И еще ей никогда не забыть запах - запах напомаженного, ледяного и уже чужого лица в гробу, и чьи-то руки подталкивают ее к нему, чтобы оставить последний поцелуй.

- Почему в этой стране стреляют мужей? - говорит Влада. - Да потому, что всегда рассчитывают на то, что бабы-дуры с детьми на руках не смогут отвоевать наследство. Меня просчитывали задолго до убийства: интеллигентная, в очках, всю жизнь в музеях работает, такая сразу ляжет на дно.

По словам Влады, к ней явились сразу же после убийства с готовым пакетом документов, на которых стояли все необходимые подписи. По документам она владела 51 процентом акций. При этом ей было сказано: «Поступай, как знаешь, но охранять тебя никто не будет». В тот момент Влада была слишком напугана жизнью, чтобы вступать в борьбу. Да и кто бы не испугался?

«Честно говоря, я струсила, - говорит Влада, - и плачу теперь за свое малодушие. Я вернула этот пакет, своими руками отдала наследство своих детей. Но поначалу со мной обошлись по-хорошему, всячески задабривали, играли в благородство, несколько месяцев выплачивали крупную сумму денег на жизнь. А потом я втянулась в бесконечный судебный процесс за наследство и столкнулась с теми же проблемами, с какими сталкиваются вдовы «новых русских». Есть наследство, но нет денег на адвокатов и судебные издержки, чтобы получить его. Есть дом, но нет возможности оформить его по всем правилам или выплатить бешеный налог... Я не жалуюсь, тысячи людей живут хуже, чем я. Пока я проходила через все судебные инстанции, я познакомилась с другими вдовами, многие из них в ужасном положении. У меня даже есть идея создать что-то вроде организации вдов, чьи мужья погибли от рук киллеров, где бы им оказывали поддержку - от юридической до психологической. Бороться в одиночку трудно».

Вдова наркодилера Надя

Эту историю я услышала в «Голливудских ночах» - петербургском ночном клубе, где проверяют столы на предмет прослушивания дважды в день, популярном у публики разного сорта, от бандюков и дорогих проституток до весьма уважаемых, солидных людей, приходящих сюда для деловых переговоров.

Надя явилась на свидание со мной без опозданий, точно школьница на урок. Если смыть грим с этой хорошенькой дорогой девятнадцатилетней куклы, она и будет выглядеть школьницей. Только не по возрасту жесткий взгляд выдает ее знание черных сторон жизни. Не вдова. Невеста убитого наркодельца.

Надя познакомилась с тридцатитрехлетним Владимиром Фадеевым (фамилия изменена), когда ей исполнилось пятнадцать лет. Просто села к нему в машину за городом, когда гостила у бабушки. Владимир был известен на всю округу, и Надя кое-что слышала о нем. Поговаривали, что мужчина он сильный, темного рода занятий, с большими деньгами, и однажды он убил человека.

- И тебя не испугало, что он, быть может, убийца?

- Что вы, нет! Меня всегда притягивали необычные личности, способные на поступок.

- А то, что он был в два раза старше тебя?

- Ну, мой нынешний партнер старше меня в три раза. Что за беда! И потом, Владимир был моим лучшим любовником, - серьезно говорит Надя.

И я тут же прикидываю, сколько у девятнадцатилетней Нади было любовников.

- А он не пытался подсадить тебя на наркотики?

- Нет. Иногда только, для кайфа, в постели. Наркотики были для бизнеса, а не для баловства.

Все самое плохое случилось в феврале этого года, когда мобильный телефон Владимира перестал отвечать. Надя звонила несколько дней, пока не услышала чей-то голос в трубке: «Владимира больше нет».

Его тело нашли за городом, в брошенной машине. Убийца попытался сжечь труп, но не успел, слишком торопился. Потом он вышел на дорогу, поймал попутку, убил хозяина машины, выехавшего в магазин за хлебом, и укатил в город. Надя даже на похороны побоялась пойти, оплакала свою первую любовь молча.

- Теперь я знаю, - говорит она, - надо работать над собой, чтобы не влюбляться. Я многому учусь у своего нового любовника, внимательно слушаю и знаю, что деньги должны крутиться, работать. Придет мой час, и я создам свое дело, я необычная личность. А с ровесниками мне неинтересно.

Надя сидит передо мной - такая юная, полная надежд, которые, боюсь, отчасти уже осуществились. А я думаю о том, каким притягивающим блеском обладают люди из криминального мира. Женщины слепо тянутся к ним, таким безудержным и рисковым, забывая о том, что большие деревья всегда притягивают молнию, которая рано или поздно ударит.

Надя еще легко отделалась, - женщины, связавшиеся с бандитами, навсегда остаются в колоде. Если их возлюбленный убит, они переходят с рук на руки к его товарищам (так уж водится), если муж или покровитель сел, они носятся с передачками и ходят на свидания.

Хорошенькие девчонки у «Крестов», знаменитой питерской тюрьмы, дежурят днем и ночью. Днем они пытаются поймать «пулю» (записку, пущенную через газетную трубку с хлебным мякишем для увеличения веса), а ночью, когда машин почти нет и становится тихо, стараются докричаться до своих. Зрелище грустное и трогательное. Кладбища и тюрьмы - это те места, где почти осязаемой становится смутная вера в жестокий закон компенсации.