В среду журналистское сообщество - от Союза журналистов до Медиасоюза и от Индустриального комитета до руководителей крупнейших СМИ - обратилось к Владимиру Путину с призывом не подписывать новый федеральный закон, который смещает законы "О СМИ" и "О борьбе с терроризмом" из либеральной области в полутоталитарную сферу.

Формальный довод авторов обращения прост: готовится новая редакция закона о средствах массовой информации в целом. Кроме того, сообщество намерено подписать корпоративное соглашение о правилах поведения журналистов при освещении трагических ситуаций. И неплохо бы все эти процессы синхронизировать. К чему спешить? На самом же деле все понимают: сложилась ситуация, когда лишь от политической воли президента зависит, в каком направлении будет меняться информационный облик страны.

Поправки были подготовлены думцами до теракта в Москве. Второе чтение они прошли 23 октября, в самый день трагедии. Сразу после штурма попали на третье чтение и без проволочек были одобрены Совфедом. Спешку законодателей понять легко: поправки стали косвенным самооправданием элиты, не желающей нести моральную ответственность за происходящее в стране. Смысловая связка "СМИ--терроризм" автоматически переключала раздражение на журналистов - вечных виновников всех российских бед. Так в уличной драке выбрасывают левую руку, чтобы нанести удар противнику правой.

При этом народные голосователи не удосужились обдумать смысл и взаимосвязь предложенных поправок, авторство которых до сих пор остается тайной за семью печатями. Так, в новой формулировке ч. 1 ст. 4 закона "О СМИ" не только появляются такие интересные - ибо юридически не определимые - понятия, как "компьютерные сети", но и вновь всплывают невероятно забавные термины "пропаганда" и "экстремизм" ("пропаганда или оправдание терроризма и экстремизма"). Пропаганда - это что? Экстремизм - это когда? Далее звучат глухие предупреждения тем, кто призывает к "захвату власти", причем без обязательного уточнения - "насильственному". И совсем уж смешон финал, где встык с пропагандой войны идет распространение передач, "пропагандирующих порнографию, культ насилия и жестокости". Почему уж тогда только передач? А публикаций? И передач каких - телевизионных, радийных или тюремных?

Еще хуже обстоит дело с поправками к ст. 15 закона "О борьбе с терроризмом". Здесь под карающий меч юстиции попадает не только сама (по-прежнему неопределимая) пропаганда, но и "сведения", служащие пропаганде или оправданию терроризма. Какие это сведения могут служить пропаганде или оправданию терроризма и экстремизма? Ведь сведения - это объективные данные!!! Написали бы уж хотя бы "ложные"...

Далее - все то же самое. Нельзя передавать высказывания - кого? Террористов? Более или менее ясно, что имеется в виду. Экстремистов? Понять, кто это, уже сложнее. А значит, и риск попасть под действие статьи выше. Но то, что следует за этим через запятую, ни один юрист не разъяснит: нельзя транслировать высказывания "лиц, препятствующих осуществлению контртеррористических операций, которые пропагандируют и/или оправдывают сопротивление проведению контртеррористических операций в любой форме". Начнем с конца. Любая форма чего имеется в виду? Операций или же все-таки лиц? Далее. Что означает "оправдывают сопротивление проведению"? Если операция проводится так, как она проводилась в Первомайском, то сам Бог велел оправдывать сопротивление ее проведению. А вот и начало. Никто не сможет объяснить, кто они такие, эти "лица" с необщим выраженьем. Стало быть, ни один суд (кроме совсем уже прогубернаторского) на сторону противников свободных СМИ встать не решится.

Тогда в чем же беда, если поправки к закону все равно недееспособны? А беда все из-за того же. Между властью, социумом и журналистами вбивается очередной идеологический клин. И Путину, у которого с пишущим и показывающим сообществом отношения далеко не идеальные, как никогда выгодно выбить клин клином. Из рук сторонников, которые на самом деле являются худшими его врагами.

Если вето будет наложено, это не станет царским благодеянием. Это станет демократическим жестом доверия носителя первой власти - обладателям власти четвертой. Которые сами, путем неформального соглашения, готовы провести четкие границы информационного на общество воздействия в критических обстоятельствах.

Петр МОСТОВОЙ, председатель "Круглого стола бизнеса России": "Поправки сформулированы слишком расплывчато, чтобы быть использованными по назначению. Они оставляют много места произволу тех, кто будет их применять. И на основе этих поправок можно не допустить общественность к фактам, которые она обязана знать для собственной безопасности".

Олег ДОБРОДЕЕВ, председатель ВГТРК:

"Поправки готовились спешно, второпях, как реакция на ошибки СМИ, которых было действительно немало. Но закон - это высший нормативный акт. Подробная детализация в законе - нонсенс. Для этого существуют подзаконные акты, регламенты и другие правила, принимаемые в том числе и профессиональным сообществом. Излишняя детализация способна привести к неправильному толкованию способов применения положений этого закона чиновниками или государственными органами. А мы знаем, как много в России зависит от того, кто непосредственно выполняет эти функции. Думаю, что журналистскому сообществу вместе с представителями власти было бы правильно взять перерыв для осмысления последних трагических событий и подготовки сообща соответствующих документов. Ведь главное - создать условия, когда понятия свободы, свободы слова, мнений будут включать в себя и понятие ответственности тех, кто этой свободой пользуется.