Страшная железнодорожная катастрофа в Красноярском крае произошла 2 июня 1959 года возле станции Минино. В ней погибло больше сотни детей. Сведения о катастрофе тогда скрыли, с ее свидетелей взяли подписку о неразглашении. О трагедии стало известно совсем недавно и совершенно случайно.

Добровольный помощник программы "Жди меня" в Красноярске поисковик Александр Щербаков разыскивал на кладбище около станции Минино родственника одного из обратившихся к нему людей. И наткнулся на огромную братскую могилу. На жестяных табличках он увидел множество детских имен. Местные жители рассказали ему, чья это могила. И тогда Щербаков через местные СМИ обратился с призывом разыскать очевидцев трагедии.



В «АиФ на Енисее» (№ 22 за 3 июня 2013 года) в материале «Катастрофа, которой нет» мы рассказали о самой крупной за всю историю Краснояркой железной дороги катастрофе, унёсшей жизни более 50 человек, часть из которых были дети (они возвращались с пионерского слёта). После выхода статьи в редакцию позвонили десятки человек: участники, пострадавшие и их родственники, ликвидаторы. Благодаря этим людям нам удалось восстановить события 2 июня 1959 года буквально по минутам.

Вечером 2 июня 1959 года поезд "Красноярск – Абакан", в котором после пионерского слёта возвращались домой ребятишки с юга Красноярского края и Хакасии, вышел со станции "Красноярск", – вспоминает Виктор Индриков. – Примерно в 19:30 он остановился на станции Минино – ему загорелся красный сигнал семафора. Через несколько минут товарняк, которому в это время горел зеленый, вылетел навстречу по соседним путям и врезался в нефтеналивной состав – тот стоял прямо напротив пассажирского. От чудовищного удара два вагона с детьми буквально выдавило с путей. Они упали на бок, состав расцепился, остальные вагоны укатились вперед. Выбраться из упавших вагонов было невозможно – двери заблокировало. Горючее вспыхнуло – дети оказались в смертельной ловушке. Мы с ребятами около восьми часов вышли из клуба и побежали смотреть аварию. Пройдя километр от станции, увидели, что навстречу нам бегут люди. Когда дошли до обрыва, где упали вагоны, взорвалась первая бочка с нефтью. Это было похоже на атомный взрыв. Огромный черный столб дыма метров 50 в диаметре, а из него на высоте 500 м выходит яркое светящееся солнце. Страх был панический, все закричали и побежали врассыпную – думали, бомбежка, война началась.

Я побежал домой. Отца уже не было, всех железнодорожников сразу же мобилизовали. В 4 часа утра бабушка собралась идти к месту аварии, и я упросил ее взять меня с собой. Зрелище кошмарное: все горит, солдаты – человек 300, с шестами, направляют нефть в Караулку, речка бежит огненная. Два вагона перевернуты, запах человеческого мяса, обгоревшие останки, рядом расстелены военные палатки, в них солдаты складывают трупы. Две уже закрыли, третью натаскивают. Мне сильно врезалось в память, что машинист товарного поезда в шоке повторял одно и то же: "Я не виноват, я ехал на зеленый…" Погибших было много. Из Красноярска в Абакан тогда ходил один поезд, на нём же ездили и дачники. В перевернувшихся вагонах в основном были дети. На поле, где они горели, валялись белые панамки и алые галстуки. После в моей семье старались не говорить об этой аварии. Отец рассказал только, что с него и его товарищей взяли подписку о неразглашении.

Одним из первых позвонивших был Моисей ШТУЛЬМАН. Ему 85 лет, он действующий кандидат технических наук. В 1959 году Моисей Абрамович исполнял обязанности начальника дистанции сигнализации и связи Красноярской железной дороги.

- Я одним из первых прибыл на место аварии, - рассказывает Моисей Абрамович. - Ещё взрывались цистерны, горели люди… картина страшная. В первую очередь добрался до светофора. Вижу - рельсов нет, впереди пустое пространство, а светофор как горел зелёным, так и горит. Пока одни разбирали завалы, другие начали расследовать причины аварии. Опломбировали релейные шкафы, взяли под стражу старшего электромеханика. Меня тоже арестовали. Допрашивали несколько часов подряд без перерыва. Меня спасло то, что я ежемесячно выезжал на станцию Кача, где дислоцировался строительно-монтажный поезд, и проводил инструктажи. Когда после шести часов допроса меня попросили доказать это, я ответил, что есть журнал, в котором всё зафиксировано. Журнал изъяли, и я превратился из обвиняемого в свидетели.

Почти сразу стало ясно, что причина катастрофы - ложно-разрешающие показания предупредительного светофора. В 1959 году Красноярская железная дорога впервые в мировой практике с паровой тяги переводилась на электротягу переменного тока. Переключение систем сигнализации проводилось без перерыва в движении поездов, можно сказать, прямо «под колёсами».

Чтобы внедрить систему переменного тока, нужно было реконструировать все устройства сигнализации и связи, а вместо воздушной линии проложить подземный кабель. Для этого вдоль всех путей делалась просека - выкорчёвывались деревья. Именно во время этих работ на станции Минино бульдозерист уронил дерево на высоковольтную линию автоблокировки. Провод напряжением 6 000 вольт упал на сигнальные провода, произошло прожигание сигнального механизма, и он застрял в положении зелёного, разрешающего сигнала.

На эту трагедию тогда съехалось много московских начальников. Тогдашний председатель Президиума Верховного Совета РСФСР Николай Органов заявил: «Бульдозерис­та не судить, а судить его руководителей». Ведь, по сути, бульдозерист - это чеховский «злоумышленник» - он не ведал, что творил.

Через две недели после трагедии мастера и главного инженера поезда осудили, каждый получил по пять лет тюрьмы.

Александру ГОККУ в июне 59-го был 21 год. Он служил курсантом в воинской учебной части в Красноярске. В 4 утра 3 июня его второй взвод подняли по тревоге. В 5 часов 20 минут 34курсанта с комбатом уже были на месте крушения поездов. Когда подъезжали, навстречу им шли люди - лица белые, взгляд отрешённый, идут в никуда. Они успели выскочить из вагонов и физически не пострадали, но были в глубоком шоке.
Взвод построили и велели рассчитаться от одного до пяти. Пятые сделали шаг вперёд - им предстояло самое страшное: собирать человеческие останки. Зрелище ужасное, на телах ещё пульсировали жилы. Курсантов стало скручивать. Тогда комбат, покрыв всех трёхэтажным матом, велел отвлечься и представлять, что собирают арбузы, - помогло. Подошли две машины скорой помощи, старые, коричневые, на шасси «ГАЗ-51». Начали грузить мешки с останками. Тихонько, бережно, хотя никто их не инструктировал.

Точное число погибших установить было невозможно, от людей практически ничего не осталось. Но Александр Яковлевич точно помнит: горело 4 вагона. А в те годы они были в основном общие, люди набивались так, что до Ачинска приходилось чуть ли не на ступеньках висеть, занимали все третьи полки. Получается, если в вагоне 56 сидячих мест, туда могло набиться и до ста человек. Значит, в четырёх вагонах могло ехать до 400. Эту цифру курсанты между собой тогда и называли.

Очевидцы вспоминают, как хоронили погибших. Тела собирали, грузили в вагоны и увозили в Красноярск, в Железнодорожный Дворец культуры. Там разбирали, складывали в гробы и везли обратно, на станцию Минино. Вызвали родственников. Те, кто опознал родных, забирали их домой. Но большинство никого не нашли и остались на похороны в Минино. 59 гробов выставили посреди деревни, в сосновом бору, врачей было много, машины скорой помощи, оркестр. Крики, слезы, отцы детей падали в обморок, их поднимали. На кладбище вырыли длинную траншею, сделали ступеньки вниз и спускали туда гробы. Те, кто их нес, потом рассказывали, что гробы были очень тяжелые, видимо, не по одному телу в них лежало.

Место аварии расчистили очень быстро. Уже в 8 часов утра 3 июня по одному из путей пропускали поезда. Поле, где горели вагоны, очистили бульдозерами, распахали и засадили горохом. Через три недели появились всходы, и от аварии не осталось и следа. Только местами, там, где не смогли сразу убрать нефть, еще несколько лет стояли черные лужицы.

Первые десять лет, рассказывают местные жители, на кладбище регулярно приезжали родители погибших детей. По всему периметру братской могилы висели таблички с именами и фамилиями. Сейчас табличек осталось всего девять, остальные разворовали. На голубом памятнике в центре захоронения нет ни единого слова.

Все краевые и российские газеты того времени рапортовали, как замечательно прошел в Красноярске XI слет пионеров. О том, что половина пионеров с него не вернулась, – не было ни слова. Властям тогда удалось скрыть информацию о самой крупной в Красноярском крае железнодорожной катастрофе.

Спустя десятилетия люди – свидетели той катастрофы все-таки заговорили о ней. Но до сих пор так и неизвестно, сколько точно человек погибло? Кто еще, помимо мастера и главного инженера, понес наказание за гибель людей и какое именно? Почему официальной информации о катастрофе нигде нет до сих пор? Известно лишь, что вся информация об этой трагедии в 1959 году была передана в КГБ.

Сегодня на оградке братской могилы на кладбище в поселке Минино остались таблички вот с этими фамилиями:

"Алёшина Галина Лукьяновна, 1946 г. р.
Шугаева К.П., 1929 г. р.
Шугаев В.П., 1948 г. р.
Иванова У.Я., 1900 г. р.
Ниминущая(?) Г.С., 1936 г. р.
Малигловко Анатолий, 1947 г. р.
Хотеев Юрий, 1945 г. р.
Луппо Виктор, 1940 г. р.
Красильников Владимир Михайлович, 1911 г. р".

Новый памятник жертвам катастрофы, который призывал установить Александр Щербаков несколько лет назад, так до сих пор и не появился. На братской могиле сгоревших заживо детей по-прежнему стоит безымянная стела, которую поставили 59 лет назад.