Зачем «Сбер» покупает убыточную сеть универмагов одежды и обуви
О намерении приобрести у предпринимателя Якова Панченко 100% сети российского филиала универмагов «Стокманн» сообщил сам «Сбер». «Стороны намерены подписать обязывающее соглашение в первой половине 2022 года, после комплексной инвестиционной проверки, получения необходимых корпоративных одобрений участников сделки и согласования от ФАС России», – говорится в сообщении.
Сумма сделки не называется, однако эксперты говорят, что речь может идти о сумме в 1–1,5 млрд рублей. За эти деньги «Сбер» получил 12 магазинов в Москве, Санкт-Петербурге, Екатеринбурге и Мурманске.
Проблема в одном: «Стокманн» – актив глубоко убыточный. Финский универмаг пришёл в Россию в конце 90-х и тогда произвёл фурор. Именно сюда ходили за качественной одеждой известных марок. Однако за последующие годы одёжный ретейл в России окреп, зарубежные бренды открыли собственные магазины, и «Стокманн» начал терять популярность.
В результате в 2016 году финны продали свои магазины компании Пранченко, объяснив это решение хронической убыточностью. Однако смена собственника, судя по всему, не пошла на пользу. В 2020 году выручка упала до 5,67 млрд рублей – с 7,15 млрд рублей в 2019 году, а чистый убыток вырос с 312,7 млн до 978,7 млн рублей, сообщает "Наша Версия". И вот теперь «Сбер» решил взять «Стокманн» под крыло.
Зачем? Как объясняет директор сервиса «СберМегаМаркет» Соломон Кунин, это позволит расширить ассортимент за счёт брендов в среднеценовом и премиальном сегментах, а также «откроет широкий спектр новых возможностей». Иными словами, в «Сбере» планируют составить широкую конкуренцию Wildberries, Lamoda и прочим интернет-магазинам, чей бизнес по время пандемии начал показывать сумасшедшую доходность. Но точно ли для этого нужно было покупать «офлайновые» магазины, у которых своя специфика? К тому же не факт, что попытка укрепиться на рынке интернет-торговли окажется успешной.
Сам Герман Греф на упрёки в том, что «Сбер» последние годы хочет заработать буквально на всём и скупает самые разные бизнесы, снисходительно отвечал: мол, когда художник начинает писать картину, не всегда можно понять её сюжет. А на скупку активов «Сбер» тратит «копейки» – за шесть лет всего 145 млрд рублей. «Если сравнить наши сделки с покупками Alibaba, Huawei, Tencent, Facebook, мы не в разы, а на порядки меньше покупаем», – отмечал Греф.
Вот только «Сбер» – это не Alibaba и не Facebook. «Сбер» – это фактически государственная компания. И провальные попытки Германа Грефа объять необъятное опосредованно сказываются на кармане всех россиян. Сегодня «Сбер» помимо непосредственно финансовых услуг показывает кино, предоставляет услуги связи, сдаёт в аренду самокаты и автомобили, торгует едой и одеждой. Однако летом прошлого года «Форбс» писал: нефинансовый бизнес продолжает приносить «Сберу» убытки, которые только растут. Так, в первом полугодии показатель EBITDA вырос с минус 5,4 млрд рублей до минус 14,3 млрд рублей. При этом больше всего убытков приносит сектор электронной коммерции, куда входят «СберМаркет» и «СберМегаМаркет» – по итогам третьего квартала он достиг 10,2 млрд рублей!
Не слишком ли большая цена за эксперименты Германа Грефа превратить банк в продавца всего на свете – от автомобилей до зубных щёток? И если бизнес не пойдёт, что будет тогда – убытки просто спишут? Зато топ-менеджеры «Сбера» по итогам года смогут выписать себе премию за развитие экосистемы, которую они пополнили очередным сомнительным активом.
