Машу я рожала как по нотам... В январе этого года вышла первая книга известного журналиста Олега Блоцкого о Президенте России - «Владимир Путин. История жизни». Сейчас готовится к изданию вторая книга - «Владимир Путин. Дорога к власти», которая поступит в продажу в начале июля. В книге автор подробно рассказывает о жизни Владимира Путина и его семьи с июня 1975-го по декабрь 1999 года. Сам Блоцкий в беседе с корреспондентом «КП» так рассказал о своей новой работе: - Моя главная задача - показать Владимира Путина и его жену Людмилу Александровну в первую очередь как обычных людей, как граждан нашей страны, которые в действительном смысле слова «вышли из народа» и - что, на мой взгляд, самое важное - нисколько не оторвались от него. Я достаточно часто общаюсь с семьей президента и говорю это с полной ответственностью. В книге много личных воспоминаний Владимира Владимировича и Людмилы Александровны, а также людей, которые их очень хорошо знали в тот период. Надеюсь, что публикуемые главы позволят читателю самому составить впечатление о степени их откровенности. После выхода в свет первой книги многие читатели спрашивали не только о том, когда выйдет вторая, но и о ее цене. Замечу, что к конечной стоимости книги я никакого отношения не имел и не имею. Но хочу сразу успокоить потенциальных читателей: мое второе произведение будет доступно действительно широкому кругу людей. Сегодня мы публикуем две главы из книги, в которых Людмила Путина рассказывает о самых счастливых событиях в семье - рождении дочек... Год мы прожили вместе с родителями Владимира Владимировича, и после этого он уехал на учебу в Москву. Так что весь четвертый курс я была одна и иногда на выходные ездила к мужу. Конечно, очень скучала. Думаю, что и он скучал. Но тогда разлука как-то легче переносилась, потому что учеба отнимала много времени и сил. Фактически я всегда подчинялась пожеланиям Владимира Владимировича. Именно он посоветовал поступить на испанское отделение после рабфака. А мне было как-то все равно, и я выбрала испанский язык. Потом Владимир Владимирович как-то говорит: «Ты бы заодно окончила курсы машинописи. В жизни всегда может пригодиться». Ну, думаю, надо идти. Под козырек - и на курсы машинописи. А это как раз четвертый курс, когда я уже была беременна Машей. Таким образом, в тот момент я училась в университете, исправно посещала курсы машинописи три раза в неделю и по собственной инициативе три раза в неделю ходила на занятия с беременными, где готовили к родам, которые проводились в Институте Отта. Я была одна, боялась и поэтому хотела знать, как это происходит. В институт начала ходить с двадцать второй недели беременности. В то время, пожалуй, это были единственные курсы в городе, где существовало несколько групп, в том числе и наша - женщин, которые впервые рожают в зрелом возрасте. Мне исполнилось двадцать семь, и я не очень-то вписывалась в группу, где были женщины от тридцати пяти лет и старше. Отсутствие во время беременности мужа, который чем-то помог бы, не явилось сложностью, так как с детства я была достаточно самостоятельной. На курсы ходила четыре с половиной месяца. Я ответственно относилась к материнству и очень хотела, чтобы все было в порядке. Считаю, что благодаря врачу, который вел эти курсы, благополучно появились на свет и Маша, и Катя. Если бы не Нина Абрамовна и ее занятия, то еще неизвестно, как прошли бы роды, потому что они были из разряда не совсем простых. Нина Абрамовна абсолютно все предусмотрела в своих рассказах: как происходят первые роды, как - вторые, какие могут быть осложнения. Когда рожала Машу, а затем Катю, то было ощущение, что все как по нотам сделала. Маша родилась 28 апреля 1985 года. Еще во время беременности я сняла однокомнатную квартиру на Комендантском аэродроме и была совершенно одна, когда подошел срок. Помню, целый день была дома, понимая, что вечером должна буду ехать в роддом. Весь день мыла, стирала - готовила квартиру к возвращению. А в десять вечера вышла на улицу, поймала такси и поехала в Институт Отта. В половине одиннадцатого приехала, а в половине третьего ночи уже родила. Через день Владимир Владимирович приехал в Ленинград. Помню, когда родилась Маша, то на второй или третий день я ему позвонила, чтобы узнать его мнение относительно имени. Я всегда хотела, чтобы девочку звали Наташа. А Владимир Владимирович сказал: «Нет, она будет Машей». Я - в слезы. Мне хотелось, чтоб была Наташа. Однако потом поняла, что выбора нет и дочурка все равно будет Машей. Тогда я про себя подумала: «Ладно». Ведь и мою любимую тетку тоже звали Машей. В то время в роддомах отцам новорожденных не показывали. Так что Владимир Владимирович впервые увидел девочку, когда меня выписывали. Безусловно, он был очень рад появлению дочери и с таким трепетом к ней относился. Некоторые мужчины хотят обязательно мальчика, другие - наоборот. А Владимир Владимирович принадлежит к той категории, которые говорят: «Кого Бог даст, то и хорошо». Он никогда не хотел кого-то конкретно - мальчика или девочку. Просто был очень рад ребенку. Кстати, Владимир Владимирович очень трепетно относился ко мне, когда я была беременна. Это, пожалуй, самое трепетное отношение его ко мне за все время, планка отношений со стороны Владимира Владимировича была поднята очень высоко. В принципе с Машей мне было легко, несмотря на то что она - первенец. Есть женщины, которые не умеют или якобы не умеют обращаться с маленькими детьми или очень боятся это делать. В такой семье, как правило, оказывается, что муж это умеет делать. А у нас было наоборот. У меня абсолютно не было какого-то страха или неумения. Мне казалось, что я всю жизнь этим занималась. Из роддома отправились на квартиру, которую сняла. Буквально дня через три Владимир Владимирович уехал. Поскольку он не занимался пеленками, продуктами, приготовлением завтраков, обедов, ужинов, то мне стало даже легче после его отъезда, потому что после выписки надо было заботиться о двоих - муже и ребенке, а так у меня осталась лишь Маша. Впрочем, одной было, конечно, тяжело. Сейчас, вспоминая то время, даже не верится, что все это происходило именно со мной: Маша, пеленки, бесконечная стирка, кормление по часам, экзамены, конспекты, снова Маша, университет, опять пеленки и магазины. Помню, оставляла Машу и бежала за продуктами. Потом я отказалась от квартиры и на лето переехала на дачу к родителям Владимира Владимировича в Тосно. Но и там было нелегко. Дом без удобств. Воду надо было носить и греть. Помню, рукомойник там был. Так надо было греть в чайнике воду, наливать ее в этот рукомойник, мыть, допустим, посуду, а затем выносить ведро, которое под ним стояло. У меня было тогда чувство, будто я только и делаю, как без конца выношу это ведро. Маша маленькая. Ее следует обязательно купать. Значит, вода требуется в больших количествах. Одним чайником не обойдешься. А постоянная стирка? Да еще до магазина идти минут двадцать только в одну сторону. И так далее... ...А Катю - в тревоге. Потому что дома в это время творился кошмар Я приехала с Машей в Дрезден в конце 1985 года. Уже где-то на седьмом месяце беременности. При этом еще ни разу не ходила к врачу - все не было времени. Помню, пошли мы к врачу, и он так ругал меня, так ругал. Выяснилось, что у меня очень низкий гемоглобин. А с чего ему быть высоким? Представьте: я, беременная Катей на седьмом месяце, Маша на одной руке, сумка с продуктами - в другой, и пешком на шестой этаж. А тут на лестничную площадку второго этажа выходят муж с женой и видят меня, карабкающуюся наверх. Немая сцена. У мужчины глаза становятся большими-большими. Он только и смог что выдохнуть: «Люда, ну разве так можно?!» Затем мужчина хватает Машу, сумку и поднимает их на шестой этаж. Но ведь это было единожды. А у меня в день таких «походов» выходило за день минимум три. Потом, знаю, сосед несколько раз говорил мужу: «Володя, надо помогать. Надо помогать, Володя!» ...Конечно, иногда можно было попросить мужа в чем-то помочь, но не более того. А может, его поведение зависело и от меня, потому что я никогда не пыталась привлечь его к хозяйству. Знаете, иногда в семьях женщина «не умеет» готовить, пылесосить, стирать, и тогда к хозяйству начинает постепенно подключаться муж. Я же все умела. Но если кратко определить наши роли в семье, то Владимир Владимирович - добытчик и защитник, а я - у очага. Катя родилась 31 августа 1986 года в Дрездене. Роды проходили в немецком госпитале при академии. У офицеров группы была возможность обслуживаться в медицинской академии. Не часто, но в случае чего - за помощью можно было всегда обратиться. Машу оставила на папу, что было, наверное, очень важно. Кстати, Владимир Владимирович с ней оставался дважды по пять дней. Первый раз, когда я была на седьмом месяце и меня положили в больницу, где делали переливание крови. А второй - когда рожала. И это, на мой взгляд, сыграло большую роль в его понимании, насколько трудно быть домохозяйкой. Когда я первый раз была в больнице, Владимир Владимирович пришел меня навестить с Машей, которой в то время было год и два месяца. А дочка в каких-то ползунках, которые ей уже давным-давно малы, маечке, неизвестно откуда вытащенной, которая ей тоже мала, слегка похудевшая, но абсолютно счастливая. Но, видимо, у Маши, когда с ней оставался папа, было самое счастливое время, потому что ей разрешалось все. И вот картинка: совершенно счастливая Маша; папа, который в шоке от всего, что на него обрушилось за эти дни, и мама, которая в ужасе от того, что ее ожидает дома. Причем ощущения оправдались - это был совершенный кошмар, когда я вернулась в квартиру. Второй раз, когда рожала, было легче, потому что папа к этому времени уже знал, что кашу ребенку надо начинать варить примерно за полчаса до кормления. Еще в первый раз я написала мужу, когда следует кормить Машу и как варится каша. Допустим, у ребенка обед в три часа. Папа без пяти три открывает записи, дескать, сейчас я все сварю, а выясняется, что кашу необходимо готовить не пять, а тридцать или сорок минут. В итоге Маша плачет от голода, а папа, переживающий за дочь, судорожно варит кашу. Подобную картину я не наблюдала, но уверена, что дела в первые дни обстояли именно так. Разница в возрасте у девочек - год и четыре месяца. Мы принесли Катю домой, а на следующий день отдали Машу в ясли. Перенесла она это очень тяжело. Две недели Маша приходила домой, ложилась ничком на пол и лежала. Для нее это было трагедией, своего рода травмой, которой мы не придали значения, потому что мне тогда казалось, что в год и четыре месяца ребенок мало что понимает. Помню, в тот момент даже как-то изменился характер Маши. Ведь до этого она была такой обласканной, единственной в семье, а поэтому всегда радостной. Даже фотография такая есть: папа дует Маше в лицо, и она - вся навстречу. И в этом была вся Маша. Маша до появления Кати и Маша после - это две разные девочки. До Кати мир существовал только для Маши, а тут ее внезапно отдали в ясли. Может быть, если бы мы немножко подумали, что ребенок в год и четыре месяца тоже чувствует, понимает, то, наверное, Машу отдавали бы в ясли позже, когда она привыкла к тому, что в доме есть еще и Катя. А так - была жуткая ревность. Для меня было таким откровением, что в год и четыре месяца ребенок так может ревновать! Нет, Маша не плакала - она просто не подпускала меня к Кате. Когда я забирала Машу в три часа дня и приводила домой, она постоянно требовала заботы и внимания. Я только собираюсь подойти к Кате, как Маша тут как тут - вокруг бегает. Она не пускала меня к Кате, причем делала это ненавязчиво. Бывало и в шкаф спрячется, чтобы я искала ее, думала о ней. Я, конечно же, начинаю говорить: «А где наша Машенька? Как мы теперь будем без Машеньки?» И тут дверцы шкафа распахиваются, и радостная Маша летит навстречу. Машу мы отдали в немецкие ясли, и она привыкала недели три. Потом в эти же ясли пошла и Катя. К слову сказать, отправилась она туда, как к себе домой. Может, оттого, что там у нее была сестра. В этом смысле Кате всегда было проще, потому что у нее была старшая сестра, у нее всегда был коллектив. Но это абсолютно не исключало борьбу Кати с Машей за лидерство. Они всегда за него боролись. И это противостояние продолжалось ровно до того момента, пока Кате не исполнилось три года и она не пошла в немецкий садик, в который уже ходила Маша. В садике младшие дети всегда понимают, что старшие - это авторитет. И когда Катя пошла в садик, то она признала старшую сестру лидером. У меня были совершенно нормальные дети, не вундеркинды. В год и четыре месяца они говорили какие-то отдельные слова. Некоторые женщины любят рассказывать, как их ребенок чуть ли не в год читал стихи. Я с трудом в это верю. Но в год и четыре месяца отдельные слова Маша уже говорила: мама, папа и еще некоторые. И когда она пошла в ясли, то недели через три начала отдельные слова произносить по-немецки. Это были два параллельных процесса - изучение русского и немецкого языков. Катя, я думаю, также начала говорить на двух языках сразу, но я этого, честно сказать, не помню, потому что старшая так ревновала меня к младшей и настолько требовала внимания, что остались смутные воспоминания о том, как росла в первый год Катя. Мое первое отчетливое воспоминание, связанное с ней: Кате уже исполнился годик, она сидит на кухне на высоком стуле и отказывается есть.